Избранница. Рассказы.

12-я улица Новаторов состояла пока из одного-единственного дома, ещё не заселённого, но уже снабжённого номером (почему-то 29/4).
– Молодой человек, как пройти на чёрный рынок? Длинный рыжеволосый парень в клетчатой рубахе и в джинсах, с портфелем, нетерпеливо посмотрел на Иванова.
– На толчок, что ли?
– Ну да, конечно, на толчок.
– Зайдите за дом, там лежат на земле две трубы - магистраль теплотрассы. Перелазьте, где удобнее, через них и идите вправо. Всё вправо и вправо до канавы. За канавой будет вам толчок. Перелезать через трубы с чемоданом в руке человеку с больной поясницей нелегко. Иванов долго стоял у канавы с приоткрытым ртом, ловя пересохшим горлом жаркий июльский воздух. Снять бы этот проклятый пиджак! Но куда его деть? Руки заняты - чемодан и плащ. Камеры хранения на вокзале забиты... Жарко!
– Давайте, поднесу чемодан!
– около Иванова остановился невысокий, совершенно лысый мужчина. Не дожидаясь ответа, он подхватил чемодан и спрыгнул в канаву. Иванов, поглаживая ноющую поясницу, полез за ним. Лысый помог Иванову выбраться из канавы, заглянул в глаза и спросил участливо: - Устали с чемоданом-то?
– Спасибо, молодой человек, помогли...
– А что у вас?
– лысый похлопал по чемодану.
– Почка, - вздохнул Иванов.
– Ого!
– уважительно кивнул лысый.
– И что же вы за неё хотите?
– Вы меня не поняли, молодой человек. У меня больная почка. Я сам из Орловской области. Мне врач сказал, что почку надо пересадить. Я приехал сюда в магазин, а она говорит: "Езжайте, - говорит, - на чёрный рынок. У нас, - говорит, - не бывает..." На пустыре за канавой толпились люди. Пожилые сидели на принесённых с собой раскладных стульчиках, на помидорных ящиках, на пеньках. Молодые расположились проще: кто в джинсах - прямо на травке, а иные стояли возле своих товаров, заботливо поправляя прозрачные сосуды, выставленные на газетах, на тряпках, на кусках полиэтилена.

– У вас на самом деле ничего нет?
– спросил у Иванова попутчик.
– Откуда у меня? Я приехал купить...
– Смотрите, смотрите, здесь в основном меняют, - лысый поставил чемодан, раскланялся и юркнул в толпу. Жарко! Иванов зашёл в тень громадной крытой машины с красным крестом на борту. За маленьким зарешеченным оконцем с матовым стеклом угадывались мощные электрические лампы. Операционная?
– Уши есть?
– раздался за спиной низкий женский голос. Иванов вздрогнул.
– Простите?
– Уши есть, говорю?
– перед Ивановым, покачивая бедрами, стояла громадных размеров тётка, втиснутая в трикотажную майку до колен. На майке синими канцелярскими буквами наискосок читалась надпись: "Сейчас, и больше никог..." Длинные русые распущенные волосы обрамляли могучую грудь, закрывая окончание таинственной надписи.
– Уши есть, конечно, - удивленно пробормотал Иванов.
– Покажи!
– потребовала тётка. Иванов поводил головой направо-налево и, всё ещё ни черта не понимая, заглянул снизу вверх в за-плывшие жиром глазки.
– Мне женские нужны. Ты откуда такой приехал? На кой чёрт мне твои волосатые? Маленькие нужны, желательно с дырками под серьги.
– Женских у меня нету, - покачал головой Иванов. Тётка дернула плечом, повернулась, и Иванов с ужасом увидел, что на голове у неё две пары ушей. Они росли так тесно, что и не сразу поймёшь, с какими она родилась, а какие к ней приставили потом...
– Зачем вам ещё уши?
– изумленно прошептал Иванов.
– У вас и так четыре штуки.
– У меня комплект французский. Серьги, понимаешь? Шесть серёжек, все разные - мода такая. На Западе все носят...
– Зачем же, красавица, уши пришивать? Прокомпостировала бы в родных ушах ещё по паре дырок и носила бы свои серёжки!
– Дурак ты, дядя!
– обиделась почему-то тётка с четырьмя ушами и понесла свое громадное тело прочь от Иванова. А он, спрятав чемодан в кусты у канавы, пошёл в торговые ряды.

