Избранные киносценарии 1949—1950 гг.

Собравшиеся приветствовали эти слова аплодисментами.

Высокий лысый старик, сидевший по правую руку Круппа, внезапно поднялся и попросил слова.

— Хорошо! — старик беспрерывно кивал головой, как китайский болванчик. — Это заманчиво! Согласен! Но в таком случае позвольте задать один маленький вопрос.

— Пожалуйста… — Хейвуд вежливо повернулся к нему.

— Неделю тому назад, — старик возмущенно жестикулировал, — американские войска заняли Альтенберг, где находится одно из моих предприятий. Ровно через два дня представитель американского командования изъял все мои патенты. Всю секретную технологию производства. Это три с половиной миллиона марок!

Хейвуд высоко поднял брови.

— Господа, — предостерегающе улыбнулся он, — вы, кажется, забываете, что Германия эту войну проиграла? Все ваши патенты должны перейти на хранение к нам.

Все встревоженно переглянулись. Нервный господин в пенсне, который долго порывался что-то сказать, вскочил:

— Но это десятки миллиардов долларов! В таком случае нам выгоднее платить репарации! Это будет много дешевле!

— Возможно, — согласился Хейвуд.

— А что мы получим взамен наших патентов? — Нервный господин апеллировал ко всем окружающим.

Хейвуд ответил:

— Вы останетесь хозяевами своих предприятий.

— Я думаю, — веско сказал Крупп, — наш гость прав.

Толстый, апоплексического вида человек вскочил, как на пружинах:

— Господин Крупп, конечно, может рассуждать как ему угодно, ни одно из его предприятий серьезно не пострадало. А у меня, например, проклятая бомбежка уничтожила не далее как позавчера турбостроительный завод… — в голосе его прорывались визгливые интонации. — Турбостроительный… Вы понимаете, господа, что это значит для меня?!

Раздались негодующие возгласы:

— Садитесь, Шульц! Садитесь!

Крупп постучал карандашом по столу, призывая к порядку.

— Должен заметить, — в разговор вмешался Яльмар Шахт, он избрал себе роль миротворца и твердо держался этой роли, — должен заметить, что беспокойство господина Шульца имеет основание. Если англо-американская авиация будет бомбить нашу промышленность, то это, несомненно, отразится на будущем военном потенциале Германии.

— Не будем преувеличивать, господа! — Хейвуд поднял руку. — Военная промышленность Германии пострадала менее чем незначительно. Что же касается господина Шульца, то, к сожалению, часть его предприятий находится в зоне, которая отойдет к русским.

— Чем же виноват я? — кипятился Шульц.

— Печальная необходимость, — Хейвуд грустно покачал головой. — Я не хочу огорчать господина Шульца, но пока есть возможность, мы будем беспощадно бомбить промышленность восточной части Германии и всячески оберегать военную промышленность запада.

Шум одобрения, аплодисменты.

Поднялся маленький желчный старичок.

— Мои предприятия, — язвительно пропищал он, — находятся как раз на западе. И что же? Правда, я не прихожусь родственником господину Дюпону. Я просто скромный немецкий предприниматель.

— Не такой уж вы скромный, Людвиг! — сказал чей-то голос сзади.

— Прошу меня не перебивать… — старичок рассвирепел. — У меня маленькое химическое объединение.

— Не такое уж маленькое! — сказал тот же голос.

— Но я категорически протестую. — Поддразнивания разъярили старичка. — Почему господин Дюпон всю войну поддерживал «И. Г. Фарбениндустри», а меня игнорировал? Почему «Испано-Американское общество» ни разу не откликнулось на все мои мольбы? Я тоже давал возможность Гитлеру воевать. Я помогал великой Германии…

— При чем тут великая Германия? — прошипел Абс.

— Это наша великая родина! — старичку не хотелось слезать с пьедестала.

— Какая родина? — голос, прервавший его, был полон возмущения. — Ваша родина в Международном коммерческом банке…

— Не будем ссориться, господа, — вмешался на этот раз Крупп. — Мы с вами выше этого. Всем давно известно, — улыбаясь, добавил он, — что родина кончается там, где начинаются деньги.

«Миротворец» Яльмар Шахт решил, что пришло время умерить разбушевавшиеся страсти.

— Господа! — он плавно помахал рукой. — Мне кажется, я выражу общую мысль, если принесу глубокую благодарность нашему гостю за постоянную поддержку, которую он и его друзья оказывали нам, руководителям германской промышленности, во время этой войны. Благодаря этой поддержке мы могли спокойно продолжать нашу работу, получая марганец, никель, хром, вольфрам и даже каучук!

Речь Шахта в этом месте была прервана аплодисментами присутствующих.

Добродушное настроение начало возвращаться. Все улыбались.

— Приятно видеть такое единодушие, друзья мои! — продолжал Шахт. — Это позволяет мне надеяться, что мы с грустью, но твердо встретим неприятную часть нашего разговора… Я позволю себе заговорить о некотором участии американского капитала в наших предприятиях.

Благодушное настроение как ветром сдуло.

— Я понимаю, — продолжал Шахт, — кое-кого из вас пугает возможная потеря независимости, но, господа, лучше позволить состричь волосы, чем головы. Или, может быть, вы хотите революционной Германии? Русское наступление продолжается! Русские придут и уйдут. Это так! Но вы останетесь с глазу на глаз с толпой… И не будет гестапо, чтобы заступиться за вас, господа! Кто же тогда протянет вам руку помощи? Они! — Патетическим жестом Шахт указал на Хейвуда. — Только они, наши заокеанские друзья! Напоминаю: русское наступление продолжается!!

Москва. Кабинет. За письменным столом человек в штатском. Перед ним генерал-майор.

— Сообщение Н-11, — говорит генерал-майор.

— Что такое?

— Н-11 вчера присутствовала на секретном совещании американцев с Круппом и германскими промышленниками.

Иван Васильевич одобрительно улыбается:

— Ах, молодец! Какие подробности?

— Подробностей сообщить не успела, — отвечает генерал. — Будет передавать в ближайшее время.

Советские тяжелые бомбардировщики проходят над Германией. Ревут моторы. Курс — Берлин.

Сирены воздушной тревоги воют над Унтер ден Линден. Торопливо бегут в подвалы берлинцы.

Цветочный киоск. В нем очень мало живых цветов. Главным образом искусственные букетики, предусмотрительно обернутые черной траурной бумагой, и похоронные венки. Сейчас это самый ходовой товар.

Марта стоит у киоска. В руках у нее крохотный букетик бульденежей. Она расплачивается с продавщицей, которая торопится уходить.

Сирены воют над Унтер ден Линден. Рядом с Мартой останавливается Дементьев в форме майора «люфтваффе».