Избранные детективы и триллеры. Компиляция. Книги 1-22
Шрифт:
Толпа двинулась, загалдела, Олю оттеснили от девочек.
«Вот, пожалуйста, сразу несколько версий, – подумала Оля, – месть, шантаж либо то, что называется на языке криминалистов и судебных медиков “смерть, связанная с образом жизни”. Так говорят о бомжах, проститутках, наркоманах. Дочь певца Качалова, конечно, не бомжонок. Но проституцию и наркотики исключать нельзя. А если сработал подражатель? Почему нет? Столько шумихи было в прессе, а прошло всего полтора года. Там, где убиты три подростка, может появиться и четвертый. Деньги в шоу-бизнесе крутятся гигантские, в том числе и криминальные. Этот Качалов на эстраде давно, еще с конца семидесятых, наверняка успел обрасти сомнительными связями. Кому-то понадобилось
Толпа подростков застряла в проходе. Милиционеры пропускали их по одному, сквозь рамку металлоискателя. Две девочки, обсуждавшие убийство, как два тарана, врезались в гущу и уже были внутри. Оля выбралась из толпы, и тут рядом с ней возникла долговязая тощая фигура в камуфляжных шароварах и зеленой футболке. Длинные желтые волосы падали на лицо.
– Вы доктор Филлипова? Я администратор «Тайны следствия». Пойдемте со мной.
Больше он не сказал ни слова, повел ее через холл к лестнице, шел так быстро, что Оля едва поспевала за ним. В коридорах под ногами хлопали плиты, низкие потолки давили, холодный синюшный свет делал лица мертвенно бледными. Несколько раз пришлось пробиваться сквозь толпы гостей ток-шоу. Оля постоянно натыкалась на кого-то, поскольку в голове у нее сам собой звучал очередной диалог с Молохом. То есть пока это был только монолог. Она задавала вопросы и не получала ответов.
«Как ты мог оставить мобильный телефон на месте преступления? Ты теряешь форму? Мало того что впервые удалось идентифицировать жертву, она еще оказалась дочерью знаменитости. Ты знал об этом? Ты хотел убить именно ее, эту конкретную девочку, Женю Качалову? Раньше личность жертвы не имела для тебя значения. Только внешний образ, возраст, принадлежность к порноиндустрии. Даже пол ребенка был тебе безразличен. Две девочки и мальчик. Две нимфетки и фавненок. Теперь еще одна нимфетка. Ты рисковал сознательно? Хочешь вступить наконец в диалог? Или ты после полутора лет бездействия сорвался, и тебе наплевать, что, зная личность жертвы, будет легче тебя найти? Веришь в свою неуязвимость? Кстати, ты не знаешь, кто такой Вазелин? Что-то очень знакомое. Нет, ты не знаешь. Зато я вспомнила».
Администратор двигался вперед на своих журавлиных ногах, расчищая Оле дорогу, довел до гримерной и исчез.
Гример, женственный юноша, приветствовал ее застенчивой улыбкой и дрожью накрашенных ресниц.
– Ну что, будем личико делать? – пропел он тоненько, цапнул Олю пальцами за подбородок, приподнял ее лицо вверх, повернул направо, налево, отпустил, красиво взмахнул пеньюаром и надел его на Олю, туго стянув у шеи.
Рядом в зеркале отражалось лицо ведущего, Миши Осипова. Его тоже гримировали, и, чтобы не терять времени, он принялся выкладывать доктору Филипповой всю информацию, добытую его командой.
На столике, обсыпанные розовой пудрой, лежали фотографии убитой девочки. Их купили у корреспондента ежедневной новостийной программы, который первым оказался на месте преступления. Фотографии были не очень качественными, но Оля разглядела характерный блеск кожи от масла, длинные волосы, скрученные в косицы-дреды, гладко выбритый лобок.
Пару раз в кадр попало лицо Димы Соловьева. Изображение получилось смазанным, но Оля заметила, какой он хмурый и сосредоточенный.
– У Качалова шесть детей, от разных жен. Женя снялась в клипе. Может, вы даже видели, его часто крутят. Называется «Котенок, не грусти».
– Нет, я не видела.
– Мы его пустим как заставку к программе. Вы посмотрите. А кто такой Вазелин, знаете?
