Избранное

Услышав мой голос, Али поднимает глаза и смотрит на меня укоризненно, и у его губ ложится презрительная складка. Наверно, у Христа было такое выражение лица, когда Иуда подал знак, поцеловав Учителя.

Меня пронзила дрожь. Я подошел к нему и, глядя ему прямо в глаза, спросил — неужто он мне больше не доверяет? Слушая эти слова, он смотрел на мои губы, словно ища признаков скрытой насмешки. Если бы я не был так возмущен, я, наверно, не удержался бы от слез.

— Не знаю, — честно признался он.

— И очень стыдно! — сказал я с горечью, но он сидел, как медный идол, молча, не шевелясь.

— Так, значит, вы знакомы? — И толстый сержант подозрительно покосился на меня.

— Как называется ваш корабль? — спросил я у Али.

— «Дели Касл», я вам уже говорил там, в лавке.

На выручку надо было призвать и талисман. Я попросил Али передать клочок картона толстому сержанту, и тот, повертев его со всех сторон, наконец разобрал слова. До него не сразу дошел смысл, но вдруг он все понял. Он разразился громовым хохотом, и, встав из-за стола, отдал Али феску, и ласково похлопал его по плечу.

— Желаю удачи у Кортенаара, — сказал он. Потом нагнулся, что при его габаритах было совсем нелегко, поднял с полу букет и вежливо распахнул перед нами двери.

Нет, я не ошибся, это был добрый человек.

V

Даже если эту Марию ван Дам кто-то заколдовал, все же мне казалось, что на этот раз ошибки быть не может — неужели пятнадцатый номер окажется простым совпадением? Чтобы ввести Али в курс дела, я ему докладываю, что я узнал местожительство Марии через толстого сержанта, который специально для меня искал и нашел ее адрес.

— Вы тут влиятельный человек, сэр, — сказал он с восхищением.

Он тут же справился, во сколько мне это обошлось, и уже сунул руку в карман, где хранились их общие капиталы. А когда я его уверил, что платить мне не пришлось, он спросил, действительно ли это полицейский участок и не кроется ли тут какой-то подвох. То, что совпал номер, хотя и на другой улице, произвело на него сильнейшее впечатление.

— Половина наполовину, — говорит он, сияя улыбкой, — это очень хорошо. Да, она замечательная девушка. Может быть, она по ошибке написала другую улицу. Путь у нас с препятствиями, сэр, как восхождение на Гиндукуш, во в конце нас ждет награда.

Я от всего сердца надеюсь, что он прав, но в скверике нас встречает пустая скамейка, и одному богу известно, куда удрали те двое.

Может быть, они со всех ног бросились бежать к себе на «Дели Касл», где они будут в большей безопасности, чем во всем нашем городе, и где им никто не помешает поразмыслить над историей с шарфом и банкой имбирных сладостей. Пусть это будет им наукой — не связываться с нашими девушками. А может быть, я теперь смогу честно уйти от них: вряд ли Али станет искать Марию без своих дружков.

Но когда я его спрашиваю, что он об этом думает, он только мотает головой, подносит к губам два пальца и издает странный пронзительный свист. Свист звучит совсем иначе, чем наши обычные свистки, и разносится очень далеко, а глухая монастырская стена в конце улицы отражает его громким эхом. И не успевает это эхо отзвучать, как издали ему отвечает такой же свист и через минуту в лунном свете показываются две темные фигуры. Значит, о моем уходе речи быть не может. Они останавливаются поодаль, потом медленным шагом подходят к нам и, застыв на месте, меряют меня с ног до головы бесцеремонным взглядом, словно они не ожидали меня увидеть вновь. Я бы с удовольствием отколотил этих сморчков, но тут Али стал им подробно объяснять, что произошло в полицейском участке, и они слушали его сполным вниманием, ни разу не перебивая. Когда же он дошел до моего участия в этой истории, они поглядели на меня с восхищением и одобрительно закивали головами.

