Избранное

Наверно, из-за этой музыки я и звонок не сразу услышал.

Открываю дверь, гляжу — стоит на пороге пожилой мужчина в очках, и вид у него слегка смущенный.

— Извините, — говорит, — я вас не разбудил?

— Что вы, — говорю, — у меня в любой день недели подъем в семь ноль-ноль.

— Если не ошибаюсь, ваша фамилия Смирнов?

— Да, — говорю, — Смирнов Николай Иванович.

— Очень приятно. А я Крохалев Юрий Павлович.

Поздоровались мы, а он оглянулся и тихо спрашивает:

— Саша, наверно, дома?

— Заходите. Никого нет, мы одни. Даже жена, и та ушла.

Я ему про жену потому сказал, чтобы он себя посвободней чувствовал. Как только я этого человека на пороге своей квартиры увидел, я прямо в ту же секунду понял, что пришел ко мне отец пария, с которым нынче Саша уехала, и ему — отцу — тоже небезразлично, с кем его сын решил связать свою судьбу.

Стоим мы в комнате и улыбаемся.

— Вот мы и встретились, Николай Иванович…

Я говорю:

— Да. Встретились и начнем знакомиться. Прошу вас, садитесь.

— Спасибо. Вы мне разрешите закурить?

— Пожалуйста.

Сел он на диван, закурил и спрашивает:

— Вы не удивлены моим визитом, Николай Иванович?

— Нисколько, потому что я вас очень хорошо понимаю.

— Но вы же, по-видимому, еще не знаете, кто я такой…

— Нет, мне думается, знаю. Вы отец.

— Да, я отец, и пришел я к вам потому, что меня, как, наверно, и вас, заботит будущее наших детей…

Я говорю:

— Дорогой Юрий Павлович, в этом отношении у нас с вами очень много общего. Я, как и вы, модель отца старого образца. Я о вашей семье и о вас пока ничего не знаю. Для начала скажу о себе. Двадцать восемь лет работаю на автозаводе, слесарь кузнечного цеха, член партии, депутат райсовета и глава семейства.

Он говорит:

— А я, Николай Иванович, тружусь в другой области. Я только на днях вернулся с гастролей…

— Вы, значит, артист?

— Я хормейстер ансамбля песни и пляски. Служу там уже давно, с сорок пятого года. До этого учился, потом воевал. Был ранен, как поется в песне, «в боях за город Будапешт»…

Я говорю:

— Юрий Петрович, думаю, вы не станете возражать, если мы с вами выпьем по рюмочке как будущие сваты.

— Спасибо. С удовольствием.

Собрал я быстренько на стол. Поднял рюмку и сказал как бы в виде тоста:

— Пожелаем, чтобы наши дети в своей жизни переняли от нас все лучшее, что в нас есть, — и любовь к труду, и честность, и верность.

Чокнулись мы, выпили, и тогда взял я опять книгу «Умное слово»:

— Вот, Юрий Павлович, слушайте: «Кому попался хороший зять, тот приобрел сына, а кому дурной — тот потерял и дочь».

Юрий Павлович говорит:

— Золотые слова.

— Это сказал древнегреческий философ Демократ. Я специально поинтересовался, передовой был человек, философ-материалист…

Выпили мы еще по рюмочке, я у него спрашиваю:

— Вы, часом, не знаете, какие у молодых планы? Где жить собираются? У нас или у вас?

— Не знаю, — говорит, — но поскольку муж глава семьи, он, я думаю, скорей всего, и решит этот вопрос.

— Выходит, последнее слово вы оставляете за собой?

Он говорит:

— Наоборот. Мне кажется, что командовать парадом будут здесь, в квартире моего будущего зятя.

Я говорю:

— Какого зятя?

— Вашего сына.

Я говорю:

— Насколько я понимаю — мой сын вам не зять.

Он говорит:

— Пока не зять. Но, надеюсь, скоро будет зятем.

Я говорю:

— Начнем с того, что мой сын женат.

Смотрю — Юрий Павлович прямо сразу в лице изменился.

— Этого, — говорит, — я и боялся больше всего на свете… Значит, с той женой он собирается разводиться?

— Кто?

— Саша.

Я ничего не понимаю, смотрю на Юрия Павловича, и вдруг у меня мысль — у человека ранение было, может, он на этой почве от волнения маленько заговаривается. В медицине известны такие случаи.

Я говорю:

— Юрий Павлович, я хочу задать один только вопрос — кто вас в моей семье интересует?

— Саша. Ваш сын. Я говорю:

— У меня всего один сын, и зовут его — Владимир.

— Как Владимир?

— Так. С рождения.

— Позвольте, а Саша?..

— А Саша — это моя дочь.

— Как дочь?

— Так дочь. Студентка текстильного института…

Он смотрит на меня, я смотрю на него. Он даже сигарету притушил.

— Подождите, — говорит, — давайте разберемся. Вы — Смирнов?

— Смирнов. Николай Иванович.

И тут-то, в эту минуту, я все и понял. Я говорю:

— Кто вам дал наш адрес?

Он говорит:

— Я слышал от дочери, от Лены, что вы живете в новом заводском доме возле парка. Я подошел к вашему дому и спросил у старушки, здесь ли живет Смирнов. Она спрашивает — какой? Я говорю, что имени-отчества я его не знаю, знаю только, что он отец Саши. Старушка говорит — здесь он живет, в сорок второй квартире.

Тогда я говорю:

— Уважаемый Юрий Павлович, все совершенно правильно. Квартира наша сорок вторая. Я Смирнов и к тому же отец Саши. Но, как я теперь понимаю, вам другой Смирнов нужен — Игорь Михайлович, энергетик. Он в третьем подъезде живет. У него сын Саша. Студент. Говорят, вот-вот женится. Отличный парень, между прочим.

Посмотрели мы на прощание друг на друга и прямо скажу, насмеялись вволю.

Юрий Павлович говорит:

— Запишите наш адрес, Николай Иванович. Будем рады видеть вас с супругой у нас на свадьбе.

— Спасибо, — говорю, — я заранее приглашаю вас к нам на свадьбу. Адрес вы уже знаете.

1968

ЗВОНОК ИЗ МОСКВЫ

После обеда, возвращаясь на работу, Мухин решил немножко пройтись. Сдвинув на затылок пыжиковую шапку, он шел не торопясь, радуясь погожему дню. Ведь это надо же, какой поначалу выдался декабрь — то короткая метель вполсилы, то оттепель, а то и вовсе дождик. Думалось, так и зимы не будет совсем. Ан нет, подоспел конец года — и пожалуйста, снег валит, морозец ударил. Красота!

Свернув на набережную, Мухин задержался у входа в универмаг. Может, зайти глянуть, как и что? Нет. Не стоит. В универмаг обещал зайти Панюшкин. Посмотрит и после доложит.

В фабричной проходной Мухин козырнул вахтеру, и лицо его сразу обрело директорскую строгость.

В приемной было тихо и пусто — секретарша Раиса куда-то отлучилась. Мухин зашел к себе в кабинет и вызвал по внутреннему телефону Панюшкина.

Через минуту, когда появился Панюшкин, по скорбному выражению его лица Мухин понял, что хороших новостей ждать не приходится.