Избранницы правителей Эёрана: история демонов Нарака. Трилогия

С Котиком явно что-то случилось.

И с ним надо поговорить, хотя я ещё даже с Катари не успела переговорить из-за суккуба-Манакризы, не отступавшей от нас ни на шаг.

Зато Принцесса, Велья и Джель не изменились ни на йоту. Последняя жмётся на своём месте и тайком делает оберегающие жесты против читающего лекцию демона. Первая снисходительно принимает комплименты и сидит с самым умным видом, а средняя… и гордый вид сохранить пытается, и в рот первой поглядывает, и демону глазки строит.

Сегодня из-за вечернего показа и подготовки у нас лекций меньше, и опять о манерах, нюансах этикета. Продуктивнее было бы нас поучить на каблуках ходить, но… может, демоны как раз хотят не грации, а эпичных падений? Недаром нам на инструкцию по подиумной ходьбе в расписании выделено всего полчаса, а в лекции манерах целый раздел посвящён тому, что нельзя нецензурно выражаться даже при самых неудачных стечениях обстоятельств?

Звонок прерывает и излияния демона-студента о моей красоте, и мои ленивые мысли о коварстве демонов.

– Не думаю, что ваши замечания относятся к теме урока, – сообщаю я холодно.

– Ну что вы, я просто показываю, как нужно ухаживать за прелестными девушками, – демон-студент с самодовольной улыбкой протягивает мне руку. – Позвольте пожелать вам высшего балла в этом испытании. Я буду в первых рядах наслаждаться зрелищем.

И сразу хочется устроить первым рядам что-нибудь незабываемое, только не в том смысле, в каком мечтает этот озабоченный демон.

*** 

В дальней пещере что-то взрывается, на миг перекрыв грохот, крики, звон металла. Сгущается дым, а фигуры в сумрачном красном освещении не замедлились ни на миг.

Шаакаран никогда не любил шлемы для полной брони: неудобно, и даже самые стильные не затмят красоту его лица, но сейчас он очень хочет шлем.

Глухой.

Можно даже без украшений.

Потому что шлем защитил бы его голову от ударов, стрел, пуль, и ему осталось бы только махать когтями во все стороны. А сейчас ему приходится скакать, как горному козлу (он видел передачу о них, когда ему пятки массировали, и тогда эти прыжки казались забавными), чтобы спасти голову, ведь здесь касок с дырками для рогов нет. Кругом кричат. Манакриза мечется среди сражающихся – настоящий вихрь, и кожа её красная не от света химических светильников, а от чужой крови. Шаакаран едва поспевает за ней, то и дело попадая под тёплые липкие брызги.

«Ввязаться в какую-то местечковую войну!» – он злится на себя. Устал махаться. Устал резать чужую броню своими усиленными когтями. Устал от того, что Манакриза так резво рубится, что за ней трудно поспевать даже её умудрённым опытом родителям.

Вникать в ситуацию он не стал (понял только, что тут какой-то передел власти и территорий, что пара воинов из совета сильнейших сговорилась с врагами), просто следовал за Манакризой. А её отправили напасть на лагерь войска для завоевания её клана. Причём застать врасплох завоевателей не получилось, поэтому сейчас в связке естественных пещер настоящее месиво.

Вновь Шаакарана тыкают мечом, он отшвыривает нападающего, зацепив ему руку когтями, уворачивается от удара дубинкой, морщится от ткнувшихся в грудь стрел. Закричав, наклоняется и бросается на воинов, практически насаживает одного на рог, мотает головой, сбрасывая орущего человека на его собратьев. На миг теряет из виду Манакризу, а увидев, перемахивает через тела и сносит подвернувшегося воина плечом.

Запах крови, оглушительные вопли, звон оружия, хлопки редких выстрелов – всё это в какой-то момент ломает его сознание, и то уплывает в далёкий красный туман, предоставив телу самому разбираться с проблемами.

И тело, освобождённое от необходимости заботиться об эстетике, сохранности брони, когтей, осторожности, идёт в полный разнос. Котодемонический рык прорывается сквозь вопли и звон. Магии для полной боевой трансформации не хватает, но тело увеличивается, мышцы уплотняются, наливаются силой. И без того достаточно высокий, Шаакаран вытягивается, разрастается до двух с половиной метров, и теперь возвышается над не слишком крупными людьми Онриза, словно башня. Стрелы отскакивают от его трансформировавшейся под размер брони, прорезают кожу лица, но не могут пробить кости. Зато двенадцатисантиметровые лезвия острых, как сталь, когтей Шаакарана крошат плоть и броню.

Он чудовищен, в свете красных химических шашек выглядит, как ожившее божество. И первые ряды врагов содрогаются от ужаса перед его несокрушимостью. А сзади на них напирают те, кто посмелее, те, кто из-за расстояния и плохого освещения ещё не понимают, что это не крикун тут буйствует, а самый настоящий демон.

Не обращая внимания на союзников, озверевший Шаакаран бросается в гущу людей. Крики ярости всё чаще срываются на вопли боли. Он несётся вперёд, не очень понимая даже зачем, просто инстинкт требует победить.

БАБАХ!

Пещера содрогается, пол под ним шатается, сверху начинают осыпаться камни, придавливая громче закричавших людей, но даже это не останавливает Шаакарана, и только прорвавшийся сквозь десятки голосов крик:

– Шаак! Назад!

Чуть проясняет его сознание. А там оно приходит в ужас от воплей, шатающегося пола, бегающих людей, падающих камней. И, уменьшаясь на ходу, Шаакаран бросается назад с воплем:

– Ризи!

Воины Эл-Имани, не привыкшие отступать перед врагами, всё же отступают от падающих камней и разрушающейся пещеры. Шаакаран, отбежавший от них слишком далеко, пытается резво скакать, но качающийся пол не даёт рассчитать силу, прыгнуть, и в груди замедлившегося Шаакарана разливается ужас.

Пол резко уходит вниз вместе с ним. Шаакарана почти размазывает об камни. В мечущемся красном свете и тенях, в горохоте камней он почти не понимает, что происходит, как глубоко он провалился. Поднявшись с острых изломов камней, оглядывается.

Яркий зелёный свет вспыхивает в стороне вверху, озаряет руку и лицо выглянувшей из-за края обрыва Манакризы.

Камень с грохотом валится рядом с Шаакараном, окатив его острыми осколками.

– Сюда! – командует Манакриза.

И Шаакаран бросается к ней. Пол снова шатается, трескается, камни сыплются всё чаще, ближе, Шаакаран едва успевает увернуться. Паника охватывает его, мешает дышать. Практически врезавшись в каменную стену образовавшегося провала, он подпрыгивает, но не может дотянуться до края. Прыгает снова.

Слишком высоко!

Его снова окатывает осколками камней, пол дрожит. Манакриза так близко, но не дотянешься.

«Не бросай, не бросай, не бросай», – молит прыгающий Шаакаран, пытаясь больше наполнить мышцы магией, но и магии мало, и страх мешает собраться.

Передав кому-то колбу светильника, Манакриза перевешивается через край и протягивает руку:

– Хватай!

Шаакаран замирает, глядя в её глаза, скрытые тенью, в её лицо, почти невидимое сейчас. Вдыхает и выдыхает, отрешается от чуть не припечатавшего хвост обломка. Собирает всю магию и, влив в мышцы, подпрыгивает.