Избранное
Шрифт:
Подошел хозяин взять заказ и, взглянув на приятельниц, сразу начал шутить, похлопал Файку по руке, положил Лидии ладонь на плечо, разобрался, что они хотят, и принес большое блюдо с устрицами, мидиями и морскими желудями, двузубые вилочки, лимон и по кружке пива. Следующим блюдом должны были быть только что сваренные креветки.
— А, Фаёнок? Как в кино, точно? — засмеялась опять Лидия и оглянулась вокруг. К сожалению, час был еще не для обеда к уже не для завтрака, в ресторанчике никого не было. Но Лидия почувствовала зверский аппетит, такой, что застонало в желудке и приятно закружилась голова. Она завернула широкие рукава шубки, взяла с тарелки устрицу, выпила посверкивающую в солнечном луче колышущуюся над телом моллюска водичку — то ли сок, то ли просто морскую влагу, выжала немного лимона, оторвала вилкой
Бросив пустую створку прямо на дубовый, не очень чистый стол, она схватила вторую раковину — это была мидия. Дальше ей попался морской желудь в небольшой овальной раковине, потом опять устрица — они с Файкой переглядывались, улыбаясь, и лопали, лопали, обливая руки лимоном и драгоценной водичкой, колышущейся в раковинах, торопились, наслаждались. Лица их раскраснелись, глаза горели, морской бриз, долетавший в раскрытые двери с недалекого берега, подхлестывал аппетит. Не прошло и пятнадцати минут, как блюдо было пусто.
— Еще? — с сожалением спросила Лидия, вздохнув и вытирая руки платком. — Сдохнуть можно…
— Подожди, креветки будут, — остановила ее более благоразумная Файка. — Не наедимся, тогда еще…
— Что, креветки… — Лидия несыто пробежала взглядом по скорлупкам, наваленным на столе и на блюде, но все они были пусты. Тогда она откинулась на высокую деревянную спинку неудобного стула, закурила и, сощурив длинные, густо накрашенные ресницы, стала пускать дым колечками, «изображать из себя» — как называла это Файка.
Файка тоже закурила, тоже откинулась на спинку стула, ловя взгляды проходивших мимо дверей ресторанчика мужчин: она была молодой, хорошенькой и веселой. Лидия немного завидовала ее молодости и легкому веселому нраву, но, в общем, любила Файку: та была сестренкой Фреда, того самого, из-за которого Лидия когда-то попала в цирк. Она помнила Файку восьмилетней черноглазой, чернокудрой девочкой, очень украшавшей номер антиподистов Тимонян, которым руководил отец Файки и Фреда. Все участники номера были на самом деле члены одной семьи: муж, жена, два племянника, племянница, восьмилетняя Файка и двадцатидвухлетний Фред, в которого Лидия влюбилась без ума, когда антиподисты приехали на гастроли в их пермский цирк. С тех пор прошло двадцать лет, Файка выросла и побывала замужем, Фред тоже женился, работал с женой в номере «Икарийские игры». Лидия иногда встречалась с ними в конвейере.
Пришел хозяин, принес дымящееся блюдо креветок, спросил, не надо ли еще пива. Но время близилось к часу, а представление вечером должно было быть ответственным, и от пива приятельницы отказались.
Переглянулись, засучили рукава и принялись разгрызать спинки креветок, дело у них спорилось. Хозяин стоял в дверях кухни, сложив на груди руки, смотрел на веселые лица, на белые крепкие зубы, способные, пожалуй, разгрызть и добрую кость, если это вкусно, — было ему приятно. Он сам любил поесть, знал толк в простой пище, поэтому, когда женщины управились с креветками и, переглянувшись, засмеялись от удовольствия, хозяин подошел к ним и, улыбаясь, заявил, что за такой хороший аппетит он выставляет им в качестве премии блюдо свежих устриц, только что привезенных с залива его сыновьями. Устрицы были не хуже и не лучше, чем те, что они съели, но приятельницы прибрали и эти, похохотали с хозяином и с его сыновьями, тоже вышедшими в зал.
Хозяин попрощался с ними за руку и удивленно поахал: ладони у молодых женщин были жесткие и мозолистые от работы на кольцах, как у землекопов. Приятельницы снова похохотали и отправились в отель спать. Чувствовали себя они приятно отяжелевшими и охмелевшими от сытной вкусной
еды.— Девушки, где гуляли? — окликнул их встретившийся возле гостиницы Павлов.
