Избранная
Шрифт:
– Но как…
Как такое могло быть, если Соня давно выросла, хотел спросить Петр, но не успел. Из-за станка вышла высокая темноволосая женщина и взяла девочку за руку.
– Лида? Но как…
Это была Лидия. Только молодая и красивая, как на фотографии, а не такая, какой она была последние годы своей жизни.
Лидия и маленькая Соня, взявшись за руки, безмолвно приближались к нему из темноты цеха.
Петру перестало хватать воздуха, он схватился за грудь от резкой боли, а в следующий момент рухнул на пол и перестал подавать признаки жизни.
Кира с Агнессой переглянулись
Вот уже несколько дней Катя дулась на Гошу. У него завелась от нее тайна, и это было просто возмутительно! С тех пор как Катя стала подрабатывать в кафе, она часто видела там Гошу в компании с каким-то незнакомым ей человеком. Они усаживались за дальний столик, подолгу разговаривали, этот человек давал Гоше какую-то литературу. Гоша не только не хотел о нем рассказывать, так еще и однажды, беседуя с этим типом, отказался ее провожать!
С тех пор Катя на Гошу капитально обиделась и выдвинула ультиматум – или он знакомит ее со своим таинственным другом, или пусть ищет себе другую дурочку. И Гоша сделал одолжение – подвел к ней своего знакомого и сказал, что это его друг Антон. Но кто такой этот Антон, рассказывать не пожелал, и они опять поссорились.
Словом, между Катей и Гошей пробежала черная кошка. Девушка опасалась, что Гошу охмурили сектанты, но поделать с этим она ничего не могла. Зато Катя с удовлетворением наблюдала, как после гибели Лизы потеплели отношения между Машей и Дэном. Несколько дней назад, как она знала, Дэн хотел уехать из города, но передумал и вернулся – оказался не в силах расстаться с Машей. И теперь Катя часто видела, как они шли взявшись за руки, как нежно смотрели друг другу в глаза, как целовались… Это Катю радовало – подруга наконец-то счастлива.
Сама же Катя, неожиданно для себя, подружилась с учителем английского Леонидом Борисовичем. Началось все на каком-то уроке, где учитель и ученица завели философский диалог, сначала по-английски, потом перешли на русский, и этот диалог никак не хотел заканчиваться. Катя встречала Леонида на переменах, и они весело болтали о разных сферах жизни. Катя и не ожидала от учителя такого искрометного юмора, а от себя – такой к нему симпатии…
На одной из перемен Катя, проходя с Леонидом по коридору, заметила Машу с Дэном в укромном уголке – они явно собирались целоваться. На следующей перемене Катя не утерпела – догнала Машу и продекламировала:
– «Я вас люблю, хоть и таюсь, хоть это труд и стыд напрасный!»
– Пушкин не таился, ты что-то путаешь, – усмехнулась Маша.
– А, да, точно! – дурачилась Катя. – Это ты таишься, а Пушкин бесился. «И в этой глупости несчастной у ваших ног я признаюсь!»
– Можно уже перейти на прозу? – резко остановилась Маша.
– В прозе это называется – роман. И название у него такое, представь – «Маша поумнела и замутила наконец с Дэном»!
– Я такого не знаю, – щеки Маши слегка порозовели.
– Это новинка, еще пишется.
– А как ваш с Гошей роман? – перевела стрелки Маша.
– А наш, кажется, дописан, – Катя сказала это нарочито весело, но Маша заметила, как погрустнели при этом ее
глаза.– Кать, так нельзя! – строго сказала она. – Вы должны поговорить. Спокойно, честно все выяснить.
– Честно – это не про него, – вздохнула Катя. – Я бы и рада… Но он таскается всюду с этим стремным мужиком. Ведет себя странно. Я спрашиваю – Гоша, в чем дело? А он – ни в чем, все хорошо. Вот пусть и валит, раз хорошо!
Маша не нашлась что ответить.
Следующим уроком шла мировая культура. Отец Дэна оказался неплохим учителем, да и ему самому понравилось вести уроки. Но вот сам Дэн был недоволен. Он не без оснований считал, что отец нарочно устроился в школу, чтобы держать его под контролем, а уж этого он вытерпеть не мог. Отношения между отцом и сыном понемногу портились, а сейчас эти двое столкнулись у двери в класс.
Дэн сразу остановился.
– Тебе сюда, кажется, – мягко напомнил Олег.
– Я сам могу решать, куда мне, – с вызовом ответил Дэн.
– Дэн, это перебор…
– Перебор – это у нас семейное, – съязвил сын. – А то что, «пару» мне влепишь?
С этими словами он повернулся и пошел по коридору. А Олег в полном ступоре поплелся в класс. Такого его сын не позволял себе никогда…
Петр очнулся в больничной палате. Рядом суетилась медсестра, а сын со скучающим видом сидел в кресле у двери. Увидев, что отец пришел в себя, Павел пересел к нему на краешек постели и улыбнулся:
– Ты как? Получше?
Петр сразу вспомнил, что произошло. Лидия, Сонечка… Боль в груди…
И тут он увидел в дверном проеме женщину в темном платье. Высокая, стройная, с длинными волосами и карими глазами, она очень напоминала Лидию. Женщина стояла, сложив руки.
– Кто эта женщина?!
– Где? – Павел повернулся. – А, Софья, кто же еще.
– Сонечка! – на глаза отца навернулись слезы. – Она вернулась?
– Прилетела из Лондона еще вчера, – недовольно буркнул Павел, вставая. Его, в отличие от отца, неожиданный приезд сестры совсем не радовал.
– Всю ночь возле вас дежурила, пока вы спали! – весело сообщила медсестра.
– Я знал, что она вернется…
Софья, ожидавшая отцовского гнева и выяснения отношений, расцвела в улыбке и несмело подошла к Петру:
– Привет, пап…
– Даже не поцелуешь меня?
Молодая женщина бросилась к нему, обняла и поцеловала:
– Пап…
– Не надо, не говори ничего, – Петр прижал ее к груди.
Павел, нахмурившись, присел на краешек кресла. Вид у него был жалкий и потерянный.
Вечером после занятий Маша с Дэном сидели в кафе.
– Зря ты с урока ушел, – говорила Маша. – Твой отец очень интересно про английских романтиков рассказывал. Представляешь, даже Гоша перед звонком вызвался читать: «Скажи, мой друг, как путь найти прямей, когда притворство – общая зараза».
– Ну да, это любимая тема Гоши, – саркастично заметил Дэн.
Он хотел поцеловать Машу, но она отстранилась:
– Не здесь…
– Хорошо. Тогда приглашаю вас, мисс, ко мне в гости в среду вечером. Никого не будет – только мы, кино, попкорн, ну и книжный шкаф с английскими романтиками.