Избранные произведения

Когда от происков судьбы сквозят в опорах жизни щели.

Нет острослова, чей язык изящной вязью аргументов

Низал бы в спорах мудрецов из остроумья ожерелья.

Но коль исчерпаны слова, где розоликий виночерпий?

Незаменимо лишь вино, нет исчерпаемости в хмеле.

Пригубив чашу, насладись красивым ликом и не кайся!

Поверь, и ангелы небес греха не видят в этом деле.

Что ж, есть за пазухой тайник, хранящий преданности жемчуг,

Но этот жемчуг сохранить не все за пазухой сумели.

Трактат о тонкостях любви не поясняй, Джами, аскету,

Знай место слову, а не то оно достичь не сможет цели.

167

О ты, чье сердце безмятежно, что знаешь о тоске,

О том, как больно ноет сердце от друга вдалеке?

О, что ты можешь знать о боли израненной груди,

Коль и колючки не задела, растущей на песке?

Что, нежась до утра на ложе, ты можешь знать о тех,

Чьи ночи — стон, чье ложе — мука, чья жизнь на волоске?

Что знаешь, горлинка, о птицах, томящихся в плену,

Ты, что на ветку кипариса взлетаешь в цветнике?

Что можешь знать о трезвых людях, об их путях, Джами,

Коль опьяненность и беспутство с тобой накоротке?

168

И в сердце, и в глазах бессонных так непрестанно ты,

Что мнится мне: вдали мелькаешь, куда ни гляну — ты,

Тот, кто готов для непокорной уйти из жизни, — я,

А кто покорному наносит несчетно раны — ты.

Утратив сердце, тем доволен, что, унеся его,

Владеешь сердцем безраздельно и невозбранно ты.

Хоть в грудь мою ежеминутно вонзаешь сотни стрел,

Я утешаюсь тем, что стрелы шлешь неустанно ты.

Мне светит милостыней света, подачкой ночи день,

Поскольку мне свечою светишь в ночи туманной ты.

Зачем взывать к тебе, жестокой? Ведь знаешь и сама:

Виной тому, что утром ложе от слез багряно, — ты.

Хоть знаю, на торгу свиданий меня оценишь в грош,

Твердить я буду покупатель, душе желанный, — ты.

«Я друг тебе, Джами! — сказала. — Другого не ищи!»

Придется, видно, жить без друга, коль друг столь странный — ты.

169 ^[10]

О виночерпий, спешься там, где в берег Шатта бьет прибой,

И хмелем с памяти моей скорее муть Багдада смой!

Печать из кубка наложи на мой сведенный гневом рот.

Не стоит шушера того, чтоб осквернить его хулой.

От подлых верности не жди, они подобны дивам зла.

Ведь человеческой черты у них не встретишь ни одной.

Не огорчен, а счастлив тот, кто к поношениям привык.

Путь отреченья, путь любви не дарит путнику покой.

Влюбленным, прокопавшим ход в соединения тайник,

Ничто ни лай бродячих псов, ни их рычание, ни вой.

Влюбленный — тот, в ком нет примет, кто поднялся над бытием.

К чему величие души искать у низменных душой?

Земля багдадская, Джами, не для торящих верный путь.

О виночерпий, прочь вино! В Хиджаз направимся с тобой.

МУРАББА

170

О ты, луна в магических лучах,

Ты войск очарованья падишах,

Не кройся в этих черных облаках,

Сияй всегда на ясных небесах!

Несется резво конь твой верховой,

Когда ты едешь, словно на разбой.

О, сколько душ плененных за собой

Ведешь ты на аркане, в тороках.

Тайком к чертогу твоему приду,

Ланитами к порогу припаду,

Я в свору псов твоих не попаду,

Что прыгают и лают в воротах.

Не уезжай, туранский мой кумир!

День расставанья сокрушит мой мир...

Когда останусь одинок и сир,

Бразды ума не удержу в руках.

Уносит вдаль весенний ветерок

Твой паланкин, как белый лепесток,

И вслед мой стон по тысяче дорог

Взывает в караванных бубенцах.

Из сердца сердце навсегда ушло,

И это непомерно тяжело.

Но я храню твой свет, твое тепло,

И образ твой живой — в моих глазах!

Бальзама мне для исцеленья нет,

Скорбям разлуки утоленья нет,

К делам земным во мне стремленья нет.

А ты? В каких пируешь ты садах?

До небосвода я подъемлю стон,