— Ходили устриц есть! — важно сказала Лидия и тряхнула маленькой рыжей головой. — Пойдемте завтра с нами, мы угощаем! Мы с Файкой мировой ресторанчик открыли, самые свежие устрицы и самый толстый хозяин…
Павлов промычал неопределенное и напомнил, что вечером премьера, от нее зависят их дальнейшие гастроли здесь и сборы: надо показаться в полном блеске. Лидия сделала ему ручкой — все будет в ажуре.
Зайдя по дороге к ассистенту, она велела ему не позже как через час отправиться в цирк, проверить еще раз подвеску и работу аппарата, а также обмотать кольцо новой лентой клейкого пластыря: старая затерлась, скользят руки. Ассистент со всем соглашался — в загрангастролях он старался с Лидией не ссориться, надеясь, что ее и впредь будут включать в поездки, а значит, станет ездить и он.
После всего этого Лидия отправилась к себе, снова закрутила волосы и сняла краску, задернула полуоткрытое окно темной драпировкой и легла в постель. Постель была мягкой, удобной, белье из тонкого плотного полотна — приятным и прохладным. Лидия заснула мгновенно.
Она училась в балетной школе, но не кончила ее, потому что умер отец, и ей пришлось пойти в физкультурный техникум, чтобы получать стипендию и иметь в скором времени профессию. Лидия любила спорт, но техникум ей окончить не пришлось: на третьем курсе, уже получив звание мастера спорта по художественной гимнастике, она влюбилась во Фреда и уехала за ним, когда после гастролей в Перми номер антиподистов направили в Казань. В Казани она устроилась в аттракцион «слоны и балерины». Слонов Лидия не боялась и изящно танцевала восточные танцы между тяжелыми ногами, беззаботно лежала, когда слон брал ее кольцом хобота, как батон, клал себе на спину — и она танцевала там индийский танец.
Так продолжалось два года, потом Фред разлюбил ее, просто возненавидел — они расстались, антиподисты уехали в Архангельск, а Лидия со слонами — в Иркутск, затем по конвейеру дальше, желая и надеясь, что они с Фредом волей случая снова окажутся на гастролях в одном городе. Со временем это желание стало слабее и прошло совсем. Она задумалась наконец о том, чтобы сделать себе какой-то номер, закрепивший бы ее в цирковом конвейере. Танцы вокруг слонов — это еще не номер, чуть что — и вылетишь, а из цирка она уже уходить не хотела, он ее привязал.
Когда они были на гастролях в Астрахани, в воздушный номер понадобилась вольтижерка, вместо ушедшей в декрет, чтобы работать в рамке. Лидия стала репетировать, но тут в Астрахань на репетиционный период приехал с партнером Константинов, и Лидия влюбилась в него. У Константинова тоже был воздушный номер — рамка, он работал ловитором. Вскоре они поженились, и теперь уже Константинов воевал в главке за то, чтобы попадать в один город с аттракционом «слоны и балерины». Лидия забеременела, родила Жорика, слоны уехали в Саратов — теперь с ними танцевала другая акробатка. Лидия три месяца прожила у матери, но дальше оставлять Константинова одного она не хотела и приехала с Жориком в Ригу.
Партнер у Константинова как раз лег в больницу с язвенным кровотечением, раньше чем через полгода, видно по всему, в номер он вернуться не мог. Константинов не работал, ходил злой, начал пить и тут — во время какой-то ссоры — он в первый раз сильно избил Лидию. После бил часто, Лидия его все еще любила и, поплакав и погрозившись уйти, прощала.
Тем не менее, родив Жорика, Лидия стала смотреть на жизнь серьезней: Константинов почти все, что зарабатывал, пропивал, они сидели впроголодь, ей надо было непременно сделать себе номер и работать. Она решила возобновить репетиции и пойти в рамку к Константинову вольтижером. Это было бы самое лучшее для их семейной жизни. К тому же Константинов был великолепным ловитором, Лидия же считала себя способной, перспективной гимнасткой — номер мог получиться заметным. Она заняла денег, съездила с Жориком в Москву и, походив по начальству, добилась того, что ей разрешили репетировать и дали режиссера. На репетиционный период ее послали обратно в Ригу: там как раз находился режиссер. Константинов пока уехал в Киев заменить заболевшего ловитора в каком-то воздушном номере.