Изгнанники Эвитана. Дилогия

Принцессу очень жаль. И было бы еще жальче - тревожься она о больном кардинале, а не о себе.

– Рунос, это - конец!
– девушка в очередной раз рывком села на развороченной постели. В отчаянии глядя на любовника. Во все свои бездонно-полубезумные черные очи. Отцовские. В угольных глазах покойного Филиппа тонули сотни дам. И служанок.
– Если кардинал Александр умрет - меня отправят замуж куда-нибудь на Восток! А там мой муж...
– Жанна истерически расхохоталась, - наутро прикажет зашить меня в мешок с камнями! И сбросить с Башни Блудниц! В Южное Море.

А вот это уже - явный упрек в адрес фаворита. Ты подвел - ты теперь и помогай выкрутиться!

Да он давно бы уже помог - догадайся Жанна раньше, сколь ее собственная жизнь зависит от жизни кардинала.

– Они все следят за каждым моим шагом! Все меня ненавидят, все! Свора шакалов!..

Ну всё, хватит.

– Жанна!
– Рунос осторожно коснулся ее вздрагивающего плеча.

– Они думают, у меня есть влияние на брата! На этого кретина!..

И на кретина можно иметь влияние. И принцесса его даже имеет. Более того - оно им сейчас пригодится.

– Жанна, - повторил целитель, - если хотите, чтобы я попытался спасти Его Высокопреосвященство кардинала Александра - нам лучше поторопиться.

– Жанна?!
– она лихорадочно вскинулась. В черных глазах блеснуло оживление - принцесса приходит в себя. Отлично.
– Для тебя я - Ваше Высочество!

Это было бы даже забавно - будь у любовника высокомерной капризницы больше времени.

– Ваше Высочество, - терпеливо повторил Рунос, - нам лучше поспешить.

Потому что Жанна - переменчивее морских ветров. И порой напоминает леопарда на сворке. Он, конечно, почти ручной. Но порой вспоминает, что вообще-то - дикий...

– Ты это сделаешь?!
– в черных очах-омутах вновь заблестели слёзы.
– Рунос, проси тогда, что хочешь!..

Просить он должен, конечно, страстный поцелуй? То есть - то, что и так получит не позже этой или следующей ночи. Если их сегодня не перехватят - по пути к кардинальскому особняку.

Подыграть и в самом деле попросить? А зачем, собственно? Его... Величество Карл с трона, безумие из Карловой головы и Жанна из постели Руноса в ближайшие месяцы и так никуда не денутся.

А никаких иных просьб принцесса не выполняет. Отделывается обещаниями. Напоминаний о них не любит. А неприятные дела предпочитает откладывать лет так на пять-десять...

"Никогда и ни о чём не проси коронованных особ. Просто дождись, пока они сами тебе это предложат. И начнут уговаривать принять".

Рунос про себя усмехнулся. Старый учитель не знал, насколько лучше его самого разбирается в этом юный ученик. Мать, сёстры и брат никого не просили о смерти. И уж подавно - о такой.

– Ваше Высочество, о чём может просить столь смиренный подданный? Разве что осмелиться поцеловать вашу прекрасную руку?

– Какое еще Высочество? Жанетт! Сколько раз повторять - Жанетт!
– принцесса игриво потянулась к любовнику.

Сокрушительный удар в дверь, явно нанесенный рукой того, кому сила заменяет ум, оборвал девушку на полупоцелуе.

– Я помогу кардиналу, - быстро проговорил Рунос. Пока они еще одни.
– Если попаду к нему.

– Я это устрою...
– принцесса бросилась ему на шею.

Алая, как большинство ее товарок во дворце, дверь жалобно затрещала под повторной атакой. А громовое "Жанна, открывай, так тебя, разэтак!" подтвердило догадку о личности визитера.

– Да подожди ты!
– крикнула брату девушка.

Рунос попытался быстро и осторожно отцепить от себя слишком разошедшуюся с поцелуями принцессу. И во-первых - был неправильно понят, то есть обнят еще крепче, а во-вторых - всё равно бы не успел.

Ормхеймский Бастард вовсе не собирался ничего и никого "ждать". Третий богатырский удар превратил несчастную дверь в красно-желтый кусок дерева и настил для ходьбы. Вновь обреченно затрещавший - теперь уже под ногами Эрика. Ножищами.

Еще при Фредерике кто-то из придворных пустил слух, что бедные двери покраснели от того, что за ними творится. Смельчака королевские советники пытаются угадать до сих пор. Причем не исключено, что один из "угадчиков" - и есть сочинитель...

3

– Вы бы хоть двери запирали!
– рявкнул Эрик. Мигом узрев и растрепанную, раскрасневшуюся сестру, и королевского целителя в расстегнутой на груди рубахе. Расстегнутой умелыми пальчиками незамужней принцессы.

Рунос и ухом не повел. Этот брат Жанны знает обо всём не первый месяц. И Ормхеймского Бастарда такое забавляет, а не злит.

– Дверь была заперта, ваша светлость, - равнодушно изрек целитель.

Пока принцесса не изрекла что-нибудь гораздо менее вежливое. Только ругани брата с сестрой здесь и не хватало. Слуг за спиной Эрика пока не видно. Но это еще не значит, что не подслушивают и из ближайших комнат - из-за дверей. Тоже красных, полуприкрытых и пока еще целых.

Даже наверняка - подслушивают.

Ормхеймский Бастард сначала вперился бешеным взглядом в спокойные глаза Руноса, затем - уставился на его руки, неспешно застегивающие ворот. И наконец вспомнил о сестре.

– Ваше Высочество, а не светлость, когда запомнишь? Крепче надо было запирать!
– проворчал он.

– Тогда уж дверь другую ставить, - усмехнулся целитель.
– Что случилось, ваша светлость?

– Высочество!
– привычно поправил Эрик.
– Его Глупичество случилось! Приступ! А ты в это время мнешь юбку моей сестры!..

– Идем, - вздохнул королевский врач и обернулся к Жанне.
– Прошу прощения, моя принцесса.

Эрик фыркнул: обычное придворное обращение прозвучало как двусмысленность. На то и был расчет. Бастарду тоже успокоиться надо. Лицезрение приступов Его... привяжется теперь словечко!
– зрелище не из приятных. Рунос помнил, что целитель всегда должен сочувствовать пациенту. Но болящие, что для успокоения нервов травят собаками пойманных бродяг, жалости почему-то не вызывают. Упорно.

– Этот старый олух влил ему в глотку какую-то дрянь - из своих запасов.

– Мэтр Груар - не "старый олух", а достойный и умный человек, - привычно возразил Рунос. Без особого труда поспевая за широко шагающим Эриком.

Тот вновь фыркнул:

– Если с Его Глупичеством что-нибудь случится - нам всем конец, - герцог Ормхеймский сам распахнул дверь в Золотой Зал. И захлопнул за Руносом.
– Титулованные олухи не примут на престоле ни меня, ни Жанну.

В зале они одни. Не считая статуй первых королей династии. Но Эрик всё равно беспокойно огляделся.