Избранное

— У нас телефоны не работают. Позвонили в бюро ремонта, обещали исправить.

— Как же вы позвонили, если телефоны не работают? — усмехнулся Мурин.

— Из автомата.

— Ясно… Ну что ж, ничего страшного. — Мурин понял, разговора уже не избежать. Вот художник заглянул, и заведующая литературной частью, и артист Луганский. Еще кто-то пришел, и все с интересом и с ожиданием смотрят на него. Последним пожаловал артист Левко — прекрасный комик, любимец города.

— Уважаемые товарищи! Дамы и господа! Леди и джентльмены! Прошу прощения, что заставил себя ждать. — Левко отвесил церемонный поклон. — Но ведь негоже начинать серьезный разговор, пока не явился я как представитель мыслящей интеллигенции. Так что могем приступать…

Мурин улыбнулся. «Хорошо, что появился этот веселый артист. И разговор может получиться шутливый».

Главный режиссер с симпатией смотрел на Левко.

А старый комик поклонился портрету Станиславского, вернулся к двери и плотно закрыл ее, тяжелую, украшенную резьбой. Сухо щелкнул английский замок. С сознанием исполненного долга Левко опустился в кресло и произнес:

— Мы пленены, виконт! И я клянусь, лишь добрый дух или счастливый случай нам возвратит свободу. Будем ждать.

— А если кто не может ждать, у кого срочные дела? — включаясь в шутливый тон, спросил Мурин.

— Напрасно дверь закрыли, Яков Кириллович, — сказал директор. — Душно здесь и к тому же накурено… Откройте, пожалуйста.

— Будет сделано.

Подойдя к двери, Левко попытался ее открыть, но это ему не удалось. В замке, видимо, что-то заело.

— Надо же, какая глупость приключилась, — сказал директор театра, но по виду его нельзя было с уверенностью сказать, так ли уж он сильно огорчен. — Ничего, товарищи, рано или поздно мы отсюда выйдем.

Мурин снял с вешалки пальто. «Уйти бы надо. Прямо сейчас».

— Пригласите слесаря. Он откроет.

— Правильно, Виктор Алексеевич.

Директор постучал в дверь.

— Войдите! — ответили из коридора.

— Я давно прошу сменить этот замок, — сказал главный режиссер.

Директор снова постучал.

— Товарищи! Кто-нибудь! Позовите Нину!..

— Очень нескладно получилось, — сказал Мурин. — Меня там люди ждут.

— Минутное дело, — сказал директор. — Вам будет жарко в пальто, вы пока снимите.

— Ничего.

— Анатолий Фомич! — раздался за дверью женский голос. — Это я — Нина. Что случилось?

— Замок сломался. Мы выйти не можем. Быстренько найдите слесаря.

— Бегу!

За дверью стало тихо.

— Давайте пока что-нибудь споем, — предложил Левко, — можно из «Князя Игоря»: «О, дайте, дайте мне…»

— Подойдет, — согласился Мурин. — «Князь Игорь» — классическая вещь. — «Пусть люди знают, что и я тоже не лишен юмора».

— Нет, петь мы, пожалуй, не будем, — сказал главный режиссер. — У меня есть другое предложение. Давайте обменяемся, хотя бы коротко, по поводу нашего спектакля…

— Замечательная идея! — обрадовалась заведующая литературной частью.

«Если минуту назад я еще сомневался, то сейчас уверен, что так называемый «случай» был отлично подготовлен». Мурин произнес это мысленно, а вслух сказал:

— Не имею возражений. — «Ну что, голубчики! Думали, я растеряюсь?»

— Полагаю, я выражу общее мнение, поскольку мы все здесь люди заинтересованные, если попрошу Виктора Алексеевича высказать хотя бы самое главное впечатление. Как вам спектакль?..

Лучшие мастера театра могли бы поучиться у Мурина держать паузу. Не помолчать, а именно выдержать паузу, в которую вмещается все — и размышления, и художественный анализ, и необходимость найти самые точные слова, которые, как известно, ценятся на вес золота, особливо если их произносит руководство.

И Мурин заговорил только тогда, когда ощутил, что его пауза обрела должную значительность.

— Искусство театра, товарищи, отличается от живописи и от скульптуры. У каждого искусства свои законы… О вашем спектакле я скажу так — он, как говорится, вызывает желание подумать…

— Это уже кое-что, — с надеждой произнес Гусев и скромно улыбнулся.

Мурин помолчал. «Его работа! Телефоны — ладно, случай. Но ловушка в кабинете, безусловно, гусевская затея».

— Спектакль требует серьезного обсуждения, как говорится, в полном объеме… Наша задача — взвесить все «за» и все «против», чтобы подчеркнуть именно то, что несет основную нагрузку, которая, в свою очередь, нацеливает исполнителей образов наших современников, шагающих в завтрашний день, который, в свою очередь, является продолжением сегодняшнего дня. Я лично, товарищи, в этом просто-таки убежден…

Здесь Мурин исполнил очередную паузу. Она была необходима. Слушателям предстояло как следует воспринять сказанное, убедиться в глубине его художественного мышления и осознать свою огромную ответственность в свете новых творческих задач.

За дверью раздался голос Нины:

— Анатолий Фомич! Слесаря нет на месте. Говорят, скоро будет. Вы не волнуйтесь.

— А мы нисколько не волнуемся, — громко, даже с некоторым вызовом сказал Мурин. Произнесенная им программная речь добавила ему уверенности. Инициатива была уже целиком в его руках. Он расстегнул, а потом и снял пальто.

— Как слесарь появится, тащите его сюда, — приказал директор и вновь обратил взгляд на Мурина, полагая, что у того успели уже созреть новые ценные соображения.

Мурин погрузился в раздумье, и тогда главный режиссер спросил:

— Виктор Алексеевич, как вам кажется, достаточно ли выявлены и главные смысловые акценты, и, так сказать, основная идея пьесы?

Мурин погладил лоб, светлые вьющиеся волосы. «Вопрос вроде бы ясный — «достаточно ли выявлены?». Ответить можно — «достаточно» или «недостаточно». Но это будет упрощенный подход. Такая определенность хороша в сапожном производстве. А в искусстве нужен другой метод. Тут самое главное — не надо пальцем тыкать».

— Я вам так скажу, товарищи. Каждое произведение содержит в себе то или иное содержание. Все действующие лица без исключения выражают мысли, а в отдельных случаях и определенные идеи. В чем состоит наша задача? Она состоит в том, чтоб донести все это до нашего сведения и до нашего понимания. Ромен Роллан, его, безусловно, многие товарищи знают, в свое время правильно выступил… Я боюсь неточно привести его слова и скажу основное. Ромен говорил, что задача искусства — изображать явления жизни. Надо, я думаю, с ним согласиться. Это, понимаете, и будет ответ на наш вопрос.

Главный режиссер посмотрел на директора. Директор — на артиста Луганского. Луганский — на заведующую литературной частью. Заведующая литературной частью — на комика Левко, а Левко — на запертую дверь.

Мурин заметил этот многозначительный обмен взглядами. Выходит, дал он товарищам пищу для размышлений. Помог что надо осознать и сделать соответствующие выводы. Одним словом, осуществил на практике свое руководство городским драмтеатром.

— Понятно, — негромко произнес главный режиссер и закурил.