Избранное

Надо было как-то начать разговор, и я спросил Али, видел ли он Марию. В конце концов, я не знал, кто ему дал эту самодельную визитную карточку, и мне хотелось выяснить, вправду ли она существует или это одни фантазии.

Да, он ее видел.

— И хорошая она девушка?

— Очень хорошая, — убежденно сказал Али.

— Молодая? — Было бы страшным разочарованием, если бы в конце пути нас ждала какая-нибудь старая карга. Али осторожно подтвердил, что она молодая.

— Лет пятнадцать? — спросил я. Наши представления о молодости и старости могли никак не сходиться, но я думал, что вряд ли эти темнокожие станут считаться с нашей моралью. А если они слишком законопослушны, я не стал бы возиться с ними. Не хватало еще, чтобы меня приняли за ханжу со всеми нашими западными предрассудками.

— Нет, нет, — рассмеялся Али, отмахиваясь от меня. Он что-то сказал двум своим спутникам, и они захохотали, как дети.

— Может, ей четырнадцать?

Тут он погрозил мне коричневым пальцем и сказал, что ей, наверно, лет двадцать.

— Тем лучше, — сказал я покровительственно, хотя и почувствовал разочарование.

— Тем лучше для законов белого человека, — подчеркнул Али.

Значит, дело тут не в предрассудках. Значит, они только по необходимости склонялись перед Цербером, охранявшим нашу паству.

Мы дошли до второй улицы налево — скоро подойдем к цели. Хорошо, если бы перестал дождь, ведь мы все же шли как бы на свадьбу. Мне пришло в голову, что надо бы достать букет, чтобы не явиться с пустыми руками, но в это время года продают одни хризантемы, а я не очень уверен, что это подходящие цветы для такого случая, их обычно приносят на парадные похороны. Где-то рядом с мясной всегда был цветочный магазин, и я подумал, что стоит заглянуть туда. В окне были выставлены комнатные декоративные растения, но в глубине я наконец разглядел в корзинке какие-то цветы — названия их я не знал. Однако мне казалось, что их яркий алый цвет подойдет под настроение моих спутников. Впрочем — как знать, — произведет ли букет впечатление на Марию ван Дам, да, кроме того, я не имел понятия, существует ли по индийскому этикету язык цветов. Дарить цветы или нет? Очень деликатный вопрос.

— Может, купить цветы для девушки? — спросил я у Али.

В конце концов, это их дело, пусть сами решают.

Али посоветовался со своими товарищами и сказал, что они не возражают.

Не возражают! Разве это ответ? Мне-то было все равно — купят они цветы или нет, не моя это забота. И я переспросил, вправду ли они считают, что нужны цветы.

— В каждой стране чужестранец должен следовать местным обычаям, — заметил Али, так не куплю ли я для них цветы, они плохо разбираются в наших деньгах, и их уже не раз надували.

Букет вышел красивый, не слишком большой, чтобы не привлекать внимания любопытной хозяйки квартиры и вообще тех, мимо кого им, может быть, придется проходить к Марии. Али сразу спросил, сколько он стоит, и не двинулся с места, пока я не взял у него деньги. Только тогда он взял букет и мы пошли дальше.

Я спросил, давно ли они знают Марию?

Нет, только с нынешнего утра. Она пришла на корабль чинить мешки, и они подарили ей шарф, банку имбирных сладостей и шесть пачек сигарет. Приняв все эти дары, Мария назначила им встречу на вечер, и, когда была выкурена первая пачка сигарет, она написала на обороте имя и адрес. Так что это была не простая уличная встреча.

Но кто же из них, в сущности, был влюблен в Марию? Он сам или один из его товарищей?

— Все трое, — сказал Али.

Я посмотрел на него очень пристально — уж не шутит ли он, но лицо у него было очень серьезное, очень искреннее.

Мое грубое западное любопытство наконец прорвалось:

— Неужели Мария действительно пригласила к себе всех троих?

Если это так, то эта двадцатилетняя девушка была необычайно предприимчива.

Да, всех троих. Она приняла подарок от каждого из них и никому никакого предпочтения не выказала, значит, решили они, она ждет в гости всех троих.

Да, тут открывались любые возможности. Во всяком случае, начало показалось мне многообещающим.

— А вы уверены, что она будет вас ждать?

— Конечно, — сказал Али. — Разве она взяла бы подарки если бы не хотела нас ждать? Как вы думаете, сэр?

Его оптимизм был настолько заразителен, что я и сам начал верить в благородный альтруизм Марии.

— Вот эта улица, — сказал я, — а вот и номер пятнадцатый. Здесь ждет вас красивая девушка. — И мы остановились, разглядывая заветный дом.

Теперь можно было проститься с ними и оставить их тут. Я выполнил свой христианский долг, а уж дальше им ни моя помощь, ни мое руководство не понадобятся. А почему бы мне не остаться? Где примут троих, там найдется место и для четвертого. Однако я сразу отбросил эту грешную мысль. Трое моих спутников рассиялись в улыбках, и мне показалось, что они не прочь разделить Марию со мной, как пирог. Нет, это нехорошо выйдет. Посмотрю, как примут моих трех Ромео, благословлю их и пойду домой, почитаю газету, дам отдохнуть ногам и буду утешен мыслью, что моя миссия увенчалась успехом.

III

Пятнадцатый номер оказался лавкой, где ничего, кроме клеток для птиц, не продавалось, и, сколько я ни вглядывался, никаких других товаров не видел. Я никогда не подозревал, что в городе существует такая лавчонка, но она была перед нами — а против очевидности, даже самой странной, ничего не поделаешь. Клетки были самые настоящие, и, как мы ни пялили на них глаза, они оставались клетками. Их было множество, от самых простых до роскошных, с медными прутьями, клеток для попугаев, висячие клетки, стоячие клетки — полная витрина всяких клеток. Надо признаться, витрина была сделана искусно, со знанием дела, но уж очень странно было предполагать, что этим делом занималась Мария ван Дам.

Я увидел, что мои темнокожие спутники были удивлены не меньше меня. Они переглядывались, переговаривались, и Али снова, как бы для проверки, протянул мне обрывок картона. Я взглянул на номер дома и название улицы и еще раз убедился, что это и есть адрес этой странной лавки. Не моя вина, что дом номер пятнадцать был не шумным притоном и не домиком с красной лампой, как тот дом Фатьмы, в поисках которого я бродил по Бомбею… Ладно, притон или не притон, но Марию надо тут отыскать — иначе зачем мы топали сюда под дождем, да и я не хотел, чтобы они потом говорили, что обратились ко мне за помощью понапрасну. Что ж, господа, давайте действовать. В конце концов, может быть, Мария никакого отношения к этим клеткам и не имеет — не больше, чем мы четверо, по всей вероятности. Возможно, что она снимает здесь какой нибудь чердак или подвал, а может быть, и просто угол, с кроватью или кушеткой, как у Фатьмы.

Что, если нам с Али войти туда и спросить ее? Его дружки пусть постоят у витрины, полюбуются на клетки, не то такая делегация — четыре человека, из которых трое — черные, как сажа, — может и напугать людей. Те двое пока что служили просто статистами, да и осторожность в таких случаях не помешает. Али был на все согласен, и мы зашли в лавку. Я торопливо закрыл за собой дверь, чтобы электрический звонок пере стал трещать, и подошел к прилавку, Али — за мной, со своим красным букетом. Он расхрабрился от любви, хотя он знает, что тут, в стране белого человека, темнокожий не лучше фокстерьера.