Изгоняющие бесов

– А ты меня не перебивай, - все таким же спокойным менторским тоном продолжил Котов.
– Слушайте дальше. Как и ожидалось, у Луизы Диллет обнаружилась - постфактум, конечно - сложная форма прогрессирующего лейкоспонгиоза. Ей оставалось жить еще около полугода - по экспертным оценкам пост-анализа.

– Мы знаем, Павел.

– Зато вы не знаете другого. Сам профессор Диллет, видимо, страдал от клеточной анемии Реббета. В самой начальной стадии - но результаты анализов выглядят просто угрожающими. Я только понять не могу, как он миновал скрининг.

Гайдли даже присвистнул. Анемия Реббета - излечима, если начать вовремя. Но Диллета никто не лечил - значит, он уже года полтора назад должен был умереть.

– Бывает, - сказал Энасси.
– Он же часто переезжал. Данные могли просто не поступить в Центр вовремя. А анализы после Мантейба? В норме?

– Ну естественно.

Энтар всегда в норме. Энтар всегда здоров - если здоров тот, кто его любит. Тот, на ком паразитирует эта тварь.

– Но они же оба, оба были энтарами!
– Гайдли со всей силы ударил кулаком по столу - даже чашка его подпрыгнула и упала на бок.

– Не психуй, - тихо сказал Энасси.

Они оба, оба были энтарами!
– уже про себя повторил Гайдли. Не людьми - паразитами из страшной сказки, из страшного мира. Отвратительными тварями, исподволь, незаметно проникающими в человеческий организм и постепенно замещающими собой его ткани - с сохранением всех внешних человеческих признаков. Всех - кроме разума человеческого, кроме души человеческой. И то и другой они получали от людей - не тех, в чей организм проникли. Тех, на ком они паразитировали, тех, кто любил людей, уже убитых ими. Тех, без чьей мысленной, эмоциональной поддержки энтары просто не могли существовать - на этом и основывалась единственная пока что найденная возможность их обнаружения. Профессор Диллет с женой идеально вписывались в эту схему. Нежно любящие друг друга супруги. Смертельная болезнь Луизы Диллет. Почти шесть суток на Мантейбе - срок достаточный для энтара, чтобы поразить уже ослабленный недугом организм. Но - сам профессор за эти три года добивается огромных успехов при работе над проектом, немыслимых для человека, на ком паразитирует энтар. Но - ни один из детекторов за все это время не выявляет признаков заражения Луизы Диллет. Но, наконец, самое немыслимое - сам Диллет - тоже энтар.

– Ладно, отдохнули, - сказал Энасси, вставая.
– Пора работать.

Они вышли из кафетерия, ненадолго вернулись в аппаратную, из которой Гайдли сообщил о распаде энтара. Энасси на мгновение высветил в обзорном поле просмотровой зал, и не успевший вовремя отвернуться Гайдли увидел то, что осталось от профессора Диллета - темно поблескивающая лужа протоплазмы на полу с лежащей в ней мокрой одеждой. Ну почему, почему мне так до тошноты страшно?
– спрашивал он себя.
– Почему? Ведь я уже видел такое раньше. Не раз. И не два. Такое случается, если не успевает на место распада мастер, подобный Энасси. Человек, чья ненависть к энтару превосходит выносимые им пределы, так что эта тварь под влиянием ненависти переходит в форму гьенда - древнейший, атавистический способ самозащиты загнанного в угол энтара, сродни защити некоторых насекомых, при опасности притворяющихся мертвыми. Бесполезный способ, если защищаться им от человека - с гьендами люди справляться научились.

И вдруг он понял, почему - потому что до сих пор видел в Диллете человека - не энтара.

Энасси задал автоматам программу анализа этой протоплазмы - в общем, дело почти бесполезное, остатки от распада энтара изучались уже неоднократно, и ничего их изучение пока не дало в понимании природы паразита. Но не уничтожать же, в самом деле, то, что осталось от Диллета, без исследования. Потом они спустились на этаж ниже в лабораторию. И принялись за работу. Вызовами снаружи им не мешали - Котов взял всю связь на себя. Как и вообще все заботы по координации. Он их почти не тревожил только когда появлялись какие-то важные сообщения. Спали они тут же, на диване у стены - по очереди.

Первые значимые результаты удалось получить через двое суток работы. Гайдли проводил сравнительный анализ блокаторов из останков Диллета, когда заверещал вызов. Не поднимая головы, он подключился к каналу.

– Где Энасси?
– спросил Котов.

– Спит.

– Давно?

– Часа три.

– Тогда буди.

– Что-нибудь новое?
– Гайдли встал, не дожидаясь ответа, подошел к дивану и потряс Энасси за плечо. Тот проснулся сразу - и сразу тоже подключился к каналу.

– Да. Расчетная группа определила, как они проходили контроль.

– Ну?
– спросил Энасси угрюмо.

– Резонанс эмоциональных полей. Они замыкались друг на друга, и это обеспечивало практически полное экранирование. Сигнал отклика на пять порядков ниже сигнала от одиночного энтара. Нам придется на два порядка увеличить чувствительность детекторов.

– Замыкались на себя? Что за бред?!
– Энасси еще не совсем проснулся и тер глаза кулаками.

– А вот и совсем не бред, мой дорогой. Я проверил их выкладки.

– Да? А работа Диллета над проектом? И тут замыкание на себя?

– Кстати, у них там, судя по всему, дела без Диллета застопорились. Вчера тут один из них пробился к моему каналу, спрашивал, что с профессором.

– Ну?

– А что "ну"? Что я мог ему ответить. Сказал, что положение серьезное.

– Да уж, - Энасси неожиданно засмеялся. Коротко, зло.
– Серьезное. У профессора. Положение. Да уж... Это у нас положение серьезное.

– Кстати, наверху считают, что, если результаты расчетов подтвердятся, нас можно будет выпустить из-под поля...

– Нет!
– Энасси даже подскочил на месте. Потом встал и кругами заходил по лаборатории - всклокоченный, в измятом халате - он так и не переодевался после операции с Луизой Диллет - с темными кругами вокруг глаз и двухдневной щетиной на щеках.
– Нет! Ни за что! Нет у нас права покинуть институт, пока энтар не стал гьендом.

– Но если повысить чувствительность аппаратуры... В конце концов, это не проблема - нужно установить всего один хороший детектор.

– Нет, Павел, я не дам этого сделать, - Энасси постепенно успокоился, сел за свой рабочий стол.
– Кто даст мне гарантию, что не существует более тонких эффектов?

– Речь идет о жизни шестнадцати человек - если не считать нас с тобой.

Пятнадцати, подумал Гайдли, пятнадцати. Но промолчал.

– Все здесь знали, на что они идут. Не думаю, чтобы кто-то согласился бежать. Когда столь велик риск для человечества.

– Насчет согласия - мы с тобой ведь можем и приказать.

Ну только не мне, подумал Гайдли, только не мне. Я здесь останусь до конца. Но спросил о другом:

– А насчет риска, Пол?

– А насчет риска - всегда приходится так или иначе выбирать. Между большим риском и меньшим. Мы здесь рискуем в разной степени. Я еще позавчера попросил проанализировать состояние здоровья всех, кто остался в институте. Анализ, конечно, негласный, и проводился он группой поддержки там, снаружи. Как вы знаете, энтар прежде всего поражает людей с ослабленным здоровьем.

Ох уж этот его менторский тон!
– Гайдли плотно сжал зубы, чтобы не рявкнуть чего-нибудь.

– Вероятных кандидатов здесь пятеро. В первую очередь это Паола Рейн из Отдела связи - она действительно серьезно больна.

– Что, - вздрогнул Энасси.

– Я знал, что тебя это заинтересует, Дин.

Меня, меня тоже, подумал Гайдли.

– Так какого черта ее здесь оставили?

– Тише, Энасси, на надо так кричать. Я тоже устал, - действительно, выглядел Котов неважно. Возможно, он вообще не спал эти двое суток.