Избранные детективы и триллеры. Компиляция. Книги 1-22

– Не напрягайся, – сказал администратор. – Мы рано приехали, еще два часа до концерта.

Вазелин не ответил. Он чувствовал, стоит ему открыть рот, и он начнет орать, кинется с кулаками на этого жирного ленивого бегемота, своего администратора. Вместо Вазелина подал голос ударник Вова. Смерив администратора хитрым взглядом, он спросил:

– Бориска, ты чего, блин, опять все рекламные бабки прожрал? Смотри, лопнешь.

Остальные музыканты засмеялись, Бориска возмущенно заморгал, заверещал, что рекламу раскрутил по полной программе, ткнул жирным пальцем сначала в газету, где на первой полосе был портрет Вазелина, потом в плакаты и афиши, обильно украшавшие площадь и здание концертного зала.

Вазелин продолжал молчать, когда автобус остановился, сердито оттолкнул руку ненужного охранника, сдержанно кивнул в ответ на приветствие директора концертного зала, полной свежей дамы в белом костюме, которая вышла его встречать.

– Да перестань ты, в самом деле! – пела ему в ухо Наташа, пока они шли через служебный вход по узким коридорам. – Ты же сам говорил, раз на раз не приходится. Весна – не лучшее время для концертов. К тому же холод собачий. Людям неохота из дома вылезать. Не надо делать глобальных выводов. Ты все равно самый лучший. Вон, смотри!

Совсем близко послышался топот и гул голосов. Дверь, ведущая к запасной лестнице, распахнулась, в коридор, прямо навстречу Вазелину, повалила толпа подростков. Вазелин облегченно вздохнул, подумал: не густо, конечно, но хоть что-то, оскалился в звездной улыбке, полез в карман за ручкой и приготовился раздавать автографы.

Чтобы пропустить толпу, охраннику и директрисе пришлось вжаться в стену. Первый подросток замер напротив Вазелина. Он раскраснелся и тяжело дышал. Ему в затылок дышали остальные.

– А-а… это, короче, разрешите пройти.

Голос у подростка ломался. Первую часть фразы он произнес басом, вторую – детским фальцетом. Звездная улыбка на лице Вазелина превратилась в гримасу. Он посторонился. Мальчики протопали мимо, обдавая его жарким дыханием и запахом молодого здорового пота. Один из них нечаянно задел локтем толстое пузо администратора Бориски и вежливо извинился.

– Это наши каратисты, – с гордостью объяснила директриса, – у них сегодня последняя тренировка перед соревнованиями. Прошу ко мне в кабинет.

– Вот видишь, – прошептала на ухо Наташа, – не твоя публика. Они каратисты, этим все сказано.

В кабинете директрисы был накрыт стол. Чай, пирожки, бутерброды. Бориска плюхнулся в кресло, накинулся на еду. Ударник Гриня стал доставать из сумки водку, у него там оказалось бутылок пять, и каждую он любовно приветствовал:

– Вот она, родимая, вот она, лапушка, а вот еще, красотуля холодненькая, потненькая…

– Да вы кушайте, кушайте, угощайтесь, – суетилась директриса, – Валентин, вы что-то грустный сегодня, – она протянула ему тарелку с пирожками, – попробуйте, это наша сотрудница испекла, библиотекарь. Вот, кстати, она тут передала мне диск, чтобы вы подписали для ее племянника. Он ваш тезка, тоже Валентин.

Вазелин отстранил тарелку, молча раскрыл плоскую коробку с диском, чиркнул наискосок: «Привет тезке!», поставил свой размашистый автограф.

– Валя, вы себя плохо чувствуете? – не унималась директриса. – Я вас не узнаю, вы обычно такой веселый.

– Мы просто устали, сегодня утром прилетели из Саратова, – объяснила Наташа, – рейс задержался, ночь бессонная.

