Избранное. Рассказы, основанные на реальных событиях
Шрифт:
Этот десятилетней давности разговор с матерью вспомнился Пелагее слово в слово, словно только что вышла из её чулана. Она стояла у кровати, на которой лежал привезённый из больницы муж. Опухший, бледно-синий, пальцы рук распухли, не сгибаются, ни пить, ни есть сам не может. Врач сказал: "Не жилец. Протянет ещё неделю – другую… Пусть хоть последние дни в уюте душа отдохнёт!" А ей каково! Как теперь жить, четверых детей растить? Двое в школе, двоих к свекрови отвела, чтобы в больницу съездить.
"Коля, Коля! Что мне с тобой делать, какому богу молиться… Да, богу молиться! Не зря же вспомнилась материнская легенда. Икона-то, вон, в красном углу. Пока детей нет, надо действовать".
Пелагея зажгла лампадку
Огонёк на лампадке затрещал и заколыхался, словно от дуновения ветра. Пелагея, взглянув на лампадку, перекрестилась и продолжила чтение. Где-то в её подсознании резко возникло понимание всего своёго бедственного положения, чувство безысходности и тоски сдавило душу. Слёзы непроизвольно потекли по щекам, падая крупными каплями на ее руки и на текст молитвы.
"…ибо Ангелам Своим заповедает о тебе – охранять тебя на всех путях твоих…"
Она верила каждой строчке, хотя иногда и не понимала смысл прочитанного. Страх потерять опору в жизни, лишиться любимого человека исчезал. Вера в чудо с каждым словом молитвы укрепляла в душе надежду об исцелении мужа.
"… и услышу eго: с ним есмь в скорби, изму eго и прославлю eго, долготою дний исполню eго и явлю eму спасение Мое".
Муж спал, тихо посапывая. Уголки его опухших губ слегка приподнялись, Пелагее даже показалось, что он улыбнулся.
Хлопнула входная дверь, дети пришли из школы. «Галя, дочка, сбегай к бабушке за младшими, сейчас щи из печи достану, будем обедать», – тихо сказала Пелагея, тяжело вздохнула и уголком платка вытерла слёзы.
Пелагея умирала. Ледяной могильный холод пронизывал всё её тело, сковывал мышцы и суставы, и даже мысли в голове текли медленнее, наслаиваясь одна на другую. А думала она последние дни много, вспоминала молодость, родителей, мужа, детей. Много воды утекло за девяносто два года. А что хорошего было в её жизни? Надежда на лучшее преследовала её все годы: "Вот-вот и будет легче, ещё чуть-чуть и избавимся от долгов…" Периоды надежды чередовались с моментами полного отчаянья.
Война, в село вошли немцы! Жених погиб на фронте!
Победа. Свадьба с Колькой, инвалид, без ноги, но работящий. Появились дети.
Сталин умер! Все в трауре.
Муж при смерти, а на руках четверо детей, мал мала меньше. Ей тогда показалось, что всё вокруг рушится, земля уходит из-под ног, впереди пропасть… Вспомнила она тогда и Боге, и о материнской легенде про икону. И ведь помогло, поправился тогда муж, да и ещё двадцать лет прожил, подняли вместе детей, выучили и в люди отправили.
