Избранные романы. Компиляция. Книги 1-16

Я запнулся, увидев, как кровь вдруг бросилась маме в лицо, а затем отступила, оставив его еще бледней, чем прежде.

– Да, Лоуренс, у меня был шанс вернуться, но на таких условиях, которые я никогда не приму.

Мне страшно хотелось узнать, что это за условия, но я не осмелился спросить. Вместо этого я довольно мрачно начал размышлять о нашем грядущем расставании, что вынудило меня спросить:

– Когда все это произойдет?

Она сделала быстрой вдох и энергично воскликнула:

– Лишь после того, как мы устроим себе настоящий веселый праздник!

Я изумленно посмотрел на нее. Неужели беда повредила ее рассудок? А она улыбалась мне с тем же прежним вдохновляющим, почти беспечным и беззаботным выражением, как будто с ее плеч упал тяжкий груз.

– Да, Лори, я имею в виду праздник. Мы отправимся в горы на север – в Хайленд [682] . Мы оба заслужили праздник, и он нам нужен. Я заберу выручку за мебель, и мы потратим на себя каждый пенс из этих сорока фунтов. После этого мы придем в себя и будем готовы к чему угодно.

682

Хайленд (Highlands) – горная страна или горные районы Северной Шотландии, где доминировал шотландский, или гэльский, язык. Низинную южную часть Шотландии называют Лоуленд.

Не успел я произнести и слово, как она взяла колокольчик и принялась неистово звонить, вызывая официантку.

Глава двадцать первая

Когда мы вышли с железнодорожной станции, Форт-Уильям лежал в сыром тумане, накрывшем Бен-Невис и капавшем с шиферных крыш города. Озираясь вокруг, пока мама договаривалась с портье, чтобы во второй половине дня на ручной тележке доставили наш багаж, я испытал странное, щемящее предчувствие, что этот курорт в Хайленде выйдет мне боком.

«Ардшил», выбранный нами пансион, стоял на полпути к вершине холма – маленький квадратный красный дом из песчаника, расположенный за огромной араукарией, в аккуратном саду с видом на узкий залив. Мама предпочла этот пансион, потому что его держали две незамужние сестры, которые рекламировали его достоинства и собственные добродетели одним-единственным словом – избранное. Похоже, мамины предположения оправдались, поскольку наши комнаты, пусть маленькие и на верхнем этаже, были, по ее словам, отмечены образцовой чистотой. Едва она завершила проверку, начав с постельного белья и закончив водой в кувшине для мытья, как гонг, от которого я вздрогнул, возвестил о ланче.

Мы спустились. За длинным столом красного дерева в зале с видом на залив, уютно обставленном мебелью с потертым плисом, сидело не более десяти человек. Во главе стола поднялась высокая угловатая женщина в черном, которая поприветствовала нас, объяснив, что она мисс Кинкейд. Затем она познакомила нас с другими гостями и со своей младшей сестрой мисс Айли Кинкейд, которая сидела в дальнем конце стола. Снова сев, старшая мисс Кинкейд склонила голову, искренно произнесла молитву благодарения и начала разрезать кусок мяса. Это, как я вскоре узнал, было обычным ритуалом, а мисс Айли, с другой стороны стола, раздавала овощи, а затем пудинг из манной крупы с черносливом.

Еда была очень простой, но горячей и вкусной – приятное открытие, подтвержденное быстрым сообщническим взглядом мамы. Мне уже нравилась младшая, более мягкая мисс Айли, и хотя я был еще довольно насторожен в отношении мисс Кинкейд – считайте это ничем не обоснованным предрассудком, – прочие гости меня вполне устраивали. Это были достойные шотландцы, люди среднего или пожилого возраста, и, за двумя исключениями, женщины. Из двух мужчин один сидел справа от меня, краснолицый толстяк-коротышка, которого, как я слышал, звали Бейли Найкол. В лацкане у него торчала рыболовная мушка на лосося, которую я опознал как Джок Скотт [683] . А рядом с мисс Кинкейд бесшумно притулился маленький, похожий на призрака седой старичок, в шлепанцах на войлочной подошве. Во время еды он оставался совершенно безмолвным, не сводя глаз со своей тарелки и испытывая значительные трудности в контроле за вставными зубами. Мне потребовалось некоторое время, чтобы обнаружить, что он отец мисс Кинкейд, и притом глухой как пень, но в тот момент я был склонен воспринимать его как нечто необычное.

683

Джок Скотт (Jock Scott) – самая известная среди классических лососевых мушек. Оригинальная модель была создана около 1845 г.

Еще одной странностью, привлекшей мое внимание, была стоящая в центре стола фарфоровая свинья со щелью на спине.

– Ты удивляешься нашей маленькой свинке? – улыбнулась мне мисс Айли. – Видишь ли, мы любим обслужить всех, пока еда горячая. А это означает пунктуальность. Ежели кто-то опаздывает, то должен опустить пенс в свинку – вот наше правило. Естественно, все это для пользы дела – в нашем маленьком приюте.

Я посмотрел через стол на свободный стул:

– Этот человек должен будет заплатить?

– О нет, – засмеялась она. – Это место мистера Соммена. Он уехал в Баллатер на целый день. На игры Хайленда.

– Никогда еще не видела, чтобы кто-то так увлекался Хайлендом, как мистер Соммен, – начала разговор толстая леди, сидящая напротив. – То есть англичанин. Он просто помешан на всем шотландском.

– Надеюсь, ему хорошо в Баллатере, – возразила мисс Айли, глянув в окно на туман. – Он так ждал этих танцев – степа и рила.

– Он хоть накинул маленький плед, когда уходил утром?

– Да, конечно. И очень нарядно выглядел в нем, – вздохнула мисс Айли. – Такой приятный джентльмен. Какие манеры!

– Да, на редкость. К тому же душа и сердце нашей маленькой компании.

В этот момент мой сосед Бэйли шумно прочистил горло, как если бы что-то пошло не так, и сменил тему разговора. Несомненно, он видел, как я завидовал его мушке, потому что он резко повернулся ко мне и спросил, нравится ли мне ловить рыбу. Он сказал, что каждый год приезжает в отпуск половить лосося на спиннинг, и, когда он пообещал показать мне заводь, где можно поймать озерную форель, мое настроение еще улучшилось. Я кивнул маме, давая понять, что Форт-Уильям совсем неплохое местечко. Мы с ней вполне могли бы вместе отправиться к заводи, где она будет вязать и смотреть, как я ловлю рыбу. Об отсутствующем мистере Соммене я не думал, а если бы подумал, то, скорее всего, в расплывчатой надежде, что и он окажется человеком, который может добавить красок в наш праздник.

В пять часов вечера, когда гости заканчивали чаепитие, а я вышел наружу, чтобы распутать моток лески, которую дал мне мой новый рыболовный друг и которую я уже успел запутать, к крыльцу подкатила открытая коляска – из нее быстро выскочил мужчина, заплатил кучеру, добавив: «Это тебе, приятель», и затем устремился в мою сторону. Он был стройным, среднего роста, светлолицым, с гладкой кожей, большими темными глазами и узкими черными усиками, стильно изогнутыми наподобие еще одних бровей над его верхней губой. На нем был спортивный костюм в клетку, щегольская шотландская шапочка с лентами, перекинутыми через одно плечо, а с другого плеча свисал короткий плед из шотландки на булавке в виде серебряного кинжала, украшенного большим дымчатым топазом.

– Так-так-так, молодой человек, – искренне приветствовал он меня. – Только приехали?

– Да, сэр.

– С родителями?

– С мамой, сэр.

– Патер все еще вращает колеса промышленности?

– Мой отец умер, сэр.

– О, извини, дружище. – Он тут же стал сокрушаться. – Ужасно виноват, что ляпнул не подумав. И в мыслях не было. Как на духу. Пойдем чайку попьем.

Я сказал ему, что уже пил чай.

– Тогда пойдем отведаем еще пирога. Годится? Отлично. Заполним взыскующую пустоту.