Избранные детективы и триллеры. Компиляция. Книги 1-22
Шрифт:
Одна из секций ограды отломалась от столбика и качалась под ногами. На этой отломанной трубе Оля балансировала нарочно долго. Она пыталась победить страх перед сумасшедшей старухой.
Оля была нервным ребенком, с сильно развитым воображением. Она боялась темноты, боялась замкнутого пространства лифта. Она весила слишком мало, лифт не хотел ее везти. Свет в кабинке гас. Чтобы лифт поехал, приходилось несколько раз сильно подпрыгнуть, а потом сесть на корточки. Прыгая, она чувствовала, что подвижный пружинистый пол сейчас провалится. Ей часто снилось, как она висит над шахтой, вцепившись пальцами в металлическую сетку. Пальцы порезаны, кровь течет, еще немного, и она сорвется.
Конечно, можно было
Еще больше лифта она боялась толпы. Однажды, когда ей было шесть лет, они вместе с бабушкой поехали в гости к бабушкиной подруге. Подруга только что получила квартиру в новостройке, на самой окраине Москвы. Был конец мая, стояла невероятная жара. Когда они возвращались домой, небо почернело. До ближайшего метро ходил автобус. На остановке постепенно собиралась толпа, а автобус не появлялся. И почему-то не было ни одной машины. Пустое шоссе. Черное небо. Вспышки молний. Открытое пространство и пластиковый кубик остановки, к которому бежали через пустырь от новостроек все новые люди.
Хлынул дождь. Коробка была забита людьми, и казалось, пластиковые стенки вот-вот лопнут. Ливень бил по плоской прозрачной крыше. Олю с бабушкой втиснули в самый центр коробки, в гущу толпы. Бабушка обняла Олю, прикрыла собой, все повторяя: «Осторожней, здесь ребенок». Но никто ее не слышал.
Когда подъехал наконец автобус, толпа ринулась к нему, а он был уже полный. Бабушка каким-то чудом умудрилась удержаться на ногах и вырваться вместе с Олей из толпы. Люди давили друг друга, отталкивали локтями, у какой-то женщины выпал из рук плащ, и тут же на него наступили, втоптали в грязь, она закричала так, словно он был живым существом, и Оле вдруг показалось, что плащ правда живой, ему больно.
Все люди на остановке, молодые и старые, мужчины и женщины, стали, как дворовая ведьма Слава Лазаревна. Они орали, проклинали и ненавидели друг друга.
– Не война, – повторяла бабушка, – не эвакуация. С ума сошли. Подумаешь, дождик.
Автобус уехал. Те, кто не успел влезть, еще немного покричали и успокоились. Через несколько минут подоспели сразу два автобуса, почти пустые. Оле потом долго мерещились искаженные злые лица, вспышки молнии, крики, втоптанный в грязь плащ.
Но все-таки самым главным ее детским ужасом оставалась Слава Лазаревна, таинственная ведьма с нарисованными бровями. Говорили, что много лет назад ее ограбил и чуть не убил собственный сын, еще рассказывали, будто бы в молодости она работала воспитателем в детской колонии, страшно издевалась над малолетними преступниками, а они над ней. Несколько поколений детей, выросших в этом дворе, передавали друг другу разные истории о Славушке. Одна девочка подошла к ней совсем близко, хотела потрогать лапку соболя. Ведьма прокляла ее каким-то особенно страшным проклятьем, и девочка попала под машину. Один мальчик обстрелял старуху жеваной бумагой из трубочки, а потом заболел менингитом и умер.
– Она просто больной человек, – объясняла Оле мама, – несчастная, одинокая, совершенно безобидная старуха. Детей своих у нее никогда не было. Раньше она работала диспетчером в домоуправлении. Привыкла следить за порядком во дворе, вот и орет, когда кто-то рисует на асфальте, играет в «ножички», топчет клумбы, ходит по оградам.
«Микрик» подъезжал к зданию телецентра, а доктор Филиппова все еще шла во сне по канату. Когда машина затормозила, Оля сильно вздрогнула. Ей показалось, что она сорвалась и летит вниз.
