Избранное. Том 1

Он вспоминал сейчас, как гнали из Яркенда китайских солдат, как Томур-сычжан занял Кашгар и пригласил на переговоры Шамансура и Сабита-дамоллу, как потом объявил их «приверженцами Хотана» и заточил в темницу Сабита-дамоллу, а Шамансуру удалось бежать, как обманутый Ма Цзыхуэем Осман помог дунганину убрать Томура. Эти воспоминания будто холодными пальцами сдавили его сердце. Он вскочил и, ничего не видя перед собой, быстро зашагал к дому.

— Что с сиятельным господином? — беспокойно спросил выступивший из тени слуга. В его речи четко прослушивался хотанский выговор.

— Они пришли? — спросил Бугра.

— Пришли, господин.

— Кушанья готовы?

— Все готово, сиятельный господин. И ханум ждет.

— Скажи Амине-ханум, пусть готовит дастархан.

— Хорошо, сиятельный господин.

Бугра вступил в гостиную, и ждавшие его мгновенно встали с мест. Прозвучали по-хотански церемонные вопросы о самочувствии, хотя все виделись днем, совсем недавно.

В этот поздний час у него собрались основатели и руководители Хотанской исламской республики, возникшей два года назад в городе Хотане: Махаммат Нияз-алам — эмир-ил мулюк — глава правительства, Шаман-сур — эмир сахиб — военно-административный правитель, Рози Махаммат-ахун — духовный глава и еще двое почтенных людей. Не было среди присутствующих лишь Сабита-дамоллы, пребывавшего в звании «шейх уль-ислама» в Кашгаре.

Разнесли душистый чай. Бугра заговорил первым:

— Наша Хотанская исламская республика простирается на запад до Кашгара — Ташкургана, на север до Черчена — Чарклыка, на юг до Согута и на восток до мрачных гор Тибета. Оставаться ли нам в достигнутых пределах или воссоединиться с Восточнотуркестанской исламской республикой в Кашгаре? Следует обдумать это и прийти к окончательному решению.

— Возникновение Восточнотуркестанской исламской республики для нас, конечно, благоприятно и отвечает нашим общим целям, — проговорил всегда державший себя важно Махаммат Нияз-алам, ученый толкователь шариата, один из самых авторитетных людей Хотана. — Лично я верю Сабиту-дамолле и одобряю избранный им путь. Но тревожит назначение сомнительного горца Ходжанияза главой республики, — принимать исполнение высоких обязанностей можно лишь при совершенном доверии, а я опасаюсь: в будущем этот темный, невежественный тюрк ввергнет нас в состояние удрученности и растерянности.

Алама тут же поддержал Шамансур:

— Томур-сычжан, пригласивший меня в Кашгар, чтобы заточить в тюрьму, был, без сомнения, ставленником Ходжанияза. Хафиз-туаньчжан, командир полка, помогавший в яркендском бою китайцам, был человек Томура. Так почему же мы должны верить Ходжаниязу и повиноваться ему?..

— Зачем ворошишь прошлое? Зачем хочешь всколыхнуть старые обиды и споры? — остановил брата Бугра. — Мало ли у нас проблем в настоящем?

— Его превосходительство эмир сахиб Шамансур видел во сне светлую дорогу, открывшуюся в почитаемую всеми Мекку. Это доброе предзнаменование: прокладывая путь к Мекке и Медине, мы совершим новые завоевания, да поможет аллах нам, правоверным… — Рози Махаммат-ахун поднес ладони к лицу.

С трудом сдерживая смех от столь произвольного толкования сна, Бугра резко сказал:

— И когда мы перестанем увлекаться подвигами богатырей из выдуманных сказок и преданий? Вот до наших дней дотянулась вера в сказочных героев вроде Джемшида и Зухакмарана, Рустама и Исфандияра, Кайкавуса и Абумуслима. Нет, время требует отказаться от красивых, но уже обветшавших представлений. Время требует иных, присущих именно ему действий. — Собеседники, впервые услышав от Бугры столь непривычные слова, будто онемели, не зная, соглашаться или возражать. А Бугра, выпив еще чашку чая, продолжал: — Не гадать, не просить помощи у призраков, не мечтать о несбыточном — действовать, действовать нужно! Перед нами сильные и опасные враги — захватчик Шэн Шицай и сбившийся с пути Ма Чжунин. Чтобы устоять против них, необходимо объединить все наши силы.

