Изгнанник

— В таком случае, не поделитесь ли вы правильной формулировкой вашего проклятия?

— Это еще для чего? — насторожился Моран.

— Для истории, — невозмутимо объяснил Анохин.

— Ладно… — Моран призадумался. — Это звучало приблизительно так: «Моран Джурич, не ты ли виновник тысячи бед? Моран Джурич, что ты ел? Что ты пил? Где ты шлялся? Не по нашей ли воде ты ходил, не к нашему ли хлебу прикасался? Для чего тебе оставаться в Калимегдане?»

— Приблизительно? — удивился Анохин. — Я полагал, вы помните текст дословно.

— Зачем еще?

— Все же это было проклятие… Оно обрекло вас на жизнь в изгнании… Обычно такие вещи запечатлеваются в душе.

— У меня и запечатлелось, — сказал Моран. — Запеклось, не сомневайтесь. Кровавыми буквами.

— С вашего позволения, я запишу, — сказал Анохин и полез в карман за блокнотом. — Вы не могли бы продиктовать? Не хочется опять допустить неточность.

Моран сказал:

— Вот как? Ладно. Диктую. Ну, значит… Я, Моран Джурич, — виновник тысячи бед, не так ли? Записали? Вы сокращайте, там много повторяющихся слов… «Моран Джурич (я, то есть) что ты ел? Что ты пил?» Вы как-то очень медленно пишете… В школе хорошо учились? Диктую по слогам, как для кретина: «Что-ты-пил?».. Авденаго, погляди, какая глубокая щель в земле… Прямо явление природы. Гранд-каньон. Подойди, не стесняйся. И консультанту покажи, ему интересно… Ну как, Анохин, записали? «Что-ты-пил?» Так. Теперь: «Для чего тебе оставаться в Калимегдане?»

Анохин торопливо сделал несколько заметок в блокноте… И тут Авденаго с силой толкнул Сашу в спину. Тот глухо вскрикнул и едва удержал равновесие на краю расщелины. На мгновение прямо перед сашиным лицом мелькнула оскаленная физиономия Авденаго. Затем молодой тролль с силой наступил Саше на ногу, ударил его под колени и вторым толчком сбросил в пропасть.

Анохин застыл на месте, блокнот в одной руке, карандаш в другой.

— Ну, что же вы не пишете? — сказал ему Моран. — По-вашему, я до вечера тут намерен вам диктовать все эти глупости?

Анохин молча посмотрел на него. Затем медленно убрал блокнот в карман и прикусил карандаш.

— Вас что-то смущает? — осведомился Моран. Он обернулся и посмотрел на расщелину, в которой исчез Саша Дерягин. — Ах, это… Мой деловой компаньон сбросил в пропасть моего же консультанта. Заметьте, он не сбросил туда ничего вашего. В чем же дело?

— Собственно, я несколько удивлен, — подтвердил Анохин. — Поступок вашего компаньона вызвал у меня… некоторое недоумение.

— А для чего, по-вашему, я взял с собой консультанта? — Моран пожал плечами. — Это же очевидно. Его роль в моем бизнесе состоит в исследовании новых возможностей для фирмы. Кстати, это обстоятельство отражено в контракте, который он подписал. Подписал добровольно, без всякого давления с моей стороны. Ну, что, есть у вас возражения?

Анохин молчал — как показалось Авденаго, потрясенно.

А Моран продолжал, влекомый вдохновением:

— На данном этапе это касается изучения портала. Исследование новых возможностей, я имею в виду. Поэтому консультант только что, на ваших глазах, приступил к исполнению своих непосредственных обязанностей… — Моран демонстративно зевнул, как бы утомленный необходимостью разъяснять столь очевидные вещи. — Сейчас мы с вами выпьем чаю в уютной теплой подсобке и более подробно обсудим вопросы нашего грядущего сотрудничества. И если мой консультант сочтет портал функционирующим нормально, то я немедленно подпишу все бумаги и вольюсь, так сказать, в вашу дружную семью. Как вы там это называете? В общину петербургских троллей. Немедленно подпишу и вольюсь, — повторил он энергично.

— Просто мне показалось, — проговорил Анохин, собравшись наконец с мыслями, — что ваш консультант отправился инспектировать портал без малейшего желания со своей стороны.

