Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Издержки хорошего воспитания
Шрифт:

Его любимым развлечением были женщины. Всего около полудюжины: две или три дебютантки, актриса (бездарная), соломенная вдовушка и одна сентиментальная замужняя брюнеточка, которая жила в маленьком доме в Джерси-Сити.

Они повстречались на пароме. Сэмюэль ехал из Нью-Йорка по делам (он к тому времени проработал уже несколько лет) и подал ей сверток, который она уронила в давке.

— И часто вы ездите? — спросил он между прочим.

— Только за покупками, — смущенно ответила она. У нее были огромные карие глаза и маленькие губы с трогательно опущенными уголками. — Я замужем только три месяца, и нам кажется, что жить в Джерси дешевле.

— И не жалко ему, вашему мужу, отпускать

вас совсем одну?

Она засмеялась — смех у нее был такой приветливый и юный.

— О боже, конечно же нет. Мы собирались встретиться и вместе поужинать, но я, кажется, перепутала место встречи. Он будет ужасно волноваться.

— Ну, — сказал неодобрительно Сэмюэль, — непременно будет. Если позволите, я провожу вас домой.

Она с благодарностью приняла предложение, и они вместе сели на трамвай. Идя по тропинке к ее домику, они увидели в окнах свет — муж возвратился раньше ее.

— Он страшно ревнив, — с виноватым смешком предупредила она.

— Понятно, — ответил Сэмюэль. — Пожалуй, будет лучше мне здесь откланяться.

Она поблагодарила его, и, махнув на прощание рукой, он ушел.

На том бы все и кончилось, не встреться они однажды утром на Пятой авеню неделю спустя. Она вздрогнула и покраснела и явно была ему рада, так что они поболтали, будто старые друзья. Она собиралась к портнихе, потом пообедать в одиночестве в «Кафе Тейна», после обеда отправиться за покупками и в пять встретиться с мужем у переправы. Сэмюэль сказал ей, что ее мужу очень повезло. Она снова вспыхнула и умчалась.

Возвращаясь к себе в офис, Сэмюэль всю дорогу насвистывал, но к двенадцати часам ему повсюду стали мерещиться эти трогательные губки и эти карие глаза. Он взволнованно поглядел на часы, представил себе свой ланч в гриле на первом этаже, всегдашние тяжеловесные мужские разговоры, и воображение тут же нарисовало ему другую, куда более приятную картинку: столик у «Тейна», ее карие глаза и губы так близко… Не дождавшись половины первого, он сорвал с вешалки шляпу и побежал к трамвайной остановке.

Его появление очень ее удивило.

— Это вы? Привет! — сказала она, и Сэмюэль отметил ее радостный испуг.

— Я подумал, почему бы нам не пообедать вместе. Мне так надоело однообразие мужской компании.

Она колебалась:

— Ну, наверное, в этом нет ничего предосудительного. Что тут такого?

Ей пришло в голову, что муж должен бы с ней пообедать, но у него пополудни вечная спешка. Она рассказала Сэмюэлю все о своем муже: он чуть ниже его ростом, но гораздо, гораздо красивее. Он бухгалтер и пока зарабатывает не слишком много, но они очень счастливы и обязательно разбогатеют годика через три-четыре.

Сэмюэлева соломенная вдовушка уже которую неделю пребывала не в духе, а эта встреча, напротив, была подчеркнуто приятной для него, его собеседница была так свежа, так непосредственна и не лишена склонности к приключениям. Ее звали Марджори.

Они договорились увидеться еще, и в итоге дважды или трижды в неделю в течение месяца они обедали вместе. Когда она точно знала, что ее муж задержится на работе допоздна, Сэмюэль провожал ее до низкого крылечка, она входила и зажигала газовый фонарь, пользуясь тем, что снаружи ее охранял мужественный страж. Этот ритуал раздражал его. В окне загорался приветливый свет, и это был знак cong'e, [23] хотя он никогда не напрашивался войти, а Марджори никогда его не приглашала.

