Измена. (не) Любимая жена

— Звучит так, будто взял выходной, — поёжилась я, избегая смотреть на него.

— Более ошибочное определение сложно придумать, — он помолчал, как будто поначалу не собирался развивать свою мысль, но всё же продолжил. — Лиля, догадаться несложно.

Моё сердце снова совершило кульбит.

— Я занят тем, что разбираюсь в нашей с тобой ситуации.

Я тоже уткнулась взглядом в лобовое стекло:

— Подыскиваешь юристов?

И эта фраза всё же заставила его оторвать взгляд от дороги и взглянуть на меня:

— А ты этого хочешь?

— Чего? — притворилась я дурочкой.

— Брось. Ты понимаешь, о чём я.

И только тут я осознала, что не знаю ответа на этот вопрос. Несколько ней назад казалось, что знала. Знала на все сто процентов. Ответ был для меня очевиден. Но я настолько долго варилась в ядовитом и насыщенном вареве мощных, порой противоречивых эмоций, что будто бы окончательно утратила ощущение и понимание того, чего реально хочу и что считаю для себя незыблемо правильным.

— Понимаю, — едва слышно отозвалась я. — Но раз уж ты провёл этот день продуктивно, разбираясь в нашей с тобой ситуации, но при этом не спешишь делиться, думаю, я в категории личного нахожусь исключительно номинально.

— Я ничем не делюсь, потому что делиться промежуточными результатами без толку. Всех ответов я пока не нашёл.

— Надеюсь… надеюсь, тебе не пришлось ни к кому применять силу в поисках этих ответов, — рискнула я.

Но Герман то ли не счёл нужным темнить, то ли не считал моей уловки. Мотнул головой.

— Не пришлось. Пусть и хотелось бы.

Вероятно, исчезновение Алексеева никакого отношения к нему всё-таки не имело. Господи, пожалуйста, пусть это будет правдой!

Остаток дороги мы провели в молчании, каждый погружённый в свои невесёлые мысли.

Вопрос о ближайшем будущем висел в воздухе, но пока никто из нас не решался взяться за него всерьёз, довести разговор до конца и определиться, что же нам делать дальше.

За мужа я говорить не могла, но для себя оправдание отыскала. Как только ситуация хоть чуточку прояснится, как только я поговорю с Алексеевым и докопаюсь до правды, это и послужит точкой обратного отсчёта. Тогда можно уже и садиться за стол финальных переговоров.

Сейчас затевать подобное было опасно.

Тем более что наши последние переговоры на кухне завершились за мгновение до катастрофы.

Поэтому в фойе мы расстались как незнакомцы, и я поспешила к себе, стараясь не думать о том, что принесёт завтрашний день.

И правильно сделала. Всё равно ни за что не угадала бы.

Глава 42

— Герман Александрович, ваша корреспонденция! — Ольга протягивала ему пачку бумаг, которые он принял у неё и рук и поблагодарил кивком, входя в свой кабинет.

В телефонной трубке звучал голос отчитывавшегося о проделанной работе Ильмина:

— …поэтому не исключено, что он из города выехал. Причём ещё накануне. Ребята поехали пробить информацию по одному из адресов.

— Держи в курсе.

— Принял.

Вчерашний вечер, который он втайне надеялся провести совсем по-другому, превратился в череду созвонов. И не было бы так досадно, если бы эти созвоны хоть как-то сработали. Но ни один из проведённых вчера телефонных звонков пока не дал результатов.

Куда подевался этот Алексеев, выяснить до сих пор не удалось. Если дело и дальше пойдёт настолько туго, он специальных людей к поискам подключит. В выборе способов достичь желаемого Герман сейчас не особенно привередничал.

— Кофе вам принести? — вновь напомнила о себе его заботливая секретарша.

И прежде чем закрыть за собой дверь кабинета, Герман бросил взгляд через плечо:

— Минут через пятнадцать.

— Будет сделано.

— Спасибо.

Дошагав до стола, он сгрузил на него пачку писем, требовавших его непосредственного внимания. Туда же отправился телефон.

Герман стащил с себя пиджак, ослабил узел галстука.

Сложно было приноровиться к столь резко сменившемуся темпу развития ситуации. Под гору, в тартарары всё летело с такой скоростью, с таким лихим энтузиазмом, что мозг не успевал порой обрабатывать всю информацию. Но стоило поднапрячься, чтобы сориентироваться в этом мутном потоке, и всё резко застопорилось.

Информация увиливала, нужные люди не отыскивались, все усилия докопаться до истины вязли в странной смеси чужого злого умысла и неудачно складывавшихся обстоятельств.

Кто ставил палки в колёса? Игнатьева? Этот потерявшийся вдруг Алексеев? Кто-то ещё?

Для того, чтобы наверняка во всём разобраться, уже давно стоило нанять армию профессиональных ищеек. Если бы не опасения, что информация просочится-таки в прессу или ещё куда-нибудь, и это накануне важной для всей компании презентации. Сейчас он не имел права жертвовать репутацией бренда из-за личных проблем. Потому что будущее холдинга — это не только его будущее. Он отвечает за тех, кто на него работает, и Герман очень хорошо осознавал эту ответственность, каким бы тяжким бременем она сейчас ни ложилась на его порядком уставшие плечи.

Стоило об этом подумать, как телефон завибрировал снова. Один из партнёров. Минский. Неизменный подстраховщик.

Герман мельком взглянул на расписание сегодняшних встреч, гадая, успеет ли выпить свой утренний кофе.

— Герман, привет. Звоню уточнить по поводу наших майских договорённостей. Всё в силе?

— Всё в силе. Образцы брендовой продукции вам уже выслали. Буклеты — тоже.

— Да, да, всё получили. Благодарю. Видел рекламу свежего номера Tatler на билбордах. Отличный ход!

Значит, они уже по полной запустили промо-кампанию. В этом плане всё складывалось гладко. Хоть где-то…

— Мы посчитали, такая реклама будет нелишней.

— Безусловно, безусловно… — и его собеседник пустился в славословия, прозрачно намекая, как доволен динамикой, с которой развивается новое направление в их общей брендовой политике.

А Герман меж тем совершено не к месту вспомнил, в каком нежелательном направлении развивался вчерашний вечер.

Он, как последний идиот, проторчал почти до полуночи на пустой кухне в надежде, что Лиля всё-таки спустится. Туда его гнали недавние воспоминания и смутное желание всё повторить без оглядки на последствия.

Но Лиля так и не спустилась. Кажется, она была не голодна. А вот его неуместный и в чём-то даже постыдный голод давал о себе знать всё чаще, требовал от него действий.

Но даже если оставить его желания в стороне… он хотел бы извиниться перед ней за своё косноязычие в машине и объяснить, что действительно погряз в честных попытках разобраться в происходящем и лично отыскать ответы на все вопросы.

Он попрощался с Минским, отложил телефон, и в кабинет вошли Ольга с его свежесваренным кофе.