Избранное

Терри сказал, что мы проводим Реджа к окошку и надо встать там первыми. Ну, мы и встали — Терри, я, а Редж между нами, и Терри про скаковых лошадей так и сыплет. Прежде он никогда столько не разговаривал, хотя я заметил, что про то, как Редж должен сто фунтов получить, он ни словом не обмолвился.

Ну, окошки открылись, Редж свои деньги взял, и Терри повел нас к калитке, где, он сказал, всегда можно поймать такси. И правда, нам сразу повезло. Редж, чуть увидел пивную, захотел туда нас повести, но Терри сказал, что это он берет на себя, и мы подъехали к самой большой пивной в городе. Редж заплатил таксисту, а внутри было много народу, но Терри протолкался к стойке, и Редж давай нас угощать — бармен еле поспевал наливать, и, хотя до закрытия времени оставалось мало, мы успели порядком заложить.

Но и пока нас не выставили, я не очень-то веселился, потому что Терри один говорил и с этим Реджем ну прямо побратался. Тут мне всякое в голову полезло, хотя честно скажу: что к чему было, я не очень-то понял. Но мешать им я не хотел и, когда мы вышли на улицу, сказал, что иду домой.

— Нет,— говорит Терри,— прежде поешь.

А я отвечаю, что спать хочу.

— Навернуть ты хочешь, и как следует,— говорит Терри.

— Нет,— говорю.— До свидания! — И пошел. Я думал, Терри заспорит, а он больше ни слова не сказал.

Уходить мне не очень-то хотелось, но такое уж настроение у меня было. На углу я обернулся: Терри с Реджем все еще стояли там и вроде говорил один Терри. Мне скверно стало, хоть я толком не разобрался, в чем, собственно, дело. Терри подбирается к его ста фунтам, говорю себе, а сам не верю. Нет, думаю, Терри — он хороший человек и на такое не пойдет. Только что я знаю-то про Терри? Он ведь не из тех, кто про себя рассказывает, и хоть видно, что он все-время о чем-то думает, только как отгадать — о чем? Нет, Терри на такое не пойдет, говорю я себе, а сам чувствую: без толку себя уговариваю. От человека всего ждать можно, думаю, а особенно, если тут деньги замешаны. И я вспомнил, как на скачках думал, что деньги людей меняют.

Но чего я, собственно, на стенку лезу? Терри пусть что хочет делает, я-то кто такой, чтоб ему указывать? Он в таком же положении, как и я, а когда человеку совсем туго приходится, ему не до нежностей. Я ведь это самое себе говорил, когда деньги из молочных бидонов выуживал, так в чем разница? И тут я подумал, что, может, злюсь потому, что приревновал его к Реджу. Я ведь думал, что Терри из тех, кто друга никогда не подведет, и деньги там или не деньги, а только мне очень не понравилось, как он Реджа обхаживает.

Только уговаривать себя — пользы мало, а уж тем более стоять там и следить за ними. Ну, я и завернул за угол — в киношку пойду, думаю, но тут же вспомнил, что в кармане у меня одна мелочь, и давай снова ломать голову. А, черт, говорю я себе, пойду подкреплюсь.

Ну и свернул в закусочную, и, провалиться мне, там Мэгги сидит!

— Привет, Мэгги,— говорю.— Что это ты одна? — И тоже взял себе пирог, как она ела.

— Будто ты не знаешь? — говорит и моргает, как кукла.

— Нет, Мэгги,— говорю,— ничего я не знаю.

— А иди ты! — говорит.

Ну, я ей сказал, чтоб она глупостей не говорила, точно дура моргающая. Я хотел сказать «кукла», но она все равно заткнулась. Ну, тут я начал к ней подъезжать и вижу: она как раз в таком настрое. Я положил ладонь ей на ногу под столиком, а она не вскинулась и без глупостей обошлась, будто и не заметила ничего, а потому, когда мы кончили пирог, я ее спросил, что она думает делать вечером.

— Ничего,— говорит.

— Так, может, сходим куда-нибудь? — говорю.

— Нет,— говорит.— Мне нельзя. Муж вот-вот из плавания придет, и я должна быть умницей.

— К празднику, значит, приберегаешь? — говорю.

— Точно,— отвечает.— Морякам приходится приберегать. Вот и мне тоже.

— А они что — приберегают? — спрашиваю.

— Этого я уж не знаю,— говорит.

— Ну а ты-то сама? — спрашиваю.

— Всяко бывает,— отвечает она.— Это уж как получится. Ну а ты,— говорит,— как?

— Приберегать и надоесть может, Мэгги,— говорю.

— Я знаю,— говорит.— Господи! — говорит.

— Пошли, Мэгги,— говорю и заплатил за нас обоих, так что в кармане у меня совсем пусто стало, но мне уже не до размышлений было: а вдруг выйдет у меня с Мэгги?

— В кино сходить не хочешь? — спросила она.

— Нет,— говорю.— Давай лучше погуляем.

Мы и пошли по улице, а Мэгги сразу серьезная сделалась, я ее такой еще не видел. Словно ничего вокруг не замечала. Я ей так и сказал, а мы все идем и за углы поворачиваем. Но только за какой угол завернуть, она выбирала, а я особого внимания не обращал, а потом гляжу — да мы совсем рядом с домом миссис Клегг! Но Мэгги сказала — нет, пойдем дальше, прежде чем я рот успел открыть. Ну мы и пошли, только я уже понял, чего у нее на уме, и стал, так сказать, примечать, потому больше не удивился, когда мы опять перед домом оказались.

Тут Мэгги говорит: пошли наверх, и бежит впереди, так что я по лестнице еле за ней поспеваю. А на площадке я пошел прямо к ней в комнату, и она закрыла дверь. Гляжу на нее и вижу, как она дышит, и понимаю, что ей с собой не совладать, так что и у меня сердце заколотилось.

— Ты полегче, Мэгги,— говорю. И мы сели на край кровати, а она вся дрожит, но я сказал, чтоб она полегче, и обнял ее за плечи, а она ко мне прижалась, и я ладонью ее по грудям погладил. Только провалиться мне, у нее там всего ничего, будто доску глажу. А я все не знал, про что говорить, ну и сказал про это, а она так и вскипела.

— Держи свои замечания при себе! — говорит. Вскочила и смотрит на меня, а сама красная и взъерошенная.

— Да ну тебя. Мэгги,— говорю.— Иди сюда.

А она стоит и стоит, и я уже задумался, что дальше делать, но только она все за меня уже решила.

— Ты полегче, Мэгги,— говорю я.— Черт! — говорю, но она будто не слышит. А потому я откинулся на спину, пусть, думаю, она пары поспустит. И к лучшему вышло, что я притормозил-то, потому что тут мы слышим, кто-то по лестнице поднимается, и, когда дверь открылась, мы уже сидели на краю кровати, хотя, наверное, оба были красные и взъерошенные, куда деваться-то?

Только оказалось, что это Берт, морячок Мэгги. Дюжий такой детина, но не англичанин, а новозеландец.

— Привет,— говорит он, но видно, что я ему тут вовсе ни к чему, хотя, конечно, Мэгги взвилась и на нем повисла.

— А ты хорошо выглядишь, Берт! — говорит она, а он ответил, что у него все в ажуре, и давай объяснять ей, что в порт они пришли под вечер и он отпуск на берег получил. Но тут она его перебила.

— Берт,— говорит Мэгги,— это Билл.

— Здорово, Билл,— сказал он, и я слез с кровати, но он руки не протянул и вообще ничего, а только продолжал говорить с Мэгги, и я понял, что ей не по себе оттого, как он ко всему этому отнесся.