«Давно это было, вот уже тридцать лет одна, мужа схоронила, потом старшую дочь. Остальные дети разъехались, у каждого свои семьи, своя жизнь. Заезжают периодически, да и в отпуск в родном доме поживут немного, иногда с внуками. Веселье, шум, гам! Не радует уже это. Отпуска заканчиваются быстро, а когда все разъедутся, наступает могильная тишина и кажется, что время останавливается. Дни становятся длинными, ночи бесконечными, тоска злее. Заботятся дети, конечно, о матери, холодильник-то, вон, полон, чего только там нет, раньше-то и не мечтали о таких продуктах. Только зачем мне одной всё это! Лет пять назад хоть соседка заходила, чайку попьёт, новости деревенские расскажет, а сейчас один собеседник – телевизор, двадцать четыре часа в сутки работает. В углу стоит, как раз под иконой. Вот, то с ним поговоришь, то с иконой. Сейчас сын по телевизору смотрит
какой-то фильм, узнал, что мать больная – приехал. Может ему про икону рассказать, да попросить воды принести? Да зачем это, устала я жить».Пелагея с трудом оторвала голову от подушки, протянула руку в сторону иконы и прошептала: «Ты и так поможешь мне помереть». Она попыталась перекреститься, потянув правую руку ко лбу, и от этого её голова затряслась от напряжения. И вдруг, резко вздохнув полной грудью, она обмякла. Голова упала на подушку, а рука повисла плетью, не удержавшись на краю постели. Сын, услыхав шорох, встал со стула, подошёл к матери и положил её повисшую руку на грудь. Её бледное лицо отражало спокойствие и смирение, а губы, провалившиеся в беззубый рот, выпустив несколько воздушных пузырей, застыли в улыбке…
А ты покажешь мне чаек?
В середине сентября на променаде Светлогорска появилась странная парочка. Это были пожилые, скромно одетые мужчина и женщина. Каждый день после обеда они медленно, поддерживая друг друга, спускались по лестнице к солнечным часам, тихо проходили до ближайшей свободной лавочки и, присев на неё, молча смотрели на море. Волны с белыми барашками пены шумно накатывались на берег. Вдали, где-то на самом горизонте, иногда появлялись силуэты проплывающих мимо кораблей.
Отдохнув, женщина поднималась, подходила к ограждению и махала рукой, подзывая чаек. Те, словно ждали её сигнала, тут же начинали кружить над её головой, образуя кричащую птичью карусель. Женщина доставала из сумочки кусок хлеба, завернутый в салфетку. Отламывая от него небольшие кусочки, подбрасывала их вверх. Чайки в воздухе налету хватали этот кусочек и уходили на следующий круг, не нарушая порядка в хороводе.
В это время, обычно грустное выражение лица женщины, словно оживало и озарялось счастливой улыбкой. Иногда женщина клала кусочек хлеба на ладонь и вытягивала руку перед собой. Одна из чайка, пролетая рядом, хватала клювом кусочек прямо с ладони, что вызывало у женщины дополнительную радость. Затем женщина стряхивала хлебные крошки с салфетки под ноги, где уже с нетерпением, толкая друг друга, ворковали голуби. С радостной улыбкой она возвращалась на лавочку. Мужчина с нескрываемой любовью наблюдал за женщиной, невооруженным глазом было видно, что это тоже доставляло ему огромное удовольствие.
Они ещё какое-то время смотрели на море, пребывая в радостном волнении, потом тихо уходили в город, поднимаясь по серпантину. Со стороны их можно было принять за супружескую пару, прожившую в любви и верности много лет, и никто не догадывался, что это брат и сестра.
История их семьи началась в 1938 году. Виктор, отслужив на флоте и вернувшись в село, сразу сделал Дарье предложение. Сыграли свадьбу, быстро обзавелись двумя сыновьями. Счастливую семейную жизнь прервала война. Виктор ушел на фронт, попал в свою стихию – на Балтику. А уже в сорок третьем, вернулся домой инвалидом третьей группы, весь израненный и обожженный. Победу праздновали впятером, родился третий сын, Андрей.
Откладывая понемногу с пенсии по инвалидности, скопили необходимую сумму, купили корову. Виктор работал слесарем в колхозном гараже, Дарья в поле. На трудодни получали скудный набор производимых колхозом продуктов. Мальчишки росли, то обувку новую надо купить, то одежку. Жили бедно. Кормила корова и огород.
Но Виктор мечтал о дочке, и в 1949 году Дарья опять забеременела. Все признаки указывали на то, что будет девочка – живот не выпячивался вперёд, а по всему телу появились пигментные пятна. Виктор боготворил Дарью. Он чаще стал её обнимать и целовать. А ещё любил гладить ей живот и разговаривать с девочкой, он ей и имя уже дал – Танюшка. И Дарья отвечала Виктору взаимной любовью.