Группа и администратор угощались вовсю, уже разлили водку, жевали, смеялись. Никакой бессонной ночи не было. Из Саратова они прилетели накануне вечером, в десять. Вазелин спал с полуночи до полудня, проснулся злой и опухший.

Нельзя сказать, чтобы короткие весенние гастроли по волжским городам прошли так уж плохо. Залы в основном были полны, поклонницы толпились у гостиниц. Вроде бы все, как обычно, однако с каждым городом, с каждым очередным концертом толпа становилась немного жиже, крики тише. Нигде никого не раздавили, нигде не снесли ограждений. Последний концерт в Саратове пришлось отменить. Накануне скончался какой-то крупный местный чиновник, и так случилось, что гражданскую панихиду решено было проводить именно в том концертном зале, в котором планировался концерт Вазелина.

– Вы с ума сошли?! Хотите, чтобы у вас здесь все разнесли?! – кипятился толстый Бориска, объясняясь с местной администрацией.

Но ничего страшного не произошло.

Перед артистами извинились, публике вернули деньги.

– Что теперь, вешаться, что ли? – рассуждали музыканты в ресторане, в аэропорту. – Надо думать, менять репертуар, искать что-то новое. Мы уже третий год работаем на одном приеме, крутим десяток песен. Да, это классные песни, это шлягеры, но все приедается, а конкуренция дикая.

– Пора мочить конкурентов, – мрачно произнес Вазелин.

Никто его не услышал, кроме Наташи. Она улыбнулась, как всегда улыбалась в ответ на его шутки, даже самые грубые и несмешные.

Перед выходом на сцену Вазелин выпил рюмку хорошего коньяку в полном одиночестве, закурил сигару. Ему нравилось курить перед зеркалом и смотреть, как проступает сквозь медленные слои дыма его красивое породистое лицо. Кто-то из журналистов однажды удачно заметил, что с возрастом он все больше становится похож на Шаляпина. Долгожданный и, вероятно, последний гений русского вокала. Голос, лицо и барственная осанка, как у Шаляпина. Но этого мало. Великий певец был всего лишь исполнителем. Вазелин сам сочинял музыку и стихи, и некоторые называли его сегодняшним Вертинским. Диапазон его голоса позволял плавно подниматься от шаляпинского баса к тенору Вертинского и съезжать обратно в пространстве одной песни.

Нашлась фанатка, которая создала в Интернете красивый коллаж, посвященный Вазелину, состоящий из фотографий Шаляпина и Вертинского, но вместо их лиц везде было аккуратно вмонтировано лицо Вазелина. Нашлась еще фанатка, совладелица сети модных магазинов мужской одежды, которая специально для него сшила шубу, похожую на знаменитую шаляпинскую, и меховую шапку старинного фасона. Ему все это очень шло. Глянцевый журнал для мужчин, дорогой, толстый и чрезвычайно популярный, тут же напечатал фотографию Вазелина в этой роскоши на своей обложке. Примерно месяц номер красовался на полках супермаркетов, в газетных ларьках, на развалах в метро и в подземных переходах. Чуть позже вышел очередной альбом, состоящий из двух компактов. Для оформления использовали тот же снимок, только общий план. На фоне заснеженных деревьев шикарный задумчивый Вазелин в распахнутых барских мехах.

Небольшое, но преуспевающее издательство готовило сборник текстов его песен. На гримерном столике перед ним лежала пластиковая папка. В ней было предисловие, написанное маститым литературным критиком, а также несколько восторженных отзывов, подготовленных заранее к выходу книги. Основной пафос сводился к тому, что представленные в книге тексты сами по себе, без музыки, без волшебного голоса автора, являются образцами высокого искусства. «Это настоящая поэзия, по которой так изголодался русский читатель. Тот факт, что Вазелин представляет собой грандиозное явление в нашей культуре и, безусловно, останется в истории, неоспорим уже для всех, включая оголтелых гонителей его самобытного творчества. Мы знаем и любим его как певца, музыканта. Теперь у нас есть счастливая возможность познакомиться с Вазелином поэтом».