– Пожалуйста, просыпайтесь, мы уже приехали.
Смущенный голос водителя окончательно разбудил ее. Она стала быстро надевать сапоги.
– Наверное, будет удобнее, если я просто подъеду к
вам домой.Голос у Михаила Николаевича, дяди Жени Качаловой, был настолько приятный, спокойный, что старый учитель, еще не видя его, уже проникся к нему доверием. Но главное, звонок этот, прозвучавший так вовремя, вывел Бориса Александровича из нервного ступора. Теперь ситуация не казалась безнадежной. Появился взрослый разумный человек, близкий родственник, с которым можно поговорить, на которого можно хотя бы отчасти переложить груз ответственности за девочку.
«Отдать ему дневник? Или не стоит? Не лучше ли все-таки еще раз попытаться поговорить с Женей?»
Он вдруг подумал: если Женя действительно решила покончить с этим кошмаром, не надо отдавать дневник дяде. Что, если дядя вообще ничего не знает о съемках в порно, о проституции и беседовать с учителем собирается о чем-то совсем другом? О дополнительных занятиях, например. Об успеваемости и частых пропусках. Для него Женя – просто пятнадцатилетняя девочка, племянница, которая растет без отца. Им, родственникам, еще предстоит узнать новость о ребенке, о бескорыстном гении V.
Совсем недавно считалось, что беременность в пятнадцать лет – это позор, катастрофа. Оказывается, есть вещи куда более страшные. Наверное, будет лучше, если известие о беременности Жени станет для ее родных самым сильным потрясением. А все прочее останется за скобками. Девочка решила начать новую жизнь. Ну и слава богу. Возможно, ей даже удастся забыть. У детей память короткая, особенно на плохое. Но если узнают родственники, они вряд ли дадут забыть. Информация такого рода имеет свойство зависать в пространстве, как ядовитый газ, и просачиваться сквозь стены.
«Нет, не дам я этот дневник никому, кроме Жени, – решил Борис Александрович, – и дяде этому ничего не скажу, если сам не спросит».
Старый учитель разложил в две стопки тетради с проверенными и непроверенными сочинениями. Дневник Жени убрал в ящик, вздрогнул от неожиданности и больно прищемил палец, когда позвонили в дверь. Два коротких звонка, один длинный.
У главного подъезда «Останкино» толпились продрогшие возбужденные подростки. Моросил холодный дождь, у многих намокли волосы и одежда, влажные бледные лица лоснились в фонарном свете. Нарочито громкий смех, мат. Было ясно, что стоят они здесь давно, возможно, с самого утра, ждут своей очереди, чтобы участвовать в очередном конкурсе, спеть и сплясать, получить свой маленький шанс приобщиться к миру шоу-бизнеса. От них пахло пивом, сигаретным дымом, жвачкой, озоном. Вокруг них воздух был пронизан электричеством, мелькали острые искры.
Шофер остался в машине. Оле предстояло одной пройти сквозь толпу. Администратор программы ждал ее внутри, у поста милиции. В тот момент, когда она входила в стеклянные двери, как раз позвали внутрь очередную порцию конкурсантов. Они ринулись вперед, Олю пару раз толкнули. У нее закружилась голова, ослабели ноги. Она чуть не упала и ужасно испугалась. Рядом, у самого уха, запыхавшийся девичий голос произнес:
– Светка, подожди, правда, что ли, Качалова в жюри не будет?
– Конечно. Ты что, не знаешь? У него дочку убили.
Две девочки лет четырнадцати застряли в толпе, возле доктора Филипповой. Та, которая только что спросила о Качалове, услышав ответ, застыла с раскрытым ртом.
– Что? Нет, подожди, его дочка, Женя Качалова, которая в клипе снималась, она в нашей школе учится, в параллельном классе.
– Вот ее и убили.
– Да ладно, брось! Я ее видела в школе, совсем недавно. А кто, почему?
– Вроде маньяк. Или кто-то с папашей счеты свел. Там что угодно может быть. Такие бабки крутятся, жуть! Вообще, она сама допрыгалась. Говорят, она с Вазелином тусовалась, а вокруг него всяких психов, наркоманов полно.