Измена. Не прощу твою ложь

Поднимаю листочек с пола, с отпечатанным грязным следом Илоны. Мельком изучаю, что там написано и с восторгом цокаю языком, с интересом наклоняюсь уже за вторым, потом за третьим.

– Хм... Ну надо же так тупо подставиться при свидетелях. А, Дим? Меня, как свою дочь, ты не заткнешь. Ты это знаешь! Теперь я понимаю, почему ты решил, что мы все в дружном сговоре... – сую стопку бумажек под нос Марку. – Ты это подписывал?

– Я... Э... Не помню. Не знаю... – блеет тот. Тфу, блин, баран, а не муж.

– Если подписал, то поздравляю, Марк! Ты очень богатый человек. Жаль, что временно. Ты даже не представляешь, как нам всем крупно повезло.

Надо же, как я вовремя. С поличным взял! Присаживаюсь на край кровати Марка с бумагами в руках.

– Меня зовут Лев, мы не знакомы. Но, я думаю, тебе будет интересно услышать о том, что он собирался с тобой сделать?

48. Никуда он не денется!

Лев

– Ну что, сообразим на троих? Пора поговорить по-мужски.
– Присаживаюсь на уголок кровати, потому что ножки единственного стула жалобно разъезжаются по линолеуму под тяжестью Димкиной туши.

– Вот смотри... Судя по этим документам, сейчас тебе, Марк, принадлежит фирма Быстрицкого. Она у него не одна, но именно «твой» бизнес строит элитные коттеджи.
– Тычу в лицо Марку бумаги, будто он может что-то в них понять.
– Как написано в буклетах: «В экологически чистом районе на берегу красивейшей реки, ваш уютный домик в скандинавском стиле...»

Последние слова произношу, пристально глядя на Димку, который, делая вид, что его это не касается, лезет в карман, достает носовой платок и шумно сморкается, заглушая фразу.

– Фу, Дмитрий Евгеньевич, как некрасиво. Я про ваши манеры, и ваши намерения.

– А не пошел бы ты... – гневно огрызается тот.

– Итак, продолжим... Ты, Марк, по бумагам являешься ответственным лицом. Именно к тебе пойдут люди, которые так и не дождутся уютных домиков в скандинавском стиле. А вот это, – Показываю ему другую бумажку, - договор на оказание услуг по обслуживанию этого элитного безобразия, и принадлежит эта фирма-однодневка твоему деловому партнеру, которого в данный момент накрыл приступ насморка. Стандартная схема по отмыву бабла, да? Дима, чего скажешь?

– Все по-честному, все по закону... – бормочет Быстрицкий, пряча скомканный платок в карман. – Имею право.

Вижу по стеклянным глазам Марка, что ему ни фига не понятно. Но ему, скорее всего, сейчас по барабану все схемы мира, потому что его заботят другие дела. Как бы не старался вызвать у себя презрение к Ленкиному мужу, все равно чувствую укол жалости. Все-таки попал мужик качественно, и даже семьи, которая способна поддержать в любой ситуации, он себя лишил.

– Марк, мне нужно, чтобы ты понимал, что происходит. Вот здесь приложение, согласно которому ты переводишь на счет этой фирмы только за вывоз мусора десятки миллионов рублей. Дороговато, не находишь? А вот здесь – благоустройство пешеходной тропы... А вот это – оборудование пляжной зоны... Люди тебе переводят деньги, а ты их отдаешь, якобы, субподрядчику. Все по закону, Димон прав. Только, когда к тебе придут люди и будут требовать свои дома, ты им ничего не сможешь дать – денег-то нет, вместо коттеджей – пара скамеек, тропинка и пластиковый лежак. Хотя, о чем я... Скорее всего, к тебе никто и не пришел бы. Потому что зачем кому-то знать, как и в каких условиях были получены эти подписи, договора, выполнены переводы всех этих миллионов. Скорее всего тебя, Марк, после выписки из больницы с тобой что-нибудь бы случилось...

Марк молчит. Что бы не говорил Димка, ему все-таки крепко досталось. Мне не понравилась странная тень легкой улыбки, которая прошла по его лицу при упоминании несчастного случая. Будто эта мысль его уже не пугает.

