Измена. Новая жизнь
Шрифт:
Тем не менее мы приятельствовали. Вместе проводили время. И Антон всегда ревновал меня к своему другу. Вначале немного в шутку, а потом, после очередного скандала в Бориной семье, всерьёз.
Ляля не хотела детей из-за своей карьеры. А Борька мечтал о большой семье.
Каким боком я попала под ревнивый взгляд мужа, не представляю. Но, зная его чувство, я всегда старалась избегать Бориса.
И только сейчас я в полной мере поняла Антона.
Вот оно как ощущается. Кислотой и желчью в горле. Ядом в сердце. Красным туманом в голове.
Седьмая глава
Мои
Моя мама родилась на Фруктовой улице. У бабушки с дедом было две комнаты в доме с деревянными перекрытиями. Сложно идентифицировать точно, но по моим представлениям и по выцветшим фото, это трёх или четырёхэтажный дом, построенный ещё до войны в деревне Фруктовка. С большой прихожей и пятью или шестью комнатами на разных хозяев. В одной из комнат было огромное окно, под которым зимой намерзал лёд, по воспоминаниям бабушки.
Я помнила её рассказы. Я была маленькая и мне было ужасно, просто до слёз, жалко маленькую мою мамочку, что мёрзла у окна.
Все эти дома давно снесли, а жильцов расселили. Мои поехали жить в новый район. Ужасно далёкий. Но со своим метро. И практически в лесу.
Говорят, что когда проектировали Ясенево, то его проспекты были рассчитаны на аварийную посадку самолётов. Не знаю, насколько это правда, но улицы в районе реально широкие. Надо только дотолкаться до них в пробках по Профсоюзной.
К моим я доехала уже спокойная. Прелесть расстояния. Пока доберёшься – уже перекипишь и примешь решение.
Тем более странной для меня была реакция моей мамы.
– Зачем ты уехала от мужа? – возмущалась она.
– Мне неприятно и неловко было там находиться. Два пьяных похмельных друга. Зачем я им? – пожала я плечами.
– То есть ты бросила беспомощного пьяного мужа на его шального друга и уехала? – взмахнула руками моя мамочка.
– Мам! Беспомощному мальчику тридцать шесть годиков. Справился же он самостоятельно с чрезмерным выпиванием. Справится и с похмельем. Я ему не нянька! – ответила я.
– Вся твоя беда в том, что ты не ухаживаешь за мужем! Нельзя бросать мужчин на самотёк! Он должен знать, что нужен тебе любой! – мама в последнее время ударилась в гиперопеку.
– Мам, давай не будем ругаться. Как папа? – постаралась я отвлечь её.
– Папа твой – упрямый баран! Он уже вполне может досрочно выйти на пенсию и бросить работу. Скажи ты ему! Он меня не слушает! А Ярик приезжал, так и вовсе стал на сторону отца! – мама легко переключилась на другую тему.
– Ну если мой серьёзный старший брат так считает, то, похоже, что отцу действительно лучше ещё немного поработать? – спросила я, проходя в комнату и здороваясь с отцом.
– Тем более что я не кирпичи таскаю, а лекции читаю. И с молодёжью рядом свой возраст воспринимается легче, – вклинился в наш разговор отец.
Шестьдесят три года, а ума нет! – вынесла свой вердикт мама и ушла на кухню шуршать чайником.
Мама раньше тоже преподавала в университете вместе с отцом, но вот уже чуть больше года, как она вышла на пенсию и мечтала вместе с папой жить на даче в Савелово. И всячески продавливала эту тему.
Очень ей хотелось простой
деревенской жизни, которую она не знала и не представляла всех трудностей.Пока ужинали, пока делились новостями, и я была занята разговорами с родителями, мысли о муже не беспокоили меня, и я вроде совсем успокоилась.
Но стоило лечь на свою знакомую детскую кровать, укутаться своим пледом и уткнуться носом в подушку, что пахнет домом и мамой, как на меня хлынули потоком недавние переживания.
Водопадом.
Ревность, непонимание, обида, горечь разочарования, облегчение при виде Бориса и обида на слова Антона.
Я так и не поняла: они напились вместе? Отчего тогда Борька более трезв? Или у него сказывается опыт и, так сказать, стаж пьянства? С чего вообще, зачем нужно было так пить?
Это так не похоже на моего мужа.
А что ещё я не знаю о нём?
Как же счастливо я прожила свои семейные годы! Знать не знала ни о каких сомнениях. В любви и доверии.
А теперь доверие уходило из нашей жизни, словно вода в сухой песок.
Я даже рада, что попросила Бориса уволить эту Оксану. Пусть я выгляжу как самодура. Плевать.
Уснула я только под утро. Забылась тревожным коротким сном.
Разбудил меня Антон.
Он сидел рядом со мной на моей кровати. Рядом с подушкой лежали ароматные цветы. Нежно-сиреневые ирисы с яркими жёлтыми сердцевинами тонко и нежно пахли весной.
Стоило мне зашевелиться и открыть глаза, как муж взял мою руку и прижал к своему лицу.
Антон смотрел на меня сквозь мои пальцы так, словно я его сокровище.
– Прости меня! – тихо попросил он.
– За что? – также тихо шепнула я.
– За резкость и за пьянку. За то, что совсем закрутился со своей работой, – он поцеловал нежно мои пальцы.
– Работа – это важно – пробормотала я, гладя кончиками пальцев его лицо. Обводя контур скул. Трогая свежевыбритые щёки.
– Я сегодня-завтра передам дела Борису, и мы вдвоём поедем в отпуск. Глупо упускать такую возможность. Куда бы ты хотела? – прошептал Антон, склоняясь ко мне и целуя глаза.
– Всё равно. Лишь бы только вдвоём, – я потянулась к нему губами, уже не очень понимая, что он от меня хочет.
Какие могут быть разговоры, когда такие родные и горячие губы находятся так близко от меня, когда всё, что было вчера, что давило и терзало, сейчас развеялось словно морок, как страшный сон.
Антон любит меня.
Мы преодолели этот кризис!
– Ты прости меня за ревностные выпады рядом с Борисом. Мне сложно сдержаться. А уж пьяным я вообще слетел с катушек, как увидел вас рядом, – говорил Антон позднее, уплетая с аппетитом мамины котлетки на кухне.
– Я понимаю тебя. Потому что тоже ревную! – призналась я.
– Ты? Меня? Это невозможно! Для меня нет женщин вокруг. Только коллеги. Не ревнуй. Не рви сердечко, – проникновенно ответил мне Антон.
Вечером на следующий день мы улетели на Мальдивы.
Восьмая глава
Мальдивы были прекрасны как сказочный сон.
И хотя погода была не очень, дул ветер с моря, поднимая волну, и по вечерам шёл дождь, но как же сладко под шум волн и ветра, под песню дождя наслаждаться объятиями любимого мужа!