Измена вопреки

Дров не было.

Выходить на улицу пришлось за вещами. В несколько заходов я перетащила чемоданы, а потом со связкой ключей пошла на задний двор. Начавшая падать листва немного чавкала под ногами, но я убеждала, что это всё с непривычки.

В дровянике стояла во весь мой рост поленница. Я потянула ближайшую деревяшку на себя, но она не поддалась. Пришлось пойти вглубь и набрать дров в небольшую корзину.

Вернувшись в дом, я печально подумала, что, конечно, молодец. Всё сама. Только вот про еду я не подумала. Две карамельки в кармане и бутылка воды в машине не в счёт.

Я присела возле камина, укладывая дрова шалашиком. Есть не особо хотелось, поэтому потерплю, а вот дом прогреть надо обязательно. Я чиркнула длинной спичкой и поднесла к комкам бумаги, что уложила в самый низ. Пламя занялось.

Когда спустились сумерки, я пожалела, что не съездила в местный магазин дитя бы за хлебом, но было уже поздно. Я куталась в несколько пледов, сидя на диване, который придвинулся боком к камину, так немного теплее. А вот тёплый пол работал только в спальне на втором этаже. Видимо, внизу что-то поломалось, но ничего, вот вернусь в блог и как возьму рекламу и как вызову ремонтника.

Мыслей о Матвее было слишком много, поэтому я просто смотрела в стену напротив, проворачивая, как можно было бы разрешить ситуацию. Выходило всё плохо.

Когда на телефоне, который всё это время в беззвучном режиме страдал от звонков, высветилась полночь, я почти уснула.

Шагнула на границу сна.

И сон тот был немного душным, с ароматом осенних листьев и елового бора.

Я глотала пряный воздух и всё равно задыхалась.

А потом в замке провернулся ключ.

Я замерла, не зная, что делать. Матвей не мог меня найти это точно. Но кто тогда сейчас тихо приоткрывал входную дверь, пропуская в ещё не натопленный дом осенний ветер, который пробежался по полу и качнул занавеси.

Кто сейчас стоял в коридоре, раздумывая, а стоит проходить.

Кто принёс с собой аромат железа, табака и лакрицы…

Я знала кто.

Поэтому когда шаги стали приближаться, села на диване. Обняла себя руками, уговаривая, что всё это мне только снится. Но…

— Здравствуй, — прозвучал хриплый от сигаретного дыма голос.

— Здравствуй.

Глава 14

Он…

Телефон разлетелся от удара о стену.

Ксю, Ксю, Ксю…

Я запустил пальцы в волосы и от беспомощности дёрнул их.

Ксю…

Какого чёрта, почему она сбежала. Нахрена мне всё без неё?

Я ударился плечом о стену. Показалось маловато. Снова приложился.

Не отпускало…

Где она? Куда сбежала? Жива?

Чёрт.

Я посмотрел на тумбочку и с силой пнул её по тонкому боку. На пол полетели свечи, книга, которую Ксения читала перед сном, две ручки и тонкий блокнот для записи рецептов.

Ксю…

Как я мог так облажаться? Как я мог вообще допустить, чтобы рыжая дура добралась до Ксюши и всё вывалила.

Ксении нельзя нервничать. Нельзя, чтобы она плакала. Когда Ксюша плакала, у меня сердце словно вырывали по кускам из груди. Я просто не мог переносить слёз супруги. Они у неё всегда такие чистые почти как россыпь бриллиантов.

Я открыл шкаф. Пустые полки смотрели на меня с укором. Дёрнул один из ящиков, где делали украшения на мягких бархатных подложках. Все годы брака в золотом, платиновом, серебряном эквиваленте. Ксюша так неравнодушна к аксессуарам, и я хотел, чтобы она постоянно улыбалась, поэтому ни в чём никогда не отказывал. Даже когда дерьмо на работе, денег оставалось на пару дней жизни. Я делал всегда довольную рожу и просто дарил, что хотела Ксения. Тогда жена светилась изнутри таким ярким ослепляющим светом.

В последнее время свет погас. Словно неведомое чудовище нахрен выбило пробки, перерезало провода и переключило все тумблеры.

Ксения не улыбалась и не светилась.

От этого монстры моей прогнившей души начинали выть, скрести когтями по внутренностям, требуя, чтобы исправил, чтобы сделал всё как раньше, потому что даже монстрам страшно в темноте.

А я всё продолжал.

Урод. Просто моральный урод. Свалился на самый низ. Изгваздаться в дерьме, так оно ещё и припёрлось и запачкало Ксюшу.

Господи, сколько разочарований.

Меня трясло от осознания, что я вообще мог предпочесть кого-то помимо Ксюши.

Это паршивое чувство.

Хочется содрать с себя кожу. Мне тогда хотелось. Но вместо этого я долго стоял под обжигающим душем, а потом обливался туалетной водой, так казалось никакие запахи не прорвутся.

Они и не прорвались.

Только мне от этого становилось не легче.

Каждый разговор, касание, поцелуй грозил обернуться банальным приступом самобичевания.

У меня не было прав после такого даже приближаться к Ксюше. Но я как наркоман тянулся к ней в поисках дозы, ещё одного прихода. Я реально зависимый от Ксении. Всё что делалось в моей жизни, было только для неё. Я даже никогда не задумывался, надо оно мне или нет. Я шёл и делал.

И тогда тоже пошёл.

Не хватило сил и мужества снова вытаскивать Ксюшу. Мне казалось я делал только хуже. Её всё чаще стало тяготить моё присутствие. Я замечал, как она вздрагивает от моих прикосновений и как её лицо меняется при звуках моего голоса.

Я себя винил, что у нас не получалось завести ребёнка. И…

И проще оказалось отказаться от затеи. Просто выкинуть из головы беременность, но Ксения была против. Я видел, как её ломало. Как она с замиранием сердца каждый раз ложилась в постель со мной. Как не получала ничего кроме тянущего ожидания: а сегодня получилось?

И чем больше не получалось, тем сильнее она отдалялась. Мне невыносимо было на это смотреть.

И я сбежал.

Набрался в каком-то баре под звуки техно и вкус дешёвого пойла.

И подошла рыжая дура. Господи, мне даже имя Элина произносить в мыслях противно.

Она хохотала и улыбалась.

И у любого мужика, даже если он до потери головы любит свою жену, все равно могут возникнуть идеи просто перебросится парой слов. Всего лишь слов. А потом, как по взмаху палочки оказаться в випке.

Я точно помню, что у меня не встал. Это дерьмово в таком признаваться, но я ржал как больной и кричал в пьяном угаре:

— Это просто ты не моя жена!

Конечно. Ведь когда двое предназначены друг другу, это закономерно, что измены быть не может.