Небывалые успехи медицины, помноженные на нерасторопность торгующих организаций, выплеснули на чёрный рынок, на окраину громадного города, удивительные вещи: ноги, кровеносные сосуды, сердца человеческие, клапаны к ним, носы - от римских с горбинкой до русских, курносых... много чего. Иванов медленно прохаживался вдоль рядов, давился, цокал языком, смотрел, слушал.
– Барышня, носик заменить не желаете? Греческий, двадцать пять рубликов... Вон, в машине мигом пересадят - мама родная не узнает. Папа от женихов устанет отбиваться!
– Мужчина, у вас какой размер ноги? Сорок два? Вам неслыханно повезло! Пришиваете третью - первый разряд по бегу у вас в кармане!
– У вас есть такой же, но подлиннее?
– Костюм "Шива", производства Бельгия! Костюм "Шива", производства Бельгия! Шесть рукавов, последний шик! Пятьдесят второй размер! Кому пятьдесят второй "Шиву"?
– Самое модное! Три пупка - по вершинам треугольника!
– Лотерейные билеты "Спринт"! Лотерейные билеты "Спринт"! Выигрыш выплачивается немедленно!
– Вяжу перчатки на шесть пальцев! Кому перчатки на шесть пальцев? За торговыми рядами стояла будка шашлычника. Повар, крепкий мужчина с кавказскими усами, расторопно поворачивал шестью руками два десятка шампуров. Восхитительный запах щекотнул ноздри Иванова. Иванов не выдержал.
– Сколько за одну порцию?
– Рупь семьдесят, папаша, - шашлычник ловко скинул двузубой вилкой шипящее мясо с шампура на алюминиевую, розеточкой, тарелку. Остальные руки продолжали поворачивать шашлыки над углями. Подкрепившись, Иванов, несмотря на сильные боли в пояснице, воспрянул духом и снова углубился в ряды с твёрдой решимостью обязательно найти почку. Мимо него проходили удивительные люди. Они не были похожи на монстров, некоторые были вполне симпатичны, хорошо смотрелись, хотя кое-какие детали их организма были явно лишними. Даже не лишними, а просто непривычными. Часто встречались люди в гипсе, некоторые даже в инвалидных колясках. Зрелище не то чтобы очень тяжёлое, но необычное и какое-то не наше.
– Есть ереванские пальчики! Пятнадцать рубликов за штуку!
– Сейчас такие не носят. Носят чуть поменьше, и обязательно справа выше, чем слева. Такая лёгкая асимметрия.
– Кому почку? Есть почка! Хозяин не пил, не курил, не болел стыдными болезнями! Есть сертификат, полный порядок! Иванов, держась за больную поясницу, стал беспокойно озираться.
– У вас почка?
– Точно, папаша. Хозяин не пил, не курил, не...
– Мне нужна почка. Я сам из Орловской области, мне врач сказал...
– Вам повезло, папаша. Только вчера помер мужик знакомый. Так что консерва свежая, не сомневайся.
– А сколько стоит?
– Иванов тревожно посмотрел на продавца.
– Это мы не продаём. Дочка замуж выходит. Нужна мужская рука. Зять у меня будущий, значит, из простой семьи. Может Светку, дочку мою, по пьяному делу учить уму-разуму. Дочку, кровь родную, давать в обиду никак нельзя. Перед свадьбой пришьём Светке руку мужскую - уже и платье заказали соответственное, и, значит, особенно он её теперь поостережётся учить сдачи могёт получить!
– А от мужика вашего знакомого что ж не взяли руку?
– Какие у него руки? Бухгалтером работал, слабая у него рука - он всю жизнь больше карандаша-резинки не поднимал... Нам рабочая нужна.
– Где же я вам руку-то найду?
– Это, папаша, вам сложно будет. Я бы сам купил давно, да никто не продаёт. Руки нынче в дефиците. А вы свою поменяйте.
– Как?!
– Свою руку, говорю. Люди без обеих живут, и ничего.
– Продавец уверенным движением ощупал бицепс Иванова и остался доволен.
– В вашем возрасте очень можно без левой ручки обойтись. Тут и операционная есть. Всё безболезненно. За полчаса отнимут, не заметите. Даже модно сейчас. А я вам в придачу от покойника полный комплект рёбер отдам. Хочешь - свою клетку уплотняй, хочешь - жён понаделай. Сейчас многие рёбра берут. Иванов отошёл в сторону со смятением в душе. Рука! Вот она, левая, жилистая, с татуировкой - следом армейской глупости. Кстати, и надпись-то подходящая - "Света". Снова заныла поясница. Зачем пенсионеру рука? Надо что-то решать... А руку можно будет другую купить. Как-нибудь потом. Не в последний раз он сюда приезжает. Ах, как болит поясница! Как болит! Через час Иванов укладывал в чемодан термостат с почкой. Затем он неловко заправил пустой рукав в карман пиджака. Ему помогли поднести чемодан, поймали такси. Он с трудом залез в машину, подождал секунду, успокаивая боль в пояснице, и прошептал с горечью и надеждой: "На вокзал!"