Теперь, когда наш отряд снова оказался в полном составе, можно и пускаться в путь, тем более что на башне бьет одиннадцать часов. Ничего, если Мария легла спать, это даже упростит дело, но я не был уверен, что этот отель «Карлтон» и есть конечная цель наших поисков. Хорошо, что это было недалеко — вторая улица направо, потом налево, и никаких зигзагов и поворотов.

Я остановился на противоположной стороне переулка, чтобы как следует рассмотреть логово Кортенаара: мне вовсе не хотелось бросаться туда наобум, как явно готовы были сделать мои темнокожие друзья со своим клочком картона.

Отель «Карлтон» — шикарное название, но оно никак не подходило к этому жилью — полуразваленному дому с облупленным фасадом, каких сотни в любом квартале старого города. Вряд ли там достаточно помещений для гостей, дом всего только двухэтажный, с тремя окнами по фасаду. И никакого следа красной лампы, как у Фатьмы. Наверху все окна были темные, внизу находилось что-то вроде кафе, с какими-то признаками жизни. Мне показалось, что я слышу музыку. Явно неподходящее место для человека с моей репутацией, подумал я, хоть от нее теперь и немного осталось.

— Зайдем? — спросил я нерешительно, надеясь, что мои спутники, увидев этот «отель», потеряли охоту идти туда.

— Но мы ведь для того сюда и пришли, сэр, — говорит Али. Держа перед собой букет, он входит первым, и я следую его примеру — четвертый пария.

Но, войдя, я сначала шарахаюсь назад, как пловец, оглушенный волной, с такой силой навстречу гремит патефон, наполняя тесное помещение ревом дикого зверя. Все тонет в густом дыму, но я все же различаю самого Кортенаара, который стоит за стойкой и делает вид, что не заметил нас. У него курчавая седеющая голова и темноватый цвет лица — среднее между мной и Али. Маленькие глазки беспокойно бегают по сторонам, пока он полощет стаканы, что-то напевая себе под нос, но с виду в нем ничего опасного нет, и мне кажется, что толстый сержант преувеличивал. У дверей сидит молодая женщина и кормит грудью ребенка, к стойке привалились две гулящие девицы, они покачиваются в такт музыке, у стены четверо подозрительных типов играют в карты. В свободном промежутке между стойкой и столами танцуют две пары, но никто на них не смотрит. В общем, тут пять женщин, выбор неплохой, по крайней мере на первый взгляд.

Я вопросительно взглянул на Али, но он сразу говорит, что ее тут нет. Жаль, думаю я, значит, надо искать дальше, а у меня запас энергии уже почти иссяк.

Когда мы уселись рядом с картежниками, Кортенаар перестал мыть стаканы и, подойдя к нам, вежливо спросил, что нам угодно. Нет, как видно, он малый неплохой. Я заказал джин, Али и его товарищи заказали просто воду. Уговорить их не удалось, хотя я и настаивал, что глоток спиртного не повредит, когда человек так промок, но это их, как видно, не беспокоило.

Нас осмотрели, оценили, потом картежники снова принялись за игру, девицы у стойки снова завиляли бедрами, напевая в такт музыке, и обе пары опять закружились в вальсе, причем один из партнеров, высокий прыщавый малый, каждый раз, скользя мимо нашего столика, толкал мой стул. Когда я придвинулся поближе к столу, чтобы дать танцорам больше места, Али встал и пошел через все кафе, должно быть, чтобы заменить заказанную воду чем-нибудь покрепче, решил я. Но нет, он прошел мимо Кортенаара, прямо к прыщавому юнцу, и остановился перед ним — темнокожий Давид перед Голиафом. Я слышу, как он говорит по-английски, что хватит баловаться, и, чтобы тот лучше понял, кивает на меня, и, подражая кружению вальса, крутит своим тонким выразительным пальцем по ладони, словно мешая невидимый соус. Он вежлив и очень любезен, но все его тонкое тело дышит ледяной решимостью. И снова Кортенаар перестает мыть стаканы, игроки кладут карты на стол и две потаскушки умолкают. Только молодая женщина у двери спокойно продолжает кормить младенца, словно нас нет на свете.