— Ну разумеется! — воскликнул Моран, со всей искренностью прижимая ладонь к сердцу. — Разумеется, без всякого желания! Да сейчас все работают без всякого желания. Палец о палец ударить не хотят, даже за деньги. Всех приходится заставлять. Вот когда вы в последний раз видели живого сантехника? Я не говорю о мертвых сантехниках, я говорю о дееспособных… А? То-то и оно. А поменять унитаз? Проблема! Никто не хочет работать! Поэтому у меня собственная методика. Насилие, только насилие. Я всех заставляю. И работают, голубчики, заметьте, работают на славу… Идемте же, угостите меня наконец чаем. Говорю вам, он скоро вернется и даст мне всеобъемлющую консультацию.

Глава четвертая

«Дорогой (зачеркнуто)

Уважаемый Александр Дмитриевич!»

— Я Владимирович, — скрипнул зубами Дерягин. — Мог бы и запомнить.

«Вы сейчас здорово (зачеркнуто) злитесь на меня и Морана, но, с другой стороны, если это был единственный выход, то нет оснований злиться. Зато экстремально…»

— Экстремальней некуда, — проворчал Дерягин.

Падение в кроличью нору, вроде того, как описано в «Алисе» (книга, невероятно раздражавшая Дерягина, не говоря уж обо всех этих писклявых экранизациях), завершилось обмороком. Дерягин очнулся и обнаружил себя в саду. Сад был тихий, практически райский. У Дерягина раскалывалась от мигрени голова. Контраст между ужасным состоянием Саши и безмятежным покоем сада был болезненный. Хотелось как-нибудь нарушить эту чертову идиллию. Однако Саша, во-первых, не знал — как, а во-вторых, у него не было на это никаких сил.

Саше потребовалось несколько минут просто на то, чтобы решиться сесть. До этого он лежал на клумбе и бессмысленно смотрел на ярко-желтый цветок.

Наконец ему начало казаться, что у цветка сделалось скептическое выражение лица. Это заставило Сашу взять себя в руки и, преодолевая головную боль, отползти от клумбы подальше.

Усевшись в тени дерева, он сразу же нащупал в кармане листок бумаги и вспомнил прощальные слова Авденаго. Насчет письма.

«Место, где вы сейчас, — Истинный мир, — писал Авденаго. — Советую называться именем Хэрибонд. Вам подходит и все будут уважать (зачеркнуто) хорошо относиться.

ВАЖНО! (Подчеркнуто тройной чертой) Недалеко от города Гоэбихон есть большое дерево с дуплом. В дупле обнаружите пергамент. Это листок бумаги из телячьей кожи, вроде тряпки. Этот пергамент надо уничтожить. Только не закапывать или топить, что бесполезно, а по-настоящему, т. е. сжечь.

Если вы уничтожите эту штуку (зачеркнуто)

Сожгите эту штуку (зачеркнуто)

Ликвидация (зачеркнуто)

После сожжения пергамента Вам гарантированы бонусы от нашей фирмы. Очень большие.

Удачи.

Авденаго».

Саша ощупал свои карманы. Он не курил, но зажигалку с собой носил всегда. На всякий случай.

Для начала он сжег послание Авденаго. Что-то подсказывало ему, что с подобными документами на чужой территории лучше не попадаться…

Сад был очень большим, но, разумеется, не бесконечным. Бесконечных садов не существует. В отдалении Саша видел какие-то строения из белого камня, с высокими башнями — похожие на замок из заставки к фильмам студии Диснея. Приближаться к этим башням Саше совершенно не хотелось. Он вообще стремился избегать встреч с людьми, по крайней мере, на первых порах. Думалось ему почему-то, что от подобных встреч возникнут только проблемы.

Дерягин добрался до ограды участка и беспрепятственно выбрался наружу.

Перед ним расстилалась незнакомая земля, плоская, покрытая желтой травой. Эта трава вызвала у Саши брезгливые чувства: ему чудилось, что на ощупь она непременно окажется сальной, как козья шерсть. Наверное, все дело в цвете. Цвет совпадал.

— Что ж, — сказал себе Саша, которому было рекомендовано называть себя именем Хэрибонд, — путешествие начинается.

Он ступил на дорогу и зашагал по равнине. Чего-то похожего он, в общем-то, и ожидал. Не так уж плохо, если разобраться. Заранее заготовленные, якобы таинственные обстоятельства, незнакомая местность, конкретное задание и одна-единственная зацепка — название города, который предстоит отыскать. И псевдоним. Хэрибонд. Чтобы отчетливее ощущать дистанцию между собой-истинным и собой-играющим. Это всеми психологами рекомендуется, кстати.