Измена. Наследник для дракона

— Лук закончился у нас, и все овощи! Яблок сто лет не видела, о ягодах вообще молчу! Одна рыба целыми днями, у меня так скоро плавники отрастут! Одежда Ленарду мала, про обувь лучше даже не вспоминать! Живём, как нищие! Ни театра, ни оперы, даже посплетничать не с кем! Ненавижу эту дыру!

Вздыхаю. Маме непросто даётся наша новая жизнь. В суровом северном климате тот лоск, который она старательно приобретала все последние месяцы, заметно померк, а глаза её потухли.

И если я благодарю Бога за случившееся всякий раз, когда смотрю на Ленарда и знаю, что никто его у меня теперь не отберёт, то матушке наполняться особо-то нечем. И я чувствую себя виноватой, что втянула её во всё это.

Но полтора года назад, когда нужно было решать, и быстро, я даже мысли не допустила, чтобы бросить маму в столице вечно меня оплакивать. А третьего выхода не было, иначе Роланд неизбежно докопался бы до правды.

Роланд… Встряхиваю волосами.

— Зато мы вместе, — шепчу тихо, вкладывая указательный палец в хваткий кулачок Ленарда, — а это самое главное, мамочка, разве нет? Что до остального — всё купим, ты только не переживай так. Всё у нас будет!

В ответ — сердитое фырканье и звон тарелок. Зеваю. Уже которую ночь Ленард плохо спит. Капризничает. Наверное, режутся зубки. Ай! Вот точно! Вон как кусается! Надо обязательно намазать на ночь грудь.

Вскоре домой возвращается мистер Жако. Ужинаем втроём. Ем с Ленардом на руках. Малыш таскает у меня из тарелки рисинки и долго мусолит каждую в кулачке.

— Благодарю, Табита, — краснея и смущаясь, бормочет мой «отец», вытирая рот льняной салфеткой. — Рыба нежнейшая. Вы просто волшебница. Ел бы и ел.

Я прячу улыбку, и склоняюсь к Ленарду. Жаль, что грубоватые комплименты мистера Жако только раздражают маму. Он хороший человек и заслуживает если не ответных чувств, то хотя бы вежливого обращения.

— Пфф! Самая обычная! — мама возмущённо закатывает глаза, собирает тарелки, нарочно ими гремя. — Её одну и едим битый год! Скоро чешуёй покроемся!

Бросаю на маму предостерегающий взгляд. Я-то привыкла к её ворчанию, а мистер Жако уж точно не заслужил подобных претензий. Но вместо того, чтобы рассердиться, тот растерянно чешет затылок:

— Кхм, а чего бы вам хотелось?

Мама замирает, стоя спиной у рукомойника. Ой, зря он это... Прежде, чем я успеваю открыть рот, мама резко оборачивается:

— Яблок хотела бы! — кричит она и всплескивает руками. — Капусты свежей, а не квашеной! Огурцов свежих, а не солёных! Птицу и мясо! А не рыбу! И шубу! А не дырявое пальто!

На кухне становится тихо. Я готова провалиться под пол со стыда. Так неловко, просто ужас! Мистер Жако приютил нас, как родных, дал еду и кров, и говорить ему такое!

Но вместо того, чтобы обидеться, он вдруг усмехается, легко и добродушно:

— Будет тебе шуба, женщина, и яблоки тоже, — качает головой, встаёт из-за стола и уходит.

Как только дверь за ним закрывается, я встаю из-за стола, продолжая удерживать Ленарда на руках, подхожу к матушке и возмущённо шепчу:

— Мама! Ты что устроила?

— А ничего! — та швыряет грязные сковородки в чашу рукомойника. — Надоело мне всё! Сил моих нет оставаться в этой дыре!

— Мамочка, ну, потерпи ещё немного! — кладу руку ей на плечо, мягко поглаживаю. — Как только дело закроют и нас перестанут искать, мы сразу переберёмся на материк, обещаю! Найдём город побольше, с театрами и оперой, как ты любишь, устроимся в нём, всё будет как раньше, вот увидишь! Пока что это рискованно, пойми! Один неверный шаг, и Роланд нас найдёт! С его-то связями!

Мама продолжает раздражённо швырять грязную посуду. И когда я уже хочу развернуться и отойти, она вдруг сжимает столешницу до побелевших костяшек пальцев и выплёвывает раздражённо:

— Знаешь, Софи, порой мне кажется, что я ХОЧУ, чтобы твой муж нас нашёл! И чтобы этот кошмар, наконец, закончился!

Замираю. Смотрю остановившимся взглядом на затылок матушки. На идеальный тугой пучок русых волос. Она так ничего и не поняла… Не желает понять. Думает, что наш побег лишь моя глупая блажь. А объяснять бесполезно.

Сколько было сказано слов. Сколько слёз пролито. Без толку. Она не слышит меня.

Закрываю глаза. Вдох, выдох.

— Мамочка, ты просто устала, — проговариваю чужим голосом, странно спокойным, — иди наверх, я сама здесь всё приберу.

— Вот ещё! — фыркает мама, вооружаясь щёткой для посуды. — Сама иди наверх, еле на ногах держишься! Дожили! Мать дракона живёт как прислуга! Как вам это нравится? Если бы только лорд Эварр узнал…

— Никогда! — удерживая сына правой рукой, левой сжимаю запястье матушки. — Никогда больше не произноси его имя! После того, что мы сделали — ты понятия не имеешь, что нас ждёт, если ОН узнает правду! Мы пожалеем, что не умерли на самом деле! Он не человек, он зверь! Никогда больше даже не мечтай, чтобы он нас нашёл! Обещай мне!

— Всё, всё, успокойся! — матушка высвобождает свою руку из моего цепкого захвата и принимается с усердием тереть щёткой сковороду. — Ишь как раздухарилась! Уже и пошутить нельзя! Спокойнее будь, тебе нельзя нервничать, молоко пропадёт — чем кормить будем Ленарда? Спи иди, никто тебя не найдёт, в этой Богом забытой дыре уж точно. Дракон на улицах Норленда — не смеши меня! Иди спать, Софи, кому говорю!

Решаю не спорить с матерью и молча иду наверх по скрипучим ступеням. Матушка отчего-то находит это забавным, вот только мне совсем не смешно. Роланд на улицах Норленда. Роланд на пороге нашего дома — мой самый жуткий ночной кошмар.

И я молю Драконьего Бога об одном: чтобы сон никогда не стал явью.

Уложив Ленарда, как мышка прокрадываюсь в ванную. Благо, мне отвели комнату, которая раньше принадлежала покойной супруге мистера Жако, и она богата собственной уборной.

Матушке не так повезло, поэтому она пользуется моей, когда нужно. Наспех освежаюсь в крохотной медной ванне. Надеваю ночную рубашку из грубого белого хлопка. Заплетаю волосы в косу, рассматриваю себя в прямоугольное зеркало, висящее над рукомойником.

Волосы отросли, достают почти до поясницы. Щёки и грудь стали полнее.

Поворачиваюсь боком, привстаю на цыпочки, придирчиво себя рассматривая. Кажется, я немного поправилась.

Матушка, конечно, жалуется на местную еду, калорийную и жирную, ну а как иначе? Только питаясь сытно и плотно, можно выжить в суровом климате и сохранить здоровье. В общем, лично я быстро привыкла к рыбе, крупам, фасоли и всевозможным соленьям.

Вздыхаю. Так, ладно, можно сколько угодно оттягивать этот неприятный момент, но он всё равно наступит. Закусив губу, тянусь к левому запястью, морщусь, расстёгивая тёмно-коричневый ремешок.