23

Свободно (фр.).

К

тому времени, когда Сэмюэль и Марджори дошли до стадии нежных касаний рук — просто в знак доброй дружбы, у Марджори и ее мужа произошла одна из тех сверхчувствительных и сверхнапряженных ссор, которые частенько случаются у супругов, слишком пекущихся друг о друге. Все началось то ли из-за остывшей бараньей отбивной, то ли из-за протекающей газовой горелки, и вот однажды Сэмюэль пришел к «Тейну» и увидел темные круги у нее под глазами и обиженно надутые губы.

К тому времени Сэмюэль уже думал, что влюблен в Марджори, и потому подыгрывал ссоре изо всех сил. На правах лучшего друга он гладил ее по руке и близко-близко наклонялся к каштановым кудряшкам, выслушивая ее жалобный шепот о том, что муж сказал ей утром. И он был уже чуть больше, чем просто лучшим другом, когда сидел с ней в экипаже, провожая ее на пароме на другой берег.

— Марджори, — произнес он с нежностью, стоя, как обычно, на крыльце, — в любой день и час, если только я вам понадоблюсь, позовите — и я приду, я всегда буду ждать, всегда.

Она серьезно кивнула и протянула ему обе руки.

— Да, я знаю, — сказала она, — вы мой самый лучший друг, самый лучший.

Потом она убежала в дом, а он смотрел ей вслед, пока не зажегся газовый рожок.

Всю следующую неделю Сэмюэль провел в нервной суматохе. Словно натянутая струна — извечное благоразумие предостерегало его: если заглянуть в самую глубину, то окажется, что у них с Марджори мало общего, но обычно в подобных случаях водица столь мутна, что редко увидишь дно. Его грезы и его вожделение твердили ему, что он любит Марджори, что он хочет и должен обладать ею.

Ссора разрасталась. Муж Марджори задерживался в Нью-Йорке до глубокой ночи и несколько раз являлся домой возбужденным сверх всякой меры, и она чувствовала себя совсем несчастной. Они были чересчур горды, чтобы выяснить отношения, ибо супруг Марджори все-таки был человек приличный, и вот они плыли по течению от одного недоразумения к другому. Марджори все чаще искала поддержки у Сэмюэля, ведь женщине куда приятнее иметь в наперсниках симпатизирующего ей мужчину, чем рыдать на плече подруги. Но Марджори не осознавала, как сильно она на него полагается, какое огромное место он занял в ее маленьком упорядоченном мирке.

Однажды вечером, вместо того чтобы отправиться восвояси, как только она включила горелку, он вошел вместе с ней, и они присели на софу в прихожей. Он был очень счастлив. Он завидовал их дому и считал, что мужчина, который пренебрегает таким счастьем ради упрямой гордыни, — круглый дурак, не заслуживающий такой жены. Но когда он в первый раз поцеловал Марджори, она тихо заплакала и велела ему уходить. Домой он парил на крыльях безрассудного восторга, твердо решив раздуть эту романтическую искру, — не важно, как высоко вспыхнет пламя и кто в нем сгорит. Тогда ему казалось, что эти мысли о ней бескорыстны, однако позднее он понял, что она была не более чем белое полотно экрана, на котором мелькал единственный кадр — сам Сэмюэль, слепой, вожделеющий.

На следующий день они опять обедали вместе в «Кафе Тейна», и, отбросив притворство, Сэмюэль откровенно объяснился ей в любви. Никакого плана, никаких определенных намерений у него не было, он только хотел снова целовать ее губы, обнимать ее и чувствовать, какая она маленькая, беззащитная и желанная… Он отвез ее домой, и на этот раз они целовались так, что сердце бешено зашлось у обоих, — слова и фразы уже готовы были сорваться с его губ.

Но тут внезапно на крыльце послышались шаги и кто-то нажал ручку входной двери. Марджори побледнела как мел.

Поделиться с друзьями: