"Избранные историко-биографические романы". Компиляция. Книги 1-10

Но Британия плоская и лесистая, если не считать пологие холмы и расчищенные под фермерские поля земли. На такой местности сложно «запереть» армию противника. Паулин может отступать в сторону Уэльса, выманивая на себя Боудикку. Но если отойдет слишком далеко, у него за спиной окажутся валлийцы, и это будет настоящий капкан, из которого уже не удастся выбраться.

С другой стороны, отступая, Паулин вынудит Боудикку зайти на незнакомые ей земли, где она хуже ориентируется, и это будет ему на руку. Надо все точно выверить. Такая игра может занять много времени.

Любой военачальник старается выбрать для себя наиболее выгодную позицию, а любой противник стремится лишить его такой возможности.

* * *

Все это время я почти не спал. И вот по прошествии двадцати дней с получения первой вести передо мной опустился на одно колено гонец и дрожащей рукой протянул запечатанное в тубу донесение. Удивительно, но я был абсолютно спокоен. Я принял тубу и удалился в свои комнаты. Там положил донесение на мраморный стол. Медная туба слегка покачивалась и блестела в утреннем свете. Внутри была запечатана правда, которой я так долго ждал. Такой маленький сосуд и такое огромное, судьбоносное содержание. Но то же самое можно сказать о пузырьке с ядом или о золотой шкатулке с огромным рубином.

Какое-то время я просто смотрел на тубу, как будто не рискуя прикоснуться к злобному смертоносному существу. Впрочем, так и было, ведь от рапорта зависело мое будущее, послание угрожало нанести удар по достоинству Рима.

Наконец, выругав себя, я открыл тубу. Достал свиток. Развернул. Очень длинное донесение. Слова, слова, слова…

«Лучше нам пасть, доблестно сражаясь, чем оказаться в плену и сесть на кол… Знаменосец в первых рядах… Юпитер защитил солдат… окруженная лесом долина… Конница… Строй клином…»

Я перескакивал через строчки и наконец, затаив дыхание, прочел:

«Победа наша. Потери: четыре сотни римлян, семьдесят тысяч бриттов».

Я положил свиток на стол, решив, что подробности прочитаю позже. Мы одержали победу. Британия по-прежнему наша. Меня не запомнят как императора, который потерял провинцию.

Я сначала мысленно, а потом и вслух воззвал к богам:

– Юпитер, Марс, я благодарю вас сейчас и буду благодарен вечно!

* * *

Все детали сражения я обсудил с Бурром, с членами консилиума и старшими военачальниками моей армии. Все было подробно записано. Итак: сражение состоялось спустя десять дней после сожжения Веруламия, в двадцати-тридцати милях от города. Паулин искал подходящее место, но каждый день отступления на северо-запад приближал его к Уэльсу. И он нашел место – вытянутую долину с лесом в тылу, выходящую на широкое голое пространство. Позицию занял в узком месте. Лес не давал бриттам возможности использовать колесницы, а в устье долины многочисленный враг не мог развернуть свои ряды.

– Ему очень повезло найти такое место, – заметил Бурр. – Британия – это не Греция с ее горами и ущельями.

Армия Боудикки состояла не только из воинов, за ними двигались повозки с семьями, и эти повозки выстроились полукругом в тылу ее армии.

– Вот доказательство того, что боги на нашей стороне, а не на стороне варваров, – сказал сенатор и легат в прошлом Прокл Вибий Сегест.

Бритты действовали по своему обычаю. Боудикка на колеснице объезжала воинов и вдохновляла их речами. В первых рядах ее армии были колесницы, за ними шли пехотинцы. Паулин приказал своим солдатам не двигаться с места, пока ее колесницы не вернутся на свои позиции. Колесницы бриттов по сигналу Боудикки помчались на противника, и бритты стали закидывать римлян копьями. Четырнадцатый легион не дрогнул. За ним все это время скрывалась конница. Когда бритты израсходовали все копья, которые так и не смогли пробить стену из крепких щитов римлян, их колесницы вернулись на прежние позиции, а вперед с дикими криками и воем ринулась пехота.

По приказу Паулина римляне выждали, пока бритты не окажутся на достаточно близком расстоянии, и только тогда пустили в ход дротики. Первая волна дротиков сразила многих врагов. Бритты продолжали наступать. Вторая волна из более тяжелых дротиков сразила еще больше, но это не остановило бриттов, хотя теперь их продвижению мешали груды трупов.

Протрубили трубы, и Паулин скомандовал: «Вперед!» Медленно, но верно на противника двинулись три клина римлян.

– Клин способен рассечь любое построение противника, – пояснил Бурр.

Так и случилось. Римляне разделили бриттов и атаковали с флангов своих клиньев. Прикрываясь щитами, они разили противника мечами и неуклонно, ступая по мертвым телам, продвигались вперед. Бритты, прижатые друг к другу, не могли свободно орудовать длинными копьями или прикрываться своими массивными щитами. Тем временем конница римлян, используя дротики как копья, взяла их в тиски. В итоге отступающие бритты натолкнулись на тех, кто еще шел вперед. Движение застопорилось: первые ряды начали отступать, но отступать было некуда.

– Им мешали повозки с их же семьями, – сказал, перечитывая донесение, сенатор Квинкций Валериан и покачал головой. – Четырнадцатый легион двигался вперед, ступая по телам павших врагов.

– Клин – мощное оружие, – подтвердил Бурр, – но требует дисциплины и подготовки, а у бриттов ни того ни другого не было. Они – храбрые воины, это надо признать, но, чтобы одержать победу, одной храбрости недостаточно. Тут главное – дисциплина и воля.

Кровопролитное сражение заняло два часа, не больше. Под конец все поле было завалено трупами бриттов, но римляне не стали предавать их земле и просто оставили лежать для острастки тех, кто вздумает восстать против Рима.

– А Боудикка? – спросил я. – Какова ее судьба?

– Исчезла, – сказал Бурр. – Нет никаких свидетельств ни о ее кончине, ни о спасении.

Меня это вполне устраивало. Я не хотел бы увидеть, как ее, закованную в цепи, ведут по улицам Рима. Яростная воительница была слишком хороша для такой участи. Я был бы рад, останься она в живых и закончи свои дни в сознании, что стала легендой своего народа.

Но кифаред одержал победу.

Я даже подумывал сочинить о ней поэму и положить на музыку. Боудикка заслуживала чести остаться в памяти грядущих поколений, пусть даже она и не хотела бы, чтобы я приложил к этому руку.

LX

Я был горд обратиться к преторианцам, а на деле и ко всему Риму, и объявить о нашей победе в Британии. За проявленное мужество и стойкость я провозгласил Четырнадцатый легион «лучшим из лучших» и сравнил его воинов с героями Гомера. С этого дня на марше их всегда сопровождали почитатели, которые усыпали дорогу перед героями цветами. Наибольших почестей удостоился генерал Паулин, под командованием которого легионеры спасли нашу провинцию.

– Победить победил, но при этом чудом спасся, – сказал Тигеллин, когда мы обсуждали ситуацию в моем рабочем кабинете. – Но теперь мы крепко держим Британию за горло и будем сжимать, пока она не станет задыхаться и вконец не ослабнет.

Да, победа уже стала причиной разногласий. Победа Рима всегда была карающей – одолев врага, мы сжигали города, угоняли жителей в рабство, разграбляли их дома. В Британии мы потеряли семьдесят тысяч человек, и Паулин видел это своими глазами. Тут не до великодушия, сладкозвучная песнь мщения уже разносилась в воздухе. Но, помимо огромных потерь, бритты страдали от страшного по масштабам голода.

Паулин и воинственно настроенные римляне стояли на том, что бритты голодают по собственной вине, – они посеяли зерно, однако урожай собирать не стали, а вместо этого решили поднять восстание. Но суровое возмездие, образно говоря, могло посеять горькие семена, и урожаем стало бы еще одно восстание. Я считал, что лучший способ уничтожить сопротивление недовольных – не карать их, а мягко придушить.