Избранник вечности

– Ладно! А как быть с членами твоей семьи? Им-то нужен какой-то достаток от тебя?

– Семья – обуза для философа. Нет никого у меня: ни жены, ни детей. Подожду, когда устроится разумное государство, в котором жены станут общими.

– У тебя нет раба или рабыни, кто бы присматривал за тобой, ухаживал, если заболеешь?

– Кинику рабы ни к чему. У кого есть раб, тот становится ленивым и надменным. Я не хочу быть таким человеком.

– Но кто тебя похоронит, когда ты умрёшь? Смерть неизбежна для каждого!

Диоген вяло скривил губу и показал на пифос.

– Кто пожелает прибрать к рукам мой нынешний дом, тот и захоронит, как велит обычай. Хотя не огорчусь, если тело моё бросят без погребения.

– Но хищники и стервятники съедят твоё тело! – удивился Александр.

– Я попрошу, чтобы рядом положили палку. Буду отгонять всех, кто станет терзать мою плоть.

– Ты разве почувствуешь?

– Возможно, нет! – ответил Диоген с прежним безразличием. – А какое тогда мне будет дело до грызущих меня зверей?

Разговор о смерти утомил философа. Он устало откинулся на песок и закрыл глаза. Но Александра захватило общение с ним, он проявил настойчивость:

– Ты не жалеешь, что стал философом?

– Пришлось поневоле. Виноваты земляки, жители Синопа. Они изгнали меня из города.

– Неужели такое с тобой случилось? Ведь изгнание – ужасное испытание, которое неизбежно влечёт лишение гражданства, что равносильно рабству! Видимо, имелась серьёзная причина?

– Правда! Как и то, что мой отец, трапезит – денежный меняла и ростовщик, имел лавку на рынке. Я подростком помогал ему и другой судьбы для себя не предвидел: до конца жизни сидеть в родительской лавке, извлекая прибыль из разницы при обмене монет и доле от денежных ссуд. Если бы не посещение храма Аполлона в Дельфах. Меня взял с собой отец, я услышал оракул: «Переоцени ценности», но понял по-своему. Подделал несколько монет, «переоценив их ценность», а когда обман раскрылся, отца заставили отречься от меня. И за это моя благодарность землякам. Вынужденный скитаться по городам Греции, я слушал разных учителей мудрости; их знания о Природе и Вечности заполнили мой разум. С тех пор учу молодых людей обращать философию себе на пользу.

– Удивительные слова говоришь, Диоген. Неясные сложности становятся простыми. Ну а что приобрёл ты в изгнании кроме философии?

– Свободу! Свободу жизни и свободу речи.

Диоген выразительно посмотрел на Александра. Для обоих, нищего и царя, встреча принимала особый смысл. Если до его появления старый философ желал уединения, тишины, сейчас вдруг почувствовал нужду в общении с молодым человеком.

– Александр, ты обратил внимание, что философы – в основном небогатые люди, если не бедные? А хочешь знать, почему?

Не дожидаясь ответа, договорил с оживлением:

– Люди их не любят, так как они не способны жить по мудрым правилам. Потому что сказанное философом их раздражает. Как думаешь, если у храма будут стоять двое, одетые в рубище, – философ и калека, кому первому подадут люди?

Царь пожал плечами. Диоген с удовлетворением хмыкнул:

– С охотой убогому. Потому что знают, если судьба распорядится, хромыми и слепыми они могут стать, а мудрецами – ещё вопрос.

Александр понимающе кивнул.

– Я начинаю завидовать тебе, Диоген! Ты нищ, а счастлив! Поделись секретом! Я тоже хочу чувствовать себя счастливым.

– Если готов, слушай! Ты станешь счастливым, как я, когда объявишь беспощадную войну наслаждениям, которые постоянно предлагаются тебе со всех сторон. Они опасны тем, что пытаются соблазнять тебя посредством зрения, слуха и обоняния. Добавим вкус и осязание; к наслаждению призывают пища, питье и любовные приманки, во время бодрствования и во время сна.

Диоген показал на рубище, неопрятное, комканное, местами затёртое.

– Посмотри на себя: ты одет нарядно. Недурно одеты твои друзья и воины. Так повелось у людей с рождения – голого младенца прикрывают пеленками, а когда он взрослеет – тканями, одеждой. Никто не догадывается, как при этом порождается изнеженность тела, что является большим пороком.

Старик показал на полуголое тело.

– А вот одежда счастливого киника. Боги даровали людям легкую жизнь, примитивную, как природа, но люди омрачили её, придумав для себя изнеженность и роскошь.

В голосе киника проявились менторские отголоски:

– Из-за этих и других пороков люди ведут жалкий образ жизни, хуже, чем звери, для которых питьем служит вода из родника или реки, пищей – растения; большинство животных круглый год ходят обнажёнными. Они не ведают огня, как спутника в обиходе, живут по многу лет, сколько им предопределила природа, если преждевременно никто не лишит их жизни.

Философ облизнул сухие губы, собираясь, видимо, завершить беседу:

– Киники, как звери, живут заодно с природой, сохраняя силу и здоровье, не нуждаясь в лекарях и лекарствах.

Довольный собой, он перевернулся на бок и показал Александру спину с дырами на хитоне. Пришлось тому, увлеченному беседой, переместиться, чтобы снова видеть Диогена перед собой. Философ воспринял его действие как приглашение продолжить разговор и задал неожиданный вопрос:

– Повсюду говорят, что ты собрался воевать. С кем и зачем такая спешка?

– Я дал клятву Зевсу, что покараю персов.

– Неплохое начало для молодого царя. А что будешь делать дальше?

– Врагов много вокруг. Нужно только угадать, кто прячется под личиной друга или союзника. Буду воевать с каждым, пока не разделаюсь со всеми.

– А когда у тебя не будет врагов, чем займёшься? – не унимался философ.

– Хочу пройти по пути Диониса, и если есть край земли, заглянуть за край, чтобы увидеть, что там есть. Если есть другие люди, тогда и определю – с миром к ним пойду или с войной.

– Другого ответа я не ожидал. Но когда ты будешь отдыхать?

Диоген приподнялся с песка, облокотился на локоть и с интересом посмотрел на собеседника. Царь задумался и пожал плечами.

– Не знаю, когда это произойдёт, но пока отдыха не предвидится.

– Безумный! – вскричал старик. – Ты откладываешь отдых на «после», не ведая, когда это случится! Посмотри на меня, я не стремлюсь завоевать все народы мира, поэтому отдыхаю уже сейчас. Отдых необходим любому человеку, тем более царю и воину. Ты поставил для себя безумную цель – бежать без отдыха дальним бегом, не приближаясь к цели! Подумай, ты не будешь вечно молодым, сильным и здоровым. Ты состаришься, как велит природа, если раньше не захвораешь или тебя не убьют враги.

Философ, похоже, не столько удивился, как расстроился: