Избранные записи

Когда мы подплывали к острову, от лёжки в нашу сторону направилась небольшая группа этих животных, будто на разведку. А может быть, именно на разведку они и выплыли… Мы огибали место основного скопления моржей, а их передовой отряд выныривал метрах в тридцати от нас. Крупные моржи фыркали и демонстрировали свои клыки и усы довольно близко, недоверчиво на нас глядя.

Приближаясь к острову, впервые за все путешествие мы почувствовали сильный запах длительной и активной жизнедеятельности. Стало ясно: на острове давно живёт много живых существ. Этот остров – настоящее хозяйство, не брошенное, не оставленное, а наоборот.

А всякое хозяйство и всякая жизнедеятельность имеют сильные запахи. Запахи эти, должен вам сказать, ничего общего с благоуханием или с приятным запахом прибоя не имеют. Моржи и птицы пахнут неприятно, и распространяется запах довольно далеко. Но почему-то эта, назовём вещи своими именами, вонь радовала. Жизнь – настоящая, нетронутая, не изуродованная человеческой волей и человеческими делами – прекрасна. И раз моржи пахнут неприятно, и пусть пахнут, надо только им не мешать. А моржи, уж поверьте мне, прекрасны. Я впервые видел их в естественных условиях… От них невозможно оторвать взгляд, и хочется приблизиться к ним вплотную… чего, к сожалению, делать нельзя.

На острове, где мы погостили у моржей, следы человеческого присутствия есть, но они незначительны и даже забавны. В одном месте пляжа валялись круглые буйки и поплавки, видимо, от сетей или других снастей. А среди буйков – хороший футбольный мяч, только чуть-чуть спущенный. Явно откуда-то этот хлам несёт течением именно на этот пляж. Футбольный мяч смотрелся на острове, который если кто и посещает, то не чаще чем раз-два в год, инопланетным предметом. Откуда, с какого корабля и каким ветром его сдуло…

Следы человека там ещё остались в виде деревянных кольев, вбитых в каменистую поверхность острова. Когда их вбили – непонятно. Колья уже обработаны ветром и побелели от времени. Нечасто здесь ночуют люди. А вот следы белых медведей на пляжах и склонах были свежими, но самих медведей, как говорится, и след простыл. Уплыли. Перебрались на другие острова.

К вони моржей довольно быстро можно, что называется, принюхаться и не обращать внимания. А вот сами они классные! Сколько их там было, сказать трудно, может, сотни полторы-две. Они очень плотно лежат друг к другу, и беспрерывно шевелятся, и все время хрюкают.

Если закрыть глаза, может показаться, что стоишь рядом со свинофермой. Вот только вонь другая, благородная какая-то, что ли.

В лёжке моржи беспрестанно выясняют друг с другом отношения или какие-то отношения пытаются завести. Как они не увечат друг друга своими мощными клыками – неясно… На самом деле они наносят друг другу увечья этими клыками в том случае, если их спугнуть и создать в их толпе панику. Поэтому мы старались не тревожить этих во всех смыслах диковинных животных. А вот белые медведи, как нам рассказали, именно таким способом и добиваются иногда успехов в охоте на моржей. Хотя крупные моржи намного больше самых больших белых медведей. Но раненый и покалеченный в давке морж и уж тем более детёныш может стать добычей белого медведя…

Моржи прекрасны! Огромные, весом многие около тонны, а то и больше… А как они плавают!

Арктика показала нам ещё одних своих обитателей. Думаю, что у моржей жизнь совсем непростая, не намного проще, чем у крачки или кайры, о которых я рассказывал. Но когда они лежат на пляже, хрюкают или плавают и ныряют в чистейших зеленоватых водах вдоль пляжа, их жизнь кажется вальяжной, безмятежной и очень комфортной.

Моржи показались мне настоящими сибаритами. Очевидно, что они умеют шикарно провести время. Вот только часто ли здесь бывает такая солнечная и приятная погода? Не знаю.

