Изгой

Затем мы получили короткий инструктаж: как начнется стрельба, по одному, перебежками, выдвинуться к груде плит, лежащих во дворе у забора, перемахнуть на ту сторону, залечь и ждать команды на выдвижение.

Мы сосредоточились в подъезде, а Федя занял позицию у окон, выходящих на ворота, и принялся методично долбить короткими очередями по двум крайним с правого фланга машинам, светившим фарами как раз на «пепелище».

Погасить фары из «ксюхи» с такого расстояния – вариант весьма сомнительный, но есть шанс повредить двигатели, что уже само по себе неплохое подспорье в свете грядущей погони.

От машин Феде отвечали, но как-то без особого энтузиазма, можно сказать – дежурно. Длиннющих очередей и яростных «аляхакбаров» не было; я так понял, что подставляться никто не хочет, все равно скоро приедут спецы и убьют. Да и патронов, очевидно, у них осталось не так уж много – расстреляли все, когда вынимали раненых из внедорожника.

Под этот деловитый обмен очередями мы пробрались к плитам, без проблем перетекли через забор и распластались на земле, ожидая вождя.

Собственно, хорошо освещенного пространства было не более ста метров – далее свет рассеивался и начинался полумрак, – но я уже сейчас, лежа в относительно безопасном месте, обмирал от страшного предвкушения.

Сейчас мы побежим по этому освещенному пустырю, и по нам будут стрелять. И – нет, никто не придет и не успокоит: «Все будет хорошо, ничего страшного».

Ничего хорошего в беге под пулями быть не может.

Каждый из нас прямо сейчас может быть убит.

И это страшно...

Еще не стихли со стороны дороги короткие очереди супостатов, а Федя уже присоединился к нам: мягко махнул через забор, прилег, приводя дыхание в норму, и коротко уточнил:

– Все готовы?

– Готовы...

– Хорошо. Если кого-то зацепит, бежать не останавливаясь. Неважно, какое ранение, можешь бежать – беги, остановка – смерть. Если кому попадут в ногу – я его возьму, остальные бегут не останавливаясь! Это понятно?

– А если в тебя? – надтреснутым голосом уточнил Борман.

– Все бегут, никто не берет, – жестко отрезал Федя. – Я выберусь сам. Все равно никто из вас меня не потянет, даже если толпой впряжетесь.

Мы промолчали, но каждому было понятно: если попадут в Федю, мы все сдохнем. Потому что мы в любом случае его не бросим и будем тащить.

А он тяжелый.

– Ну все. Юнги впереди, Димон с Ленкой следом, я в замыкании. Давайте, ребята, – надо выложиться.

Три.

Два.

Раз.

ВПЕРЕД!!!

Я никогда в жизни так не бегал. По рытвинам и ухабам, ежесекундно запинаясь и спотыкаясь, я бежал вровень с Ленкой, поспевая за летевшими впереди шустрыми юнгами. Мои легкие надсадно хрипели рваными мехами, но работали, а чугунные ноги сами несли меня к спасительному забору «пепелища».

Ей-богу, если бы я бежал так три месяца назад – сдох бы уже на середине первой «сотки» и всех бы подставил.

Федя, солдафон ты, по темечку вдаренный! Ты все правильно делал, когда изнурительными кроссами убивал во мне рахита: я выжил только благодаря вот этим твоим долбанутым маразмам.

Вообще, Федя зря тратил словеса перед стартом. Инструктажи здесь были излишни, каждый прекрасно понимал: сумеем добежать – спасемся.

Освещенную «сотку» мы почти всю пролетели в гробовом молчании: никто по нам не стрелял. Наверное, все отвлеклись на «свечку»: с того момента, как Федя прекратил стрельбу, прошло не более трех минут, возможно, ждали рецидива...

Когда мы уже приближались к границе спасительного полумрака, на дороге кто-то истошно заорал:

– Вон они!!!

Ему суматошно ответили несколько голосов, и тотчас же сзади раздался треск – словно кто-то начал медленно разматывать огромный рулон скотча.

Вы не поверите, но я спиной чувствовал, как над нами, рядом с нами, справа, слева, повсюду, короче, неслись сотни тонко вопящих свинцовых шмелей, жаждущих крови.

До спасительного забора оставалось метров пятьдесят, когда случилась беда.

– А-а-ааа! – вскрикнул спереди Борман, валясь на бок.

– Всем бежать! – яростно рявкнул Федя. – Не останавливаться!

Мгновенно обогнав нас с Ленкой, он подскочил к упавшему Борману, подхватил его на плечо и тотчас же потерял темп.

– Вперед, вперед, не оглядываться!!!

Спустя несколько секунд мы влетели во двор стройки и укрылись за бетонными плитами – еще через пару мгновений нас догнал Федя со своей ношей.

– Куда... попало? – в два приема уточнил Федя, пытаясь отдышаться.

– Нога, – простонал Борман. – Голень... По-моему, кость сломана...

– Кровотечение?

– Не знаю... Вроде не хлещет..

– Ладно, зажми пока рану рукой, сейчас перевяжем. Остальные – как?

– Целы! – ответила за всех Ленка.

– Ну и слава богу, – пробурчал Федя. – Ром, беги с этой стороны, за домом, зови Магу. Дим, взяли Бормана, потащили. Давай, давай – шевелитесь, некогда отдыхать!

* * *

Перевязывать Бормана не стали, некогда было. Рому усадили на «командирское» место, Бормана – к нему на колени, порвали два ИПП – нате, по дороге будете перевязываться.

Мы втроем сели сзади: Ленка посередке, Федя слева, с последним магазином, в готовности вести огонь прикрытия по преследователям, я – справа.

Мага вел себя так, будто между нами ничего не произошло. Федя сгоряча попробовал его обнять – наш спаситель отстранился и пробурчал:

– Не лезь. Я вам теперь не брат, так что не хрен обниматься.

– Дурак ты, Мага!

– Точно – дурак. Умный бы не поперся по ночи под пули...

Вырулив со двора, Мага втопил на всю железку: километр до посадок мы пролетели меньше чем за минуту.

Эта минута показалась мне вечностью: я успел оценить обстановку, проститься с жизнью и горячо помолиться, чтобы по нам не попали, причем впал в ересь многобожия: молился сразу Христу Спасителю и славянским богам – помогите нам, метните, что ли, молнию в ворогов, ослепите их – примите, мать вашу, хоть какое-то участие в изгойско-славянской судьбине нашей!!!

Как видите, минута получилась очень даже насыщенная.

Обстановка была, скажу я вам, оторви да брось.

Затаившийся в предвкушении боя район новостроек внезапно ожил: повсюду был слышен шум моторов, сразу на трех дорогах светило множество фар, к «свечке» приближались колонны сводного отряда и оперативного полка, а позади были слышны выстрелы: успевшие добраться до «пепелища» супостаты палили нам вслед.