Шишка

Ха-ха-ха! И знаете, что самое смешное в этой истории? Самое смешное, что во всём виновата моя жена! Мою драгоценную жену зовут Люся, но не это главное. А главное в том, что в этот злосчастный момент она готовила пельмени... Но ладно, по порядку - так по порядку... ...Когда я пришел от Генки, на кухне вкусно пахло рубленым мясом готовился фарш для пельменей. А после преферанса, знаете, после пятичасовой пулечки, очень хочется есть... Кушать очень хочется. А пельмени... пельмени - это пельмени! Я подхожу к Люсе, очень, знаете, тихо подхожу и говорю: что, мол, Люся, скоро ли ужин? Только и всего. Спокойно так спросил... А она... Вот тут и началось!.. Я и картёжник, я и свинья, я и пьяница... Здравствуйте! Я и не пил ничего у Генки, разве что две рюмки ликёра. Клубничного... Генкина жена так мастерит эту небесную жидкость!.. Простите, я, конечно, не о том. В общем, слово за слово, я тоже не выдержал, оскорбил Люсю и вместо сибирских пельменей получил скалкой по голове... Я сам, дурак, на годовщину свадьбы подарил ей эту тяжёлую скалку. С намёком, значит, на будущие пельмени. Хороши пельмени, а? Ха-ха-ха! ...Когда я очнулся, в кухне сильно пахло горелым, на макушке под мокрым полотенцем созрела громадная шишка, а Люся, бледная как молоко, смотрела на меня с состраданием. "Лёша, прости меня, дуру, Лёш, я не хотела. Чест-ное слово, не хотела!" Я приподнялся, потрогал шишку (больно!) и сказал: "Дай хоть пельменей, убийца!" - "А сгорели, Лёшенька. Как ты упал, так я про них и забыла". "Тьфу, не везёт мне сегодня! И в преферанс проиграл, и по балде получил, и пельмени твои сгорели..." - "А не бросай жену каждый вечер, женился бы на своих проклятых картах!" Я с опаской посмотрел на скалку, промолчал и сел есть бутерброд с сыром. В голове гудело... А на другое утро, в понедельник, головной боли как не бывало. Прозрачность, знаете, этакая, вот как сейчас. Люся уже встала и переодевалась перед зеркалом. У неё, знаете, такая... Да, я опять не о том, простите!.. Потрогал я рукой макушку - не болит. Но шишка здоровенная. Нажал чуть посильнее - и вдруг!.. То есть ничего страшного вдруг не произошло... Просто когда я нажал на эту проклятую шишку, то вдруг стал слышать чужие мысли! Ха-ха-ха! Не верите? Ну, задумайте, к примеру, число какое-нибудь, а я отгадаю... Задумали? Та-ак, нажимаем на макушку и слышим: сто шестьдесят один! Не угадал?.. А сколько?.. Четырнадцать?.. Странно... Я так думаю, что шишка уже зажила. Попробуйте... Нет, вот тут... Нету? Значит, всё. Втянулась. Нет, я особенно не жалею, послушайте, что было дальше. ...Так вот, нажал я на свою шишку, и в голове тотчас промелькнула мысль: "Корова - не корова, а комбинашка гэдээровская мне уже тесна. И когда этот лопух догадается мне новую купить?.." Понимаете? Мысль-то эта дурацкая не моя, а Люськина! Ха-ха-ха! Про корову я ещё мог подумать, а про новую комбинашку-то не думал! Не верите? Слушайте дальше! За завтраком нажимаю случайно на свою шишку, и сразу в голове мысль: "Какая невкусная колбаса, надо её прожарить получше". Тут я не знаю, чья это мысль, моя или Люськина, но дальше! "В последнее время всё такое невкусное. Может, я беременна? Схожу завтра же в консультацию..." Скажите, это я подумал, а? Мог я такое подумать, про консультацию и всё такое, а? Ха-ха-ха! Но слушайте дальше! Я, понятное дело, своей новой способности ей открывать не стал, дожевал колбасу, поцеловал Люсю и отправился на работу. Работаю я в двух шагах от дома, в кафе "Спорт". Знаете? На углу Проспекта Мира и 2-й Первомайской? Вот я там буфетчиком работаю. Вина, закуски, соки, пирожки - такая ерунда... По дороге я снова ладошкой надавил