Изгнанники Эвитана. Дилогия

А "тот" вряд ли настанет вообще.

– Впрочем, у Анри всегда был хороший вкус. Этим он пошел не в отца.

Ирия про себя вздохнула. Бедный Анри! Мало квиринской тюрьмы - теперь еще и фальшивая помолвка. С некрасивой девицей. О которой он - ставим алое платье против амалианского балахона!
– даже не помнит.

А даже будь фантазии бедной матери правдой - с какой стати Анри аж два года хранить в памяти бывшую возлюбленную? Отец маму за три месяца забыл.

– К твоему дню рождения платье как раз дошьют, - улыбнулась герцогиня.
– Ральф тоже готовит подарок. И таинственно молчит, какой.

Будем надеяться - не выдачу гостьи властям.

– Старик, а как ребенок!
– искренне рассмеялась Катрин.

2

В Лиаре - злющие морозы со свирепыми метелями. Но и у тенмарской зимы недостатков хватает. Хлюпает на дорогах - особенно под копытами!
– грязь. И противная смесь из снега и дождя решила повалить именно сейчас!

Впрочем, утром - во время тренировки - она была нужна ничуть не больше...

Снежинка недовольно фыркает - с первых же шагов по этому издевательству над дорогой. Особенно когда попадает копытом в размокшую хлябь, а это случается часто.

Ирия пустила лошадь в легкий галоп. И пригнулась к седельной луке. Хоть как-то защитить лицо - от мокрого снегодождя!

Черная птица летит сквозь заснеженную мглу. На израненной шее - ожерелье из льдинок...

Старый интриган сумел выбить "племянницу" из равновесия парой фраз. Но на то и старый, на то и прожженный...

Что мы имеем?

Война в Аравинте - раз.

Болтается в Тенмаре с неизвестными целями родимый братишка - два!

Девушка сжала кулаки, пытаясь сдержать ярость. Снежинка - не виновата.

Тенмарский волк раскусил если не всё, то многое, - три.

С войной ничего не поделать не только Ирии, но и волку. Значит - и думать об этом сейчас нечего.

Братик... Ну, раз он у дяди Ива - значит, тот уже прекрасно понял: в прошлый раз его навещал кто угодно, но не Леон. Два и два барон сложит. Вопрос: что сделает потом? И что скажет гостю?

Герцог... Заявляет, что Ирия следит за родным дядей "неизвестно зачем".

Значит - понятия не имеет, что настоящая Ирэн в поместье Кридель. И что фальшивая посещала его под видом Леона. Знает старый волчара и о ее встречах с Клодом. Знает, что Клод с некоторых пор служит у дяди Ива секретарем.

Откуда герцог пронюхал о приезде Леона? Тут и гадать нечего. Это "племянница" примчалась в Тенмар вдвоем с Ирэн. А братик, небось, человек пятьдесят приволок. И все - в фамильных цветах.

В герцогство изволил прибыть сам лорд Таррент. Просим любить и жаловать.

И что теперь делать? Всё с самого начала пошло не как задумывалось. Да и задумывалось - топорно.

Ни за какого "барона или баронского сына" Ральф Тенмар фальшивую племянницу выдавать не собирается. В то, что в Эвитан вернется Анри, - не верит. Чего хочет от Ирии - неясно. Ждет, что она и прочую его алчную родню перестреляет?

Вороны на дороге укоризненно закаркали. Искоса поглядывая круглыми желтыми глазами на нарушительницу спокойствия. Громко хохочущую одинокую всадницу на белой альталедке.

3

Посетителей в таверне - негусто. Несколько постояльцев. И просиживающий с утра до ночи дед Жан - неотъемлемая часть обстановки. Не налить кружечку старине Жану в Больших Дубах - дурной тон.

Деревенские обычно подтягиваются в "Горячую кружку" под вечер. А что еще делать зимой - когда так рано темнеет? Не спать же ложиться вместе с солнцем. Если герцогская племянница почтит своим присутствием таверну вечером - не так бросится в глаза, как днем.

Конечно, герцог уже знает если не всё, то многое. Но где гарантия, что следом не тащится еще чей-нибудь соглядатай?

Ирия приветливо кивнула уже веселому деду. И подсела за привычный угловой стол. Дожидаться Клода или Себастьена.

Причем ставим Снежинку против дряхлой клячи старины Жана - в Больших Дубах гостит самый веселый из липовых художников. Дарлену дважды на неделе со службы не отпроситься.

Поймав чей-то пристальный взгляд, Ирия резко обернулась... И едва подавила вздох облегчения.

Всего лишь счастливо улыбается дед Жан.

Фальшивая баронесса и не менее фальшивая герцогская племянница ответно растянула губы. Может, старик сразу переключится на выпивку - как всегда? Благо, очередная еще почти полная кружка как раз исходит паром у деда под носом. Кажется, его любимого горячего глинтвейна.

Но словоохотливый старик неожиданно встал. И уверенно (почти не шатаясь!) поплелся в угол Ирии. Где, кроме нее, других собеседников нет!

– Милостивая герцогиня, - склонился он в пародии светского поклона, - угостите пивом того, чей карман отощал.

А глинтвейна Жану Литару уже мало? Или решил смешать разные напитки? В лучших традициях более изысканных забулдыг? "Чтоб лучше шло".

На старого Жана сердиться невозможно. Рассмеявшись уже вполне искренне, девушка выудила монетку. Не самую мелкую. Деду хватит на весь вечер. А может, и на несколько.

– Я - баронесса. Но вы можете выпить за здоровье настоящего герцога. Моего дяди.

Раз ее здесь всё равно давно выследили - чего теперь скрываться, в самом деле?

Герцогская племянница до того отбилась от рук, что периодически просиживает вечера в трактире. И беседует то с художниками из Лютенской Академии, то с вечно пьяным дедом Жаном. Набралась на севере чего не надо, бывает...

Люди склонны пририсовывать всему чужому и далекому хвосты и рога. Очень колоритные. Север - Югу, Юг - Северу. И все не любят центральные провинции.

А уж что говорят о Мидантии и Квирине... Впрочем, что бы ни говорили - этому далеко до баек о Мэнде и Хеметис.

Старик ловко для его веселости упрятал в рукав монетку. И склонился в новом поклоне. А разогнувшись, неожиданно-тихо произнес:

– Это вопрос времени, госпожа фрейлина. Прошлого, госпожа графиня. Настоящего, госпожа баронесса. Будущего, госпожа герцогиня.

– Кто вы?!
– враз пересохшие губы послушались с трудом.

– Я?
– всё так же тихо переспросил дед.
– Я - Жан Литар. Бедный старый Жан Литар, пропивший последние умные мысли в голове. Если они вообще там были. Остались только глупые, госпожа баронесса. Не слушайте старого Литара, госпожа графиня. Будущее - не неизменно, госпожа герцогиня...

4

– Ирэн! Баронесса!..

Черные глаза Себастьена. Тревожные блики бледных свечей и тревога в угольном взгляде.