Избранница Павла
Шрифт:
"Наверное И-15, а может 153-я "Чайка". Приборы в кокпите как у "Чижа". Хотя у всех пятнашек они наверное такие" – машинально отметила она. Под крыльями она видела много снега и ни одного деревца. Снежная степь. Оглядевшись она заметила сзади два знакомых силуэта.
"Угу. Ведомые на И-153, значит и я тоже. И куда же мы летим-то?".
Попыталась шевельнуть руками и заложить вираж, но руки не слушались. Через несколько минут полета вдруг показался лес. Лес словно отрезанный ножом лежал на границе той белой степи над которой неслись самолеты.
"Судя по несущимся под крылом деревьям высота меньше километра. Да ведь мы над замерзшим морем только что летели! Если это то, о чем я думаю…То тут либо Финский залив, либо Ладога, либо Ледовитый океан.
Вот глаза отметили мелькнувшие перед глазами две стремительные грязно-белые тени. Самолет Павлы сделал переворот и бросился за ними в погоню. Расстояние не сокращалось. Было заметно, что сильного преимущества в скорости у "Чаек" нет. Вражеские самолеты уходили практически по прямой, не маневрируя. Серо-белые крестики их силуэтов частично сливались с заснеженным лесом. Превышение самолета Павлы над ними на глаз составляло метров семьсот.
Взгляд на приборы высветил в мозгу "почти 400, на пределе идем. Если минут за десять не достанем их, уйдут гады. Петя, смотри и делай!". Самолет чуть качнул крыльями и плавно перешел в пологое пикирование. Мотор взвыл на форсаже. Пальцы замерли на кнопке спуска. Снова резко оглядевшись, Павла отметила глазами ведомого перешедшего на правую сторону и выше. Губы сами выдохнули "Атака!".
Силуэты монопланов с неубирающимся шасси стали медленно расти в прицеле. "Шестьсот… пятьсот… четыреста… три… Куда, с.ки?!". Вражеские истребители вдруг резко дернулись в разные стороны с набором высоты. Павла отчетливо увидела на крыле голубую свастику. "Финны! Конечно финны, не японцы же". Руки и ноги сами дернули самолет в маневр, а глаза искали момент, когда враг появится в прицеле. Финн резко крутился на виражах, но оторваться не мог. Вот Павле показалось, что он через пару секунд проскочит прямо перед носом. "Бей! Ну что же ты!". Но пилот, глазами которого она глядела на бой, очевидно, и сам знал, что ему делать. Он выждал удобный момент, когда финн переходил из правого виража в левый, дал короткую очередь левее финна и тут же дернул "Чайку" направо. Самолет чуть просел, но финн через несколько секунд оказался очень близко, почти в прицеле и чуть выше. "Чуть задрать нос и огонь!". "Чайка" вздрогнула от длинной очереди из четырех стволов. Финн проскочил через огненный пучок и свалился вправо вниз. Попала очередь или нет, Павла не увидела. Руки в перчатках снова заложили на этот раз левый боевой. Только сейчас пилот огляделся. Второго ведомого рядом не было.
Внезапно по обшивке откуда-то снизу ударили пули. "Чайка" сделала резкое скольжение вправо, потом влево, затем горку и ушла на левый вираж. Оглянувшись пилот заметил сзади два знакомых силуэта с неубирающимися стойками шасси. "Фоккеры! Зажали, с.уки!". Следующие пять минут Павла с трудом успевала следить за каскадом фигур. Пилот "Чайки" дрался умело. Один раз ему удалось перевиражить преследователя. Короткая очередь и финский истребитель отвалил в сторону. Но его напарник видимо успел воспользоваться моментом. Павла почувствовала сильный удар в правое плечо. Ручка управления выскользнула из ладони. Перед глазами мелькнули, словно в калейдоскопе, небо, серые трассы и размытый силуэт врага за ними, потом несущиеся в лицо кроны деревьев. Рывок, звук сильного удара, и все заполнила темнота.
— Что! Где?! — Павла подскочила на ложе. "Неужто мне вчерашние приключения приснились. Где я вообще? Вроде бытовка какая-то".
— Я же говорил вам иродам, не стучите громко дверью. Вон видите, разбудили человека. — "О! Знакомый голос".
— Михалыч! Это ты? — "Блин! Значит все правда. Привет тебе Пакт Молотова-Рибентропа, Халхин Гол, Польша и Карельский перешеек. Одним словом все это называется 39-й".