От моржей мы направились наконец к мысу Желания и подошли к нему в то время, когда погода активно портилась. Задул сильный низовой ветер, который поднимал неприятную для высаживающихся на надувных моторных лодках высокую рябь и даже срывал холодную пену с невысоких, но очень частых волн. Высадка прошла довольно быстро и гладко: ветер дул нам в спину и подгонял.

На берегу нас ждали уже привычные глазу в нашей родной Арктике руины и следы давней человеческой деятельности. На мысе Желания научная станция работает давно, поэтому и руин, а также нагромождения брошенного железа и прочего намного больше, чем в Русской Гавани.

И конечно, везде бочки, бочки, бочки. Но на мысе Желания работают люди. В стороне от брошенных построек и вышедшего из употребления научного оборудования и всевозможной техники стоит небольшой новый домик, вокруг которого все более-менее чисто, прибрано и имеет жилой, упорядоченный вид.

Когда мы подходили к берегу, нам навстречу выехали два диковинных самодвижущихся колёсных аппарата. Ни на какой известный мне автомобиль они не похожи. Один совсем маленький, но очень шустрый, восьмиколесный, другой – большой и с шестью огромными колесами. Они ехали к месту нашей высадки между руин, нагромождений искореженного металла, и казалось, что мы попали внутрь фантастического фильма про мир после глобальной катастрофы или что мы участвуем в какой-то антиутопии. На кабине большого самодвижущегося аппарата было написано «Петрович». Оказывается, это наша отечественная разработка специально для северных широт и для перемещения по тундре.

Какие-то наши кулибины делают таких вот «петровичей» с итальянскими двигателями и многими другими зарубежными деталями. Но нам сказали, что «Петрович» намного лучше канадских и американских аналогов.

На мысе Желания мы пробыли недолго. Учёные поехали на «Петровиче» к какому-то озеру, чтобы взять пробы. Я тоже хотел ехать, но почему-то понял, что мыс Желания и его самую конечную точку мне посетить важнее и интереснее. Точнее, понял, что мне просто необходимо её посетить. А если этого не случится, я всю жизнь потом буду жалеть. Мне говорили, что вполне можно успеть съездить к озеру, а потом вернуться к мысу… Но я пошёл на мыс.

Там есть военные укрепления. Старые. Выкопанные в грунте маленькие блиндажи и что-то вроде небольших окопов, в которых когда-то, в 1942–1943 годах, были установлены крупнокалиберные пулемёты и даже семидесятипятимиллиметровая пушка. Эти укрепления были сделаны после нападения на метеостанцию в августе 1942 года немецкой подводной лодки. Тогда одна из немецких субмарин, сопровождавшая линкор «Шеер», который дошёл до Диксона и даже вступил в бой с его защитниками, но захватить Диксон не смог… Так вот, одна из лодок подошла к метеостанции на мысе Желания в надводном положении и обстреляла станцию из пушки и пулемётов. Немецкие моряки разрушили здание станции и все жилые постройки. Высаживаться немцы не стали, полагая, что, если они кого-то и не убили, то люди без жилья здесь всё равно не выживут. Лодка ушла… а метеорологи не пропали. Главное, что немцы уничтожили не всё оборудование, и наблюдения за погодой можно было продолжить.

Метеорологи не только выжили, но и смогли сделать так, чтобы работа не прервалась, что совершенно необходимо для метеостанции. Наблюдения за погодой должны идти непрерывно, и если они будут прерваны, весь смысл и содержание многолетнего труда будут уничтожены, а ценность данных за многие-многие годы обесценена.

Метеорологи мне объясняли, почему это так, но я всё равно не совсем понял. А они, наверное, сочли меня туповатым, раз я не понимаю таких очевидных вещей.

Короче, на мысе Желания остались эти военные следы и могилы тех, кто погиб в августе 1942-го.