Измена. Отбор для предателя

— Зачем тебе все это? — спрашиваю я. — Ты ведь не такая сволочь, как этот Финч. Я вижу, что в тебе есть что-то хорошее, что-то человечное. Неужели ты станешь пытать меня?

Он подходит ближе и поднимает мою голову.

— Ну, смотри. И чего хорошего ты во мне увидела, девочка?

Я смотрю в его мужественное лицо, в его глаза, в глубине которых прячется едва заметная искра смеха и не верю в то, что он правда может сделать то, что приказал ему епископ.

— Твои глаза, — говорю я, — они не злые. Я не поверю, что ты можешь пытать беззащитных.

— Ты возомнила, что знаешь обо мне больше, чем знаю я сам?

— Скажи, что это не так.

Он качает головой и отпускает мой подбородок, отворачиваясь от меня. Склоняется над столом и упирается в него руками, словно тяжело о чем-то раздумывая.

— Блэйк, помоги мне, — говорю я, рискуя тронуть его за плечо, — я должна вернуть их.

— Кого?

— Моих дочерей. Я должна быть с ними. Я не знаю как, но должен быть способ.

— Так ты хочешь отомстить своему дракону?

— Месть мне ни к чему, — говорю я, — я только хочу забрать дочерей, а он… Жизнь его накажет, рано или поздно. Моя мать, умирая, сказала, что он пожалеет, если с моей головы упадет хоть один волос.

— А он обрил их сразу все… — усмехается Блэйк. — Твоя мать была ведьмой, как и ты. Хорошо, что ты сама призналась.

— Она не была…

— Да, а ты не умеешь приручать диких волков, Элис.

— Я не знала, что у меня есть такой дар.

Блэйк молча разворачивается и подходит к горящей жаровне, на которой лежат раскаленные железки.

Его лицо озаряется зловещим светом красных углей, когда он достает клещи, раскаленные добела.

— Сейчас ты будешь кричать, — говорит вдруг Блэйк. — Кричать так громко, словно я пытаюсь выдрать тебе ноготь вот этими раскаленными клещами.

— Что? — делаю я шаг назад и закрываюсь руками.

— Они должны слышать.

Он приближается ко мне так близко, что я могу ощущать на своей щеке его горячее дыхание.

— Кричи, девочка, вспомни, как ты рожала свое дитя, и поверь в свою страдание, словно оно реально. Воскреси в воспоминаниях всю свою боль, все свое отчаяние, всю обиду, что тебе причинили и кричи так громко, как только можешь. Умоляй меня, плачь и дрожи. Они должны поверить.

От шепота Блэйка по всему моему телу бегут мурашки. Я зажмуриваюсь, чувствуя, как его рука ложится на мою шею.

— Воскреси свою боль, если хочешь вернуть их, Элис.

41

— Что ты сделал с ней? — ошарашенно спрашивает Клем, когда Блэйк заводит меня в комнату.

Она прикрывает рот от ужаса и бережно берет меня за руки, обматанные окрававленными бинтами.

— Ах ты тварь, — шипит она в спину уходящего Блэйка и вскакивает на ноги. Но встречается лишь с дверью, которую он захлопывает и запирает у нее перед носом. — Урод! Дай мне только добраться до тебя, я лично сделаю из тебя…

— Клем! Хватит! — останавливаю я ее. — Пожалуйста….

Она поворачивается ко мне и качает головой.

— Он ответит за то, что сделал.

— Он ничего не сделал, — говорю я.

— Он издевался над тобой, пытал тебя, а ты говоришь, что он ничего не сделал? Его мало убить за это. Мало на твою долю выпало испытаний, так этот подонок еще добавил?

Я вижу, как на ее лице выступают слезы. Она снова подходит ко мне и обнимает меня.

Она видит бинты на моих руках, видит мое изможденное лицо, и разумеется, что еще она может подумать?

Как и обещал Блэйк, когда давал мне корень красного папоротника, эффект длится до сих пор, несмотря на то, что он уже полностью растворился, оставив во рту лишь нестерпимую горечь.

— Вот возьми, — сказал он. — положи под язык. Держи во рту, пока не растворится.

— Зачем это?

— Увидишь.

Я поняла, что он имел ввиду, только когда он вывел меня из пыточной камеры и повел по коридору. Меня трясло всем телом, словно в лихорадке. Мельком бросив взгляд в одно из зеркал, прикрепленных в стене я увидела свое лицо и не узнала себя.

Черные круги под глазами, на лице застыла маска чудовищной боли и отчаяния. На подбородке и щеке появились красные пятна, похожие на ссадины, две окровавленные слезные дорожки на щеках.

Я спотыкаюсь, увидев это, и Блэйк подхватывает меня сильными руками, чтобы я не упала.

— Осторожнее.

— Инквизитор Блэйк, — вдруг слышу я голос. — Это новенькая девочка? Неплохой улов, неплохой. Слухи уже поползли, что ты привез двух обворожительных красоток, чтобы они послужили господу.

Незнакомец в такой же мантии, как у Блэйка, смотрит мне в лицо и морщится.

— Красивая, но ты, кажется, перестарался. Что же она такое натворила? Ведьма что ли?

— Вроде того, — говорит Блэйк, долго не колоась, пришлось переломать пальцы.

— И что узнал?

— Епископ получит доклад сегодня ночью, прости, Шелли, я спешу.

— Да, да, разумеется.

— Может нужна помощь, подлечить ведьмочку? — спрашивает Шелли с улыбкой, если пальцы сломаны, могут неправильно срастись. А я специализировался на медицине…

— Я позабочусь об этом. Спасибо за твое участие. Мне, к сожалению надо спешить. Еще куча дел. Я только вернулся из монастыря, а на меня уже навалилось все сразу.

— Да, да… — говорит задумчиво Шелли. — Надеюсь она не будет держать на нас зла. Я смотрю ты ей уже выдал амулет.

— Как и любой послушнице. Теперь она — собственность инквизиции.

— Надеюсь, можно будет к ней наведаться, когда она поправится. Поговорить о духовном росте, так сказать. Кхм..

— Это уж как она сама пожелает. Сейчас ей не до этого, сам видишь.

— Ты, конечно, совершенно бессердечный, — восхищенно говорит Шелли. — Я бы не смог пытать такого ангелочка.

В ответ на это Блэйк только морщится.

— Я служу инквизиции и делаю все, что должно.

— Да… Как и мы все.

Когда Шелли остается позади и мы продолжаем двигаться вдвоем, Блэйк шепотом говорит мне:

— Сразу прибежал. Сейчас он уже спешит к епископу, чтобы доложить о том, что я исполнил приказ, как положено.

— Он ничего не делал, Клем, — говорю я, выныривая из воспоминаний.