— Я, Пашка. Кому ж еще быть. Ты чего
вскочил-то, ложись поспи еще. Они больше шуметь не будут.— А времени-то сколько?
— Да часов семь без малого.
— Значит вставать пора. Ыыыыха! Умыться бы?
— А чего за страсти тебе снились то. Аж зубами во сне скрипел.
— Да сбили меня дядька в бою. Накрылся я стало быть медным тазом.
— Типун тебе на язык, балаболка. Раз проснулся, сходи вон за углом умойся, и чай пить приходи.
День закрутился причудливым серпантином. Военные пилоты в "Померках" еще не появились, но Павла, после символического завтрака, уже включилась в работу. Институтское начальство прибыло к половине восьмого с темными кругами под глазами. Было заметно, что если они и спали этой ночью, то недолго.
Снова наземные огневые. Ругань мастеров. Переборка "Тюльпана". Видать с новой камерой сгорания что-то перемудрили. Павла слышала, как Глеб натужно орал – "Колун, выключай, горелку! Почему факел кривой, отцы родные!? А ну живо снимайте и разбирайте "Тюльпан"!". Наконец дефект был найден и устранен. Повторные огневые испытания сильных отличий от вчерашней картины не показывали.
Потом вместе с Глебом уговаривали Проскуру дать разрешение на холодные испытания в воздухе без сопровождающих самолетов. Павла спокойно полетала над полем, повключав мотопривод без зажигания. Сделала в двух заходах первичный "Холодный" замер скороподъемности. Еще два раза слетала на скорость с выключенным "Тюльпаном". Средняя скорость получилась, что-то около 262 км/ч на высоте тысяча метров. Скороподъемность колебалась в районе 360 м/мин. На всякий случай Павла слетала проверить потолок. Аппарат набрал шесть тысяч восемьсот, и Павла вынужденно прекратила набор, увидев, что кончается топливо. Без кислородного прибора, дышать на достигнутой высоте было можно, но, вспомнив о давлении, она решила особо не лихачить.
Вернувшись к месту стоянки. Она застала там недовольного Петровского.
— Почему нарушаем режим? А, товарищ, пока еще старший лейтенант. Ты что, Колун, мое терпение решил испытать?! Так это для тебя может очень быстро и очень плохо закончиться. Кто тебе, хулигану, летать разрешил?
— С добрым утром, товарищ полковник. Докладываю по пунктам. На опытном аэродроме "Померки" все разрешения на полеты согласовываются с руководством института. Поэтому разрешение мною получено от временно исполняющего обязанности ректора ХАИ профессора Проскуры. Мотив моих действий прост аки мычание. У военных пилотов есть свои задачи по приемке самолетов на сто тридцать пятом опытном заводе. Несмотря на переданную вам, товарищ полковник, вчера письменную просьбу ХАИ об оказании помощи в испытаниях, свои задачи с пилотов 69-й авиабригады никто не снимал. Выполненные сегодня утром полеты без запуска "Тюльпана" предназначены для сокращения потерь времени наших пилотов на ожидание продолжения летных огневых испытаний. Старший лейтенант Колун, доклад закончил.
— Отбрехался, нахал? Значит, вот, как ты, змей, командира уважаешь. Я ведь могу про тебя все Проскуре рассказать. Желаешь? Ну конечно, ведь после этого он побежит себе другого пилота искать. Нужен ты ему со своей болячкой. Ведь не дай Бог возьмут тебя к себе летчиком-испытателем. Эх, и наплачутся же они потом от тебя. — Брови командира были сдвинуты, но глаза потеплели.
— Ладно. То, что о наших бригадных пилотах помнишь это хорошо. А вот полеты свои с командиром согласовывать нужно заранее даже в отпуске. Усвоил, старлей!?
— Так точно, усвоил- "Ой! "Так точно" это же вроде в интернате на НВП было, а тут надо, то ли "Слушаюсь", то ли еще как, я ведь позавчера в Устав сильно не вчитывалась".
— То, что ты уставы да еще и новые не забыл, это хорошо. А в свете, твоего предстоящего лечения я эту твою любовь к уставам, пожалуй, что и поддержу. В Крыму ты у меня, сокол, только по уставу жить будешь. Никакой тебе вольницы. В общем, готовься, Колун.
— Есть, готовиться! Иваныч, разреши пару слов не по уставу.