— Одно-единственное скажу, — произнес на хотанский манер Махаммат Нияз-алам, — Ходжанияз первый поднял оружие против неверных. Этого отрицать нельзя и забывать нельзя. И не мы ли отправили ему навстречу в Аксу Нияз-ахуна с золотыми и серебряными дарами? Но, повторяю, я сомневаюсь, что этот темный невежда может быть президентом.

— Сам Сабит-дамолла считает, что — может, достоин быть президентом, а мы противимся. Разве не вредит это нашему союзу? А в нынешнем положении объединение — снова и снова подчеркиваю — крайне необходимо!

— Хорошо, брат, пусть будет по-твоему, — положил Бугре руку на колено Шамансур. — Но среди назиров вновь созданной Восточнотуркестанской республики нет ни одного нашего хотанца. Что ты на это скажешь?

— Пусть кто угодно будет назиром, лишь бы проявил сейчас самоотверженность, — ответил Бугра, глядя брату в глаза.

— За родину и народ мы самоотверженно проливали кровь, это известно всем! — с обидой сказал Шамансур, и остальные в знак согласия склонили головы.

Махаммат Нияз-алам собирался что-то сказать, но Бугра опередил его, воскликнув:

— На смертном одре нет времени для ужимок!

— Мы владеем Хотанским и Яркендским округами, иначе говоря, нас более двух миллионов душ под знаменем отдельного царства, — сказал, поглаживая поредевшую бороду, Махаммат Нияз-алам. — А потому признать кашгарское правительство и объединиться с ним мы можем лишь на известных условиях.

— Да, это очень верно, — подкрепил слова алама Рози Махаммат. — По-моему, на время объединения все богатства казны необходимо оставить в наших руках.

— Усилим войско, но чтобы оставалось под нашим командованием, так? — произнес эмир сахиб Шамансур.

— Ладно. А что скажете вы, господа? — обратился Бугра к тем двум, что с самого начала сидели, не проронив слова, не подняв головы от дастархана. Тот, что почернее, был хотанским муфтием, а второй, помоложе, с совершенно черной бородой, — старшим писцом духовной канцелярии. Будучи приверженцами Нияза-алама, оба опасались сказать что-либо прежде своего покровителя.

— Как скажет наш господин, великий Нияз-алам, так и мы, — ответил муфтий, и старший писец подтвердил:

— Так и я.

— Сегодня-завтра прибудет посланец Ходжанияза. Давайте выслушаем его и тогда придем к окончательному решению, — предложил Бугра. — Согласны?

— Это разумное соображение, — одобрили собеседники.

С высокого хотанского минарета зазвучал азан, призывающий прихожан к предутренней молитве.

2

Посланцы Ходжанияза во главе с Махмутом Мухитом достигли Хотана ночью. Шамансур со свитой встретил их в уездном городке Каракаше и с почетом препроводил в Хотан, в заранее подготовленную резиденцию. Неутомимый Махмут, несмотря на усталость, предложил начать переговоры завтра же, сразу после утреннего чая, но Шамансур осторожно выразил несогласие:

— Как говорят, дорожные муки — смертные муки. Отдохните денек, к тому же завтра священная пятница…

— Тогда давайте встретимся после пятничных молитв. Вечером мы должны выехать обратно. Передайте сиятельному Маматимину Бугре привет и мое высокое уважение.

— Хорошо, господин, с полной готовностью. — Шамансур пожелал прибывшим приятных сновидений и распрощался.

Махмут приказал Заману встать пораньше, прочел отложенную из-за дороги вечернюю молитву и лег спать.

Бессонница на новом месте уже вошла у Замана в привычку. Два дня постоянной тряски-машину на-неровной дороге бросало из стороны в сторону, и не то что заснуть, спокойно посидеть было невозможно — измучили его. Теперь бы отдохнуть, выспаться, но сон не приходил. Заман тихонько встал, зажег свечу и вышел с ней в соседнюю комнату, где расположился постоянный его друг и спутник Рози.