– Знаю. Пару месяцев назад ко мне попал мальчик с острым психозом, фанат этого певца. – Оля нахмурилась, и тут же гример похлопал ее по лбу.
– Вы мне мешаете!
– Извините, – улыбнулась
Оля, и гример слегка шлепнул ее по губам.– Опять мешаете. Можете три минуты не шевелить лицом? И глаза закройте.
Оля подчинилась, замолчала, опустила веки и вдруг почувствовала, что засыпает. День был долгий, тяжелый. Сейчас десять вечера, она на ногах с половины восьмого утра.
– Вы серьезно? К вам попал фанат Вазелина? Слушайте, это ужасно интересно! А можно чуть подробней? – донесся до нее голос Миши.
– Пожалуйста. – Оля старалась говорить как чревовещатель, не шевеля губами. – Мальчик Марик, ребенок из интеллигентной московской семьи. Восемнадцать лет. Наркотическая зависимость с четырнадцати. Вся жизнь в ночных клубах. Энергетические напитки и экстази. В итоге нервное истощение, попытка суицида. Он меня в первые дни замучил песенками про кровь, кал и человеческий ливер. Кажется, он все его песни знал наизусть. Но потом забыл, впал в младенчество, как будто начал жить заново, набело.
– Как вам тексты?
– Гадость. Я сначала думала, что Марик бредит в рифму.
– Можете оценить эти тексты как врач? Вы считаете, Вазелин здоров психически?
– Миша, я никогда его не видела. Как я могу поставить диагноз?
– Но ведь это явная патология – все время петь про кровь, испражнения, трупы, перерезанные глотки, отсеченные конечности. К тому же он не сочиняет ничего своего. Он берет чужие, живые песни и делает из них свои, мертвые. Как вы думаете, человек, который описывает изощренные садистские убийства в таком издевательски пародийном тоне, сам способен убить? Он все время думает об этом, фантазирует. Разве не могут его фантазии стать реальностью?
– Теоретически, конечно, могут. – Оля решилась наконец открыть глаза и не узнала себя в зеркале.
На нее смотрела женщина-вамп, картинка из гламурного журнала, или ожившая покойница из фильма ужасов. Гример постарался на славу. Глаза обвел сине-черным, вокруг все выбелил, снизу до скул, сверху до бровей, причем сами брови тоже замазал белым, как будто их нет вообще. Скулы выделил так, что они казались в два раза шире, зато щеки ввалились, словно под ними не было коренных зубов. Подбородок стал острым и торчал вперед, губы выросли новые, мясистые, кроваво-красные, с черным ободком. И всю эту красоту обрамляли взбитые, начесанные, дыбом вставшие волосы.
– По-моему, очень даже живенько, – сказал гример.
Несколько секунд Оля молча смотрела в зеркало и вдруг стала смеяться. Слезы хлынули, потекла тушь, размазались сине-черные тени по белым скулам.
– Нет, я уверен, что не только теоретически, – продолжал рассуждать Миша.
В зеркале он видел лишь себя, самому себе с нежностью смотрел в глаза и на Олю не обращал внимания.
– Я, конечно, не профессионал, но я знаю, многие маньяки писали стихи, рисовали картины. Почти каждый увлекался жестким порно и потом разыгрывал все в жизни.
Оля стала икать от смеха.
– Я сказал что-то смешное? – удивился Миша.
– Нет, просто… Я так устала… это нервная разрядка. Простите.
Остановиться она не могла. Схватила салфетку, высморкалась.
– Что вы делаете? – гример оттолкнул ее руку, взял кисть и принялся поправлять грим.
– Не надо, – выдохнула Оля сквозь смех, – не надо больше красить. Я хочу умыться.
Миша, которого давно уже загримировали, раскинулся в кресле, курил и продолжал говорить.
– Если на минуту представить, что убийца – Вазелин. Как вам такой поворот? Нет, в эфире я это озвучивать не собираюсь, но было бы отлично, если бы вы разрешили мне снять мальчика, Марика, вашего пациента. Я задумал серию передач о том, как современная индустрия развлечений, от попсы до Интернета, сводит людей с ума, особенно подростков, молодежь. Но и домохозяйки, которые подсаживаются на сериалы и ток-шоу, тоже не вполне нормальны.