Избранные Истории
Шрифт:
Уинчел притопал обратно, держа горшок, что ты видела в печи. Когда он поднимает крышку, густой хвойный запах, что ты с удовольствием нюхала в кухне, усиливается десятикратно. Ты слышишь слабое бульканье.
– Как я и говорил, дамы, такой урод не должен легко отделаться, нет, сэр. Чтоб помочь делу, я налил в этот горшок сосновой смолы - сам ее снаружи собирал, с нескольких деревьев, да, а потом нагрел в печи, пока не забурлила. Разбавил чуток скипидаром, чтоб не слишком густо было.
Глаза Флойда выкатились настолько, что, казалось, готовы были выпасть из глазниц. Уничел продолжает:
– Понимаете, в старину, шкуря кому-нибудь яйца, мы кипящей
– Уинчел закатывает глаза и усмехается, - мы тогда его роскошно проучили.
– Обобрали сосны, да, наполнили горшок, скипятили, а старина Чарли ошкурил ублюдку яйца. И скажу вам, дамы, когда мы полили кипящей смолой яйца этого дуболома, как он орал, я и не думал, что человек так может. Понимаете, сосновая смола держит жар намного дольше воды, - и тут Уинчел внезапно тычет пальцем в вас обоих.
– Но знаете че? Никогда больше тот алкаш в окна девочкам не подглядывал, нет, сэр!
– и он ржет, как лошадь.
Флойд так рванулся в своих путах на столе, что ноги оказались в дюйме от пола. Уинчел оглядывается, держа дымящийся горшок, и говорит:
– Ну, Флойд, помнишь, я те говорил, что сперва будет не особо больно? Ну а теперь, полагаю, больно будет до усрачки!
А потом он чуток наклоняет горшок, чтоб немного чертовски горячей смолы перекатилось через обод и капнуло прямо на выставленные яйца Флойда.
Трескучее шипение, а затем - приглушенный рев из глотки твоего брата, словно крупному животному пустили кровь. Флойд так дернулся в своих путах, что все четыре ножки стола подпрыгнули одновременно.
– Воооооооооооооооооооооот оно! Ну как? Так же приятно, как кончун, который ты получал, насилуя сеструху, а? Так же приятно, как трахать Люси Слэйт после того, как ты ей глотку перерезал, чтоб она у тебя не отсудила на ребенка? Спорю, это так приятно, что ты еще хочешь...
Глотка Флойда раздулась, как громко он орет за своим кляпом, а потом...
Шшшшшшшшшшшшшшшшшшшшшшш...
...Уинчел льет еще дымящейся смолы на пузырящиеся яйца.
– Батюшки, да, сэр! Думаю, ты просто торчишь, да, Флойд? Ну, черт, любой заслужил чуток приторчать, чё уж! На, вот еще!
Теперь, после того, как Уинчел от души подлил безумно горячей смолы, шум, издаваемый Флойдом, напоминает машину, которая буксует на плохом ведущем колесе. Эта смола льется густо как мед и она прозрачна, но с легким янтарным оттенком. Приятный сосновый запах наполняет комнату, но его сдабривает нечто похожее на запах утренних свиных котлеток, и ты считаешь, что это запах яиц Флойда, что медленно варятся. Флойд трясется на столе, все мускулы натянуты как кабели, глаза выпучены в агонии.
– Что ж, с яйцами мы его поигрались, а, дамы? Что скажете, может, и с членом так же поступим?
И после нового звероподобного рева из заткнутого рта Флойда Уинчел капает смолой на сжавшийся от ужаса член твоего брата. Вы с мисс Дори зачарованно смотрите,
как мелкий крючок из мяса потрескивает, дергаясь на манер, который можно назвать лишь нереальным.– Завораживет, да?
– Уинчел подливает еще смолы.
– Смотреть, как его хрен пытается смыться от жара и вжимается в тело.
И да, он прав: жалкий крючок из плоти, столько раз унижавший тебя и бог знает, скольких еще женщин, теперь ужимается, словно пытаясь сбежать.
У Флойда явные конвульсии, лицо побагровело.
– Ничего, Флойд, расслабься, - Уинчел хихикает.
– Видишь, смола у меня кончилась. Но я думаю, это честная кара за все дьявольские преступления, что ты натворил, а?
Флойд еще в сознании, и его тело немного расслабляется, когда Уинчел говорит, что смола кончилась. Но потом...
– О, парень! Как тебе это? Похоже, я ошибся, сынок! В горшке-то... я бы сказал, еще половина!
И потом:
Шшшшшшшшшшшшшшшшшш...
Он выливает остатки на трясущуюся мошонку Флойда, унций десять, наверное. Пар и, кажется, даже дым поднимаются от бурлящего надругательства, а то, что осталось от гениталий твоего брата толком и не описать.
– Ладно, думаю, хватит играться, - заявляет Уинчел.
Флойд без движения лежит на столе, его лицо все еще багрово. Когда Уинчел раздвигает ему веки, ты видишь, что белки глаз у Флойда испещрены малиновым от кровотечения. Твой вопрос звучит, как еле слышный писк:
– Он... мертв, мистер Уинчел?
– Не, просто вырубился от боли и все. Не волнуйся, мы пока с ним не закончили.
Вы с мисс Дори прильнули друг к дружке, и ты замечаешь, что левая рука мисс Дори обхватила твою грудь. Глянув, ты видишь, что ее собственные груди словно увеличились, соски торчат, как головки болтов, сквозь легкую ткань топа. И тогда ты понимаешь, что с твоими сосками то же самое. Мисс Дори, кажется, похотливо шипит:
– Сейчас, да, Уинчел? Ты устроишь головач?
– Об этом и я хотел с тобой поболтать, но, может, сначала я вам еще сидра налью?
Даже охваченная злостью, мисс Дори не убирает руки от твоей груди, и приходится признать, что тебе это нравится. Но она орет:
– Не хотим мы долбанного сидра, Уинчел! Чё ты нас за нос водишь? Ты обещал, что устроишь головач! Так давай! Режь чертову дырку в голове этой крысы, а потом ТРАХНИ! ЕГО! ГОЛОВУ!
Уинчел только улыбается и бормочет:
– Ты ведь знаешь старую Марму Льюис, да?
– Конечно знаю, Уинчел!
– орет мисс Дори.
– Она разрешила моей сестре Люси жить в своем доме, когда уехала в дом престарелых...
– Угу, - кивает Уинчел.
– Старушка Марм здесь давно живет - городские вроде зовут таких матриархами, - и, видишь ли, после того, как она переехала в тот дом, я заезжал к ней раз в неделю и понятно, что когда Люси нашли грохнутой в доме Марм, я ей рассказал - ну, мне кажется, она имеет право знать...
Лицо мисс Дори розовеет от ярости:
– Мы не хотим слушать про Марм Льюис, Уинчел! Мы хотим увидеть, как ты трахнешь его в голову!
– Да, знамо дело, хотите, и я могу, раз уж вы хотите, но сперва дослушай, - продолжает Уинчел.
– В тот день Марм Льюис мне сказала: "Уинчел, если ты когда-нибудь поймаешь этого чертолюба, ту сволочь, что убила Люси и ее ребенка в моем доме, то чтобы толком отомстить, ты можешь сделать только одно, и ты знаешь, что именно, так, сынок?" А я, конечно, говорю: "Да, мэм, Марм Льюис, мы по-любому устроим головач этому выродку..." Но потом она закрывает глаза, задумавшись...