Избранное
Шрифт:
Алло, Люсь, подожди, не клади трубку, скажи: а где же ключ от почтового ящика? Как зачем? Я от мамы почтовый перевод жду! Жить-то на что-то надо!
Поздним вечером
Было часов одиннадцать вечера. Фонари освещали пустоту улиц. Одинокие прохожие шли торопливо, редкие машины проносились быстро.
Николай Иванович вышел из автобуса, огляделся - район новый, незнакомый. Как ему объясняла Люся, где-то тут, за магазином, должен быть корпус № 3. Он свернул за угол, двинулся между домами,
– Стой!
Николай Иванович вздрогнул и хотел обернуться, но властный мужской голос приказал:
– Стой, не вертись!
Николай Иванович повиновался, замирая от страха и чувствуя, как противно начинает дрожать все тело.
– Куда ты, голубчик, направился?
– прозвучал сзади вопрос.
– Т-тут к одной з-знакомой, - пробормотал Николай Иванович.
– В гости просто...
– Погулять захотелось?
– с издевкой спросил голос.
– Так ведь я т-того... немножко...
– А дома тебя ждут, дурака!
– Д-дома... жена в командировку уехала. На два дня.
– Стоит тебя одного оставить, ты уж и хвост трубой.
– Т-так ведь я того... Другие тоже ведь...
– Ну и кобель же ты!
– с чувством сказал голос.
– Кобель, конечно, - согласился Николай Иванович.
– Т-так ведь не узнает никто...
– Ну ладно, хватит с тобой время терять. Давай сюда шею!
– сурово приказали сзади.
– К-как это - шею?! Не-ет! Я б-больше ни того, я б-больше не буду!
– быстро забормотал Николай Иванович, обернулся и увидел метрах в пяти от себя гражданина, надевающего на собаку ошейник.
– Ну, пошли домой!
– скомандовал гражданин собаке, и они направились к подъезду.
– Вот жизнь с-собачья!
– пробормотал растерянный донжуан и торопливо зашагал дальше искать корпус № 3, где его ждала Люся.
На здоровье!
Сейчас буду рассказывать правду, какой бы горькой она ни была...
Вчера в больницу попал. Ногу подвернул... Лучше бы я голову себе свернул сразу!
Представляете: лежу в приемном покое, жду, когда врач придет, и вдруг подходят вместо врача два санитара.
– Этот, что ли?
– говорит маленький длинному и показывает на меня.
– Сейчас посмотрим, - говорит длинный, - разве, - говорит, - их тут всех подлецов упомнишь!
Достал из кармана ворох каких-то бумаг, покопался в них и говорит:
– Этот! Вот, - говорит, - написано: смерть наступила в тринадцать ноль-ноль.
Я говорю удивленно:
– У-у кого наступила?
Маленький говорит:
– А тебя вообще не спрашивают! Совсем, - говорит, - обнаглели! В позапрошлом годе, - говорит, - вот так же один старикашка заведующего испугал. Тот только себе налил, а старикашка - хвать и - выпил! И за закуской тянется...
Длинный говорит:
– Да, бывают в жизни загадочные явления! Но я на всякий случай еще раз проверю.
Проверил и говорит:
– Нет, все правильно, вот написано: Анисимова Аграфена Петровна... 1883 года рождения.
– Идиоты!
– заорал
– Я жаловаться буду!
– В позапрошлом годе, - говорит маленький, - вот так же одна бывшая старушка жалобу написала. Скоро уж ответ, наверное, придет...
– Разберутся, - говорит длинный.
– Сейчас насчет этого строго!
Тут маленький говорит задумчиво:
– Однако, - говорит, - непонятная старушка попалась: в брюках, с усами и лысина вон блестит!..
Длинный говорит:
– Ну и что, может, она панкует!
– В позапрошлом годе, - говорит маленький, - рокеров привезли, так вместо рокера мотоцикл похоронили. Металлистов, - говорит, - легко перепутать...
– Врача! Врача мне позовите!
– заорал я.
Тут открывается дверь и входит врач: халат накрахмаленный, взгляд строгий. На груди стетоскоп, на голове - пыжиковая шапка, чтоб не сперли.
– Почему, - спрашивает, - больной так дико кричит? Опять лекарства в счет следующего квартала даете, чтоб план перевыполнить?
– В позапрошлом годе, - говорит маленький, - мы им лекарства на кухне в котел закладали, чтоб всем без обиды! А в этом, раз вы ругаетесь, решили вообще не давать!
– К тому же это не больной, - говорит длинный, - а вот...
– Покопался в своих бумажках и говорит изумленно: - Оказывается, у меня две бумажки слиплись, и это получается не Аграфена девятнадцатого века рождения, а... аппарат - искусственная почка!
Врач поджал губы и говорит понимающе:
– Это, - говорит, - наверное, японцы делали, наши так не могут!
– Наши меня делали! Наши!
– закричал я.
– Во дает!
– обрадовался маленький.
– Значит, научились! Ну, взяли, что ли?!
– скомандовал он своему длинному напарнику и ухватил меня за ногу.
– Ой!
– заорал я, дернулся и... вывих-то выправил. Вскочил и бежать оттуда сломя голову. Да так, что по дороге в столб врезался и теперь уж и сам не пойму: то ли это в действительности было, то ли мне примерещилось!
Здравствуй, дядя!
У редактора отдела прозы Николая Ивановича Журкина работы много. Поэтому домой он вернулся утомленный, поужинал и хотел прилечь отдохнуть, но тут его внимания потребовала жена.
– От тети Фаи письмо пришло, обижается, что не пишем.
– Ну вот и напиши, - сказал Николай Иванович, укладываясь на диван.
– Я уже написала, - призналась жена, - да только знаешь, я ведь институт давно кончала, ты бы посмотрел, может, где ошибки, а то неудобно...
– Ну ладно-ладно, давай, - нехотя согласился супруг.
Он поднялся с дивана, сел за письменный стол, начал читать и сразу сморщился, как от кислого.
– Ну, что это такое?!
– Что?
– встрепенулась жена.
– Где?!
– Ну вот: "Дорогая тетя Фая!"
– А что?
– А то, что имя какое-то вычурное, надуманное, нетипичное.
– Так ведь ее ж так зовут.
– Мало ли кого как зовут, - снисходительно и устало произнес супруг.
– Имя должно быть простое и невольно как бы определяющее внешний облик. Понятно?