Избранные произведения
Шрифт:
А если проезжал Юсуф со свитой,
С могучей, грозной, важной, сановитой,
Кричали дети: «Здесь Юсуфа нет,
Средь конных не найдешь его примет!»
А Зулейха: «Побойтесь вы обмана!
Его дыхание — благоуханно!
От сердца никогда не скроет мир,
Что приближается его кумир.
Он прибывает, как весна живая,
Душе дыханье
Ему навстречу радостно спеша,
Дыханье жизни узнает душа».
Так говорила в смуте и печали.
«Эй, берегись!» — ей всадники кричали,
А Зулейха: «Чего беречься мне?
В разлуке я пылаю, как в огне!
С любимым я разлучена судьбою,
Так лучше разлучусь сама с собою!»
Так плакала, страдая и любя,
Теряя и сознанье, и себя,
И, чашу забытья испив, устало
В лачугу тростниковую вступала.
Ее тоскливый стон и скорбный крик
Перезолил на музыку тростник.
Шли годы. Старилась она от горя,
И пел тростник, ее печали вторя.
ЗУЛЕЙХА ВСТРЕЧАЕТСЯ С ЮСУФОМ. ТОТ НЕ ОБРАЩАЕТ НА НЕЕ НИКАКОГО ВНИМАНИЯ. ТОГДА ЗУЛЕЙХА РАЗБИВАЕТ ИДОЛЫ И ОБРЕТАЕТ ВЕРУ В ЕДИНОГО БОГА
Кто страсть заставит на колени пасть?
Безумная неодолима страсть!
Уже своей тоской испепеленный,
К любимой всё же тянется влюбленный,
Увидев розу, к ней стремится вновь:
Сорвать ее велит ему любовь!
Вот Зулейха, что в горе поседела,
Увидеть вновь Юсуфа захотела.
Поставив идола перед собой,
Склонилась ночью перед ним с мольбой:
«О ты, пред кем я словно горстка пепла!
О господин, твоя раба ослепла.
Всю жизнь я поклонялась лишь тебе —
Яви же милосердие рабе,
Взгляни на мой позор и, как даренье,
Дай свет моим глазам, верни мне зренье.
Хочу узнать, хоть издали взглянув,
Каков теперь красавец мой Юсуф!
Я на него всю жизнь смотреть готова,
И счастья мне не надобно другого.
Не откажи мне в радости земной,
Потом что хочешь сделай ты со мной.
Яви мне свет, в твоей же это власти:
Так долго не должна я жить в несчастье!
Ты видишь ли, какую жизнь влачу?
К чему мне жизнь, я умереть хочу!»
Так плакала страдалица впустую,
Осыпав прахом голову седую...
Взошла заря, как властелин земли.
Юсуфа пегий конь заржал вдали,
И Зулейха, одетая убого,
Пришла туда, где сузилась дорога.
Стонала, словно нищенка, в пыли,
И слезы по лицу ее текли,
А стражники кричали сверху, снизу:
«Дорогу благородному азизу!»
Толпа кругом сжималась всё тесней,
В ушах гремело ржание коней.
Никто не слышал горького стенанья,
Не обращал на нищенку вниманья.
Кому нужна в сумятице такой
Незрячая, объятая тоской?
Ушла, рыдая, женщина седая,
Ушла, вздыхая, громко причитая.
В лачугу тростниковую вошла,
Тростник огнями вздохов подожгла,
И, чтобы в сердце успокоить рану,
Сказала каменному истукану:
«Бездушный идол, рукотворный бог!
Мне тяжело, а ты мне не помог.
Ты только камень, с богом схожий камень,
А у меня на сердце — тоже камень.
Еще страшней ты сделал скорбь мою,
Тобою, камнем, камень разобью!
Я на коленях пред тобой склонилась,
Я веровала в мощь твою и милость, —
Ты не услышал ни молитв, ни слез,
Ты, истукан, мне счастья не принес.
Ты — камень, камнем я тебя разрушу,
Тогда избавлю от позора душу!»
И, камень взяв, движением одним
Разбила идола, как Ибрагим.
Когда она разбила истукана —
Омылась от порока и обмана.
Всех идолов разбила на куски —
Очистилась от скверны и тоски.
Она к единому взмолилась богу,
Провозгласив хвалу его чертогу
«Пречистый, чье признали торжество
И идол, и ваятели его!
Пришли бы разве к идолу с мольбою,
Когда б он не был озарен тобою?
Ваятель потому богов творит,
Что он в душе с тобою говорит.
Кто пал пред идолом, на самом деле
Свои мольбы возносит не тебе ли?
Была я долго идола рабой,