– Вот на хрена ты влазишь каждый раз, - шипит Быстрицкий. – Хоть бы просвещал его при адвокатах, а не при мне.

– Я это специально делаю, - чеканю каждое слово, повернувшись к своему врагу, - я хочу, чтобы ты понял, что я в курсе твоих махинаций. Ты не скроешься, не обманешь, не вывернешься. Я и моя служба безопасности будем следить за каждым твоим шагом. Эта семья под моей защитой, ты понял? И этот человек станет моим главным свидетелем! Ты будешь отвечать за любую неприятность, которая произойдет с ним и с его близкими, потому что я не стану разбираться. Если у Марка будет несварение от больничной еды, я волью в тебя литр слабительного. Если его дочка разобьет коленку, ты сломаешь ногу. Если его жена...

– Жена, - больничная палата наполняется бульканьем, которое у Быстрицкого заменяет смех, - только не говори мне, что ты со мной сделаешь, потому что твои сексуальные фантазии могут зайти слишком далеко. Что ты сделаешь со мной после того, как отымеешь его жену?

– Как давно вы любовники? – внезапно подает голос Марк. Он впервые проявляет интерес к беседе.
– Я сразу понял, что это ты. Ленкин новый мужик, которого видела Илона.

Устало провожу рукой по лицу, затем долго тру глаза. Не должны мы обсуждать сейчас все эти вещи в больничной палате, еще и в присутствии Быстрицкого.

Как объяснить мне этому запутавшемуся и больному человеку, кем стала его жена для меня. Я и сам для себя внятно не могу ответить на этот вопрос.

Воспользовавшись моим замешательством, Быстрицкий со скоростью, которую от него сложно было ожидать, бросается к двери. Он чуть не сбивает с ног Илону, которая ойкает, испуганно шарахается, и с грохотом роняет стакан.

Не обращая внимания на дочь, Быстрицкий вырывается в коридор. Явно пытается бежать к выходу.

– Не обращай внимания, - говорю Марку в ответ на его взволнованный взгляд, - он никуда не денется. У его машины стоят мои люди. Покараулим его до возбуждения дела, потом им займутся правоохранительные органы.

– Почему ты помогаешь мне? – тихо спрашивает Марк, воспользовавшись тем, что Илона, подбирая осколки стакана, замешкалась у входа.

– Я помогаю не тебе, а твоей жене и детям. Хочу я этого или нет, но, пока твоя жизнь связана с их жизнями, мне придется вытаскивать и тебя. Надеюсь, это ненадолго.

– Что ненадолго?

– Думаю, что скоро ваша связь перестанет существовать. – Марк смущенно отводит взгляд. – Кстати, к тебе там дочки просятся зайти. Ты бы выгнал ее на время? – киваю в сторону Илоны. – Все-таки дети, надо соблюдать гигиену моральную и физическую. А она у тебя какая-то... грязная.

49. И точка

Переложив ответственность за безопасность Марка на плечи Льва, все равно не могу успокоиться. Ужасно волнуюсь, перед разговором дочек и Марка. Это будет точка, которую поставим мы вместе.

Пожалуй, последнее важное общее дело, которое нам предстоит.

Всем остальным займутся адвокаты, но сохранить человеческие отношения, как мама и папа, а не муж и жена – это можем сделать только мы сами.

Развод – нервное дело. Хотя понимаю, что я не первая и не последняя расстаюсь с мужем. Но почему-то все, что происходит сейчас со мной, кажется каким-то апогеем переживаний. Неужели, бывает хуже, чем у меня?

Пока мы ждём в фойе, девчонки сидят подозрительно тихие – Ксюша рисует в блокноте, Даша сосредоточенно сопит и вяло отвечает на мои вопросы.

Сама виновата, нужно было самой сказать им правду, но я смалодушничала, хотела свалить ответственность на Марка. В итоге получила Илону, которая пыталась сама познакомиться с моими девочками.

Детей совершенно напрасно считают наивными и глупыми. В восемь лет девчонки очень чётко улавливают родительские эмоции.

Их любимый папочка – это модель, по которой они будут искать себе будущего мужа. Других мужчин ведь в их жизни нет. И я придушу Марка, если он сейчас добьёт счастливую семейную жизнь моих дочерей. Он и так уже достаточно продвинулся в этом направлении.