на макушку. И сразу же стал думать чужие мысли (ну, и свои тоже иногда проскальзывали). А мысли вот какие: "У кого бы занять десятку до получки?" - это, наверное, подумал вон тот худенький, с авоськой... "Ну и жара сегодня, с утра печёт, хоть бы дождь пошёл, что ли!" - это милиционер-регулировщик помыслил... "Не опоздать бы на работу, две минуты осталось", - это, кажется, уже моё. Ну, и так далее... А на работу я опоздал. Уже очередь к буфету моему. Мужчины хмурые, небритые, меня поругивают, ну, вы знаете, хе-хе-хе... Работаю я, обслуживаю трудящихся, а сам нет-нет да и надавлю словно бы ненароком на шишку свою замечательную, и мысли клиентов читаю как свои собственные. Вот подходит очередной - двести красного и бутерброд с сардинами, яйцом и редисом. "С вас один рубль десять копеек... так... считаем... Двадцать... пятьдесят... семьдесят шесть... Почему только семьдесят шесть копеек?" Он говорит: "Лёш, я завтра принесу, выручи, Лёш, трубы горят, умираю!" Я ему строго: "У меня, гражданин, не частная лавочка, в долг товар не отпускаем". А сам шишку надавил - и такие мысли хлынули! Так мне стало жалко этого гражданина, что я без разговора налил ему стакан вина. И так целый день, представляете? К вечеру голова у меня гудела, в кассе недостача на сорок пять рублей с копейками, и левая рука от постоянного нажимания ноет. Тяжёлый день... Ну, ничего, думаю: вечером преферанс, а тут моя шишка должна послужить мне на славу! Шутка ли - мысли своих партнеров читать, а? Вы в преф играете? Нет? Тогда вам не понять. Впрочем, не будем отвлекаться. Слушайте дальше. Я утащил с работы двухсотграммовую гирьку (ста граммов оказалось мало) и, поставив ее на шишку, крепко перебинтовал голову через подбородок. Здорово придумал, а? Ха-ха-ха! В таком виде я и сел играть. Генке, Петру Яковлевичу и Самсонову сказал, что голову ушиб и жена мне сложный компресс налепила на макушку. Конечно, посыпались шутки... Петр Яковлевич, например, сказал, что... Ну, ладно, извините, я всё время отвлекаюсь. Итак, сели мы. Ход не мой, но игра наклёвывается. Беру прикуп, объявляю игру. Самсонов думает над первым ходом (шишка-то моя работает!): "Прикупил он две червы... обрадовался, играет пику... стало быть, в черву мы ему ходить не будем, а зайдём в бубну..." Так, подлец, в бубну и зашёл! Конечно, козыря мне выбил. Помогла мне моя шишка? Ни шиша она мне не помогла! Остался без одной. Ха-ха-ха! Понимаете? Не понимаете? Ну, как бы вам объяснить... В общем, правильно они сыграли и посадили меня. Тут даже не надо мысли их читать, чтобы понять, как они радуются. Вот... И так весь вечер. И карта не идёт, и шишка не выручает, мизер мне ловили - поймали. Снос угадали. У кого способность замечательная - у меня или у них? У меня. А снос они угадали... Вам понятно? Нет? Ну, тогда я вам дальше расскажу. На другой день Люся послала меня в магазин за сахаром. Выбил я за два кило в кассе и к продавцу подхожу. А физиономия его мне знакомая. Это же мой клиент постоянный. Коньячком балуется. Протянул я ему чек. Жду. А сам на шишку надавил. И сразу мысль: "Вот я на нём тридцать одну копейку сэкономил..." Я смотрю на весы. Там всё в порядке. Странно. Наверное, он сахар мокрый мне взвешивает. Я возмущённо говорю, что, мол, я не маленький, меня не проведёшь, вы меня, мол, на тридцать одну копейку надули и всё такое!.. Он обиделся, стал тоже кричать. Вызвали заведующего. Скандал. Оказывается, мысль-то это моя была! Это ж я его, голубчика, надул! Я ему вчера вместо пятизвёздочного четырёхлетнего налил. И вдруг об этом вспомнил. Ну не смешно? Ха-ха-ха! Словом, от этой шишки одни неприятности. Слава богу, что зажила! Ха-ха-ха!

