Избранное

Мы пели вразнобой,

Подобно птицам божьим.

Мы плакали и пели,

Друг друга не стыдясь.

Из голубой купели

Лучи лились на нас.

1972

Струфиан

Недостоверная

повесть

1

А где-то, говорят, в Сахаре,

Нашел рисунки Питер Пэн:

Подобные скафандрам хари

И усики вроде антенн,

А может — маленькие роги.

(Возможно — духи или боги,—

Писал профессор Ольдерогге.)

2

Дул сильный ветер в Таганроге,

Обычный в пору ноября.

Многообразные тревоги

Томили русского царя,

От неустройства и досад

Он выходил в осенний сад

Для совершенья моциона,

Где кроны пели исступленно

И собирался снегопад.

Я, впрочем, не был в том саду

И точно ведать не могу,

Как ветры веяли морские

В том достопамятном году.

Есть документы, дневники,

Но верным фактам вопреки

Есть данные кое-какие.

А эти данные гласят

(И в них загадка для потомства),

Что более ста лет назад

В одной заимке возле Томска

Жил некий старец непростой,

Феодором он прозывался.

Лев Николаевич Толстой

Весьма им интересовался.

О старце шел в народе слух,

Что, не в пример земным владыкам,

Царь Александр покинул вдруг

Дворец и власть, семейный круг

И поселился в месте диком.

Мне жаль всегда таких легенд!

В них запечатлено движенье

Народного воображенья.

Увы! всему опроверженье —

Один престранный документ,

Оставшийся по смерти старца:

Так называемая «тайна» —

Листы бумаги в виде лент,

На них цифирь, и может статься,

Расставленная не случайно.

Один знакомый программист

Искал загадку той цифири

И сообщил: «Понятен смысл

Ее, как дважды два — четыре.

Слова — «а крыют струфиан» —

Являются ключом разгадки».

И излагал — в каком порядке

И как случилось, что царя

С отшельником сошлись дороги…

3

Дул сильный ветер в Таганроге,

Обычный в пору ноября.

Топталось море, словно гурт,

Захватывало дух от гула.

Но почему-то в Петербург

Царя нисколько не тянуло.

Себе внимая, Александр

Испытывал рожденье чувства,

Похожего на этот сад,

Где было сумрачно и пусто.

Пейзаж осенний был под стать

Его душевному бессилью.

— Но кто же будет за Россию

Перед всевышним отвечать?

Неужто братец Николай,

Который хуже Константина…

А Миша груб и шелопай…

Какая грустная картина!..—

Темнел от мыслей царский лик

И делался melancolique.

— Уход от власти — страшный шаг.

В России трудны перемены…

И небывалые измены

Сужают душный свой кушак…

Одиннадцатого числа

Царь принял тайного посла.

То прибыл унтер-офицер

Шервуд, ему открывший цель

И деятельность тайных обществ.

— О да! Уже не только ропщут! —

Он шел, вдыхая горький яд

И дух осеннего убранства.

— Цвет гвардии и цвет дворянства!

А знают ли, чего хотят?..

Но я им, впрочем, не судья…

У нас цари, цареубийцы

Не знают меж собой границы

И мрут от одного питья…

Ужасно за своим плечом

Все время чуять тень злодея…

Быть жертвою иль палачом…—

Он обернулся, холодея.

Смеркалось. Облачно, туманно

Над Таганрогом. И тогда

Подумал император:

«Странно,

Что в небе светится звезда…»

4

«Звезда! А может, божий знак?» —

На небо глянув, думал Федор

Кузьмин. Он пробрался обходом