Рецензия

Продавщица надрывается в ларьке,

Стопка книжек быстро тает в уголке.

"Есть фантастика издательства "Прогресс" -

Представляет несомненный интерес!"

Мы с женою близ ларька того идём.

Представляет интерес? Давай возьмём.

Сунул деньги продавщице я в ларёк,

Прибежал домой и свет в углу зажёг,

Скинул туфли, на диван скорее влез,

Взял фантастику издательства "Прогресс".

Ну бывают же на свете чудеса!

Космонавты улетают в небеса,

Космонавты улетают на Луну

На ракете двести метров в ширину!

И была у них дорога непроста:

Метеор пронзил ракету у хвоста,

Он на камбузе тарелки перебил

И компас у основания прошил.

Все глаза в иллюминатор сведены,

Довели-таки ракету до Луны.

Штурман крикнул в наступившей тишине:

"Я отправлюсь на прогулку по Луне!"

Руки быстро он товарищам пожал,

Пристегнул к скафандру атомный кинжал,

Рукоятку кремальеры повернул

И с волнением в открытый люк шагнул.

В лунном море тихо плещется волна,

И Земля горит на небе, как Луна.

Тут из моря выплывает селенит

И герою-космонавту говорит:

"Проиграли мы неравную войну -

Прилетели марсиане на Луну.

Океаны наши сделали тюрьмой,

Наших женщин увезли к себе домой.

Мир не видывал мучителей таких.

Помоги ты нам избавиться от них!

Ты такой же гуманоид, как и я,

И по разуму мы, кажется, друзья!"

Закипела кровь у штурмана в груди.

Говорит он селениту: "Погоди!

Вам недолго в лунной плюхаться воде,

Мы не бросим гуманоидов в беде!"

Так сказал он и к ракете побежал,

И в руке сжимал свой атомный кинжал.

Вот кричит он у пластмассовых дверей:

"Открывайте мне, товарищи, скорей.

Надо, братцы, положить конец войне,

Хулиганят марсиане на Луне -

Предают жилища лунные огню.

Пропадают селениты на корню!"

Светят в небе лунном звёзды-фонари…

А в ответ ему ни слова изнутри…

Он вокруг ракеты быстро обошёл,

Щель в углу иллюминатора нашёл.

Вставил штурман в щель свой атомный кинжал

И ногой могучей на него нажал.

Что-то треснуло в пластмассовом окне,

И дыра образовалася в стене.

Штурман быстро сунул голову в пролом,

И увидел он невиданный разгром:

Осциллографы дымились по углам,

Ватерпас был перекушен пополам,

Два локатора расплющены в блины,

Перегрызен светопровод у стены,

В коридоре кто-то зеркало разбил,

А товарищей по службе след простыл,

И исчез уютный запах колбасы,

Только тикают нейтронные часы…

Штурман бегает по комнатам, крича,

Вспоминает командира и врача,

Повариху белокурую зовёт,

Но никто ему ответ не подаёт…

И тогда он догадался, весь в поту:

Марсиане побывали на борту!

Видно, дверь они осилить не смогли

И в дыру от метеора заползли.

Повариху, командира и врача

Взяли в плен они и дали стрекача.

Лишь одно они оставили внутри -

Марсианское словечко на двери.

Видно, стыд им, хулиганам, нипочём,

Выжгли слово это лазерным лучом.

Мы не можем это слово привести,

Даже в русском нам такого не найти.

Штурман снова сжал свой атомный кинжал,

И помчался в корабельный арсенал.

Там он бомбу водородную берёт,

И цепляет на плечо гранатомёт,

Возвращается к раскрытому окну

И уверенно ступает на Луну.

Он по следу догоняет марсиан -

Отомстить за селенитов и землян.

Шли по берегу стопалые следы…

Вдруг выходят селениты из воды:

"Мы на смерть пойдём, землянин, за тобой,

Будем драться с марсианскою ордой,

Мы удвоим гуманоидов ряды

И друзей твоих спасём мы от беды.

Мы прогоним марсианских королей,

И вернём обратно женщин и детей,

А когда свою окончим мы войну,