Измена. Проиграть любовь

– А почему ты никак не оставишь меня в покое? – риторический вопрос, учитывая его признания. Удивительно, но Хоффман замолкает и, когда я уже собираюсь отключаться, возвращается со словами, которые я меньше всего ожидаю услышать.

– Ты ведь не помнишь меня, Кир? – его усмешка носит злой оттенок. – Конечно, не помнишь, ведь тогда твой взгляд искал только одного мужчину. Того, кто плевать хотел на твою верность, любовь и принципы.

– Хоффман, сколько ты выпил? – вопрос с насмешкой, но мне совершенно не смешно. Мне не нравится ни тон, ни смысл этого разговора.

– В тот день ни капли. Мы ведь встретились гораздо раньше, чем на вводной лекции в середине сентября. Помнишь открытие городского исторического музея после двухлетней реконструкции? – конечно, помню, потому что, для разнообразия, на посещении приёма настояла я, а не Самсонов. – Как сейчас помню, отец разглагольствует о моём очередном неправильном выборе, вокруг знакомые малоприятные рожи, духи близстоящих дам вызывают тошноту и от очередных прибывающих гостей никто не ждёт ничего интересного. Но в дверях ты – в бледно-жёлтом струящемся платье, открыто улыбаешься, опираясь на руку своего муженька.

– Ты… – голос срывается. Меньше всего мне нужен маньяк-преследователь! Этого моя психика точно не переживёт! – Хоффман, скажи, что ты всё это придумал!

– Если бы.

Глава 20

– Я могу перечислить всех, с кем ты говорила в тот вечер, – невозмутимо продолжает он и, кажется, делает глоток. – Рассказать сколько раз ладонь твоего мужа опускалась ниже, чем я мог вытерпеть. И вспомнить с точностью до минуты во сколько вы решили, что с вас хватит.

Вообще, в тот вечер хватило Самсонову, лично я могла ещё полночи обсуждать с Иваном Аркадьевичем, руководителем музея, стратегию и перспективы развития. И то, что часть экспозиции давно пора переводить в онлайн-формат. Но Хоффман?! У меня не промелькнуло и доли узнавания, когда мы встретились на первой вводной лекции.

– Хоффман, это всё больше становится похожим на плохой триллер. Ты решил меня запугать?

– Запугать? – тихий смешок. – Кир, ты правда не понимаешь или талантливо притворяешься?

– Я – не понимаю. Ты пытаешься убедить меня в собственной влюблённости с первого взгляда? Так мне давно не восемнадцать и этот номер не пройдёт.

– Я не собираюсь ни в чём тебя убеждать. Всего лишь предлагаю отбросить лишнее и задуматься. Кто ещё согласится ради тебя повторно поступить в университет и терпеть целый грёбанный год, пока ты узнаешь об изменах своего мужа?

– Ради меня?! – вот это наглость и непомерное эго! – Не путай, Хоффман, это ты делаешь ради себя! Если бы ты думал обо мне, давно бы исчез из моей жизни!

– Серьёзно? – усмехнулся он. – А мне почему-то казалось, что ты не против моего близкого присутствия. А, Кира? Будешь врать, что тебя ко мне не тянет?

– Хоффман, ты…

– Гри-иша, ну где ты пропал? – готова поспорить, что манерный голос принадлежит той самой безмолвной блондинке из зоопарка. – Я соску-училась! – мой издевательский смешок.

– Иди, Гриша, по тебе там скучают.

– Кира! – наверняка сейчас должна быть очередная глупость, но я перебиваю.

– Забудь обо мне, Хоффман! Тем более, что в пользу этого у тебя такие весомые аргументы, – я отключаюсь, зная, что он прекрасно понимает, что я имела в виду.

Но задуматься об этом я не успеваю.

– Я раздала всем на орехи и теперь могу нормально говорить, – голос у Агаты на удивление запыхавшийся. Неужели и правда всем попало?

– Поздравляю! – весело фыркаю в трубку. – Отдыхала бы, раз все по лавкам.

– Так я и отдыхаю, – она подхватывает мой тон, – дверь открой.

Мне требуется минута, чтобы осознать её слова.

– Самсонова, ау! Приём! Ты ещё здесь? Дверь, говорю, открывай, а то буду звонить – Сашку разбужу!

Такого за пятнадцать лет дружбы у нас ещё не было. Всё ещё ошарашенная, я распахиваю дверь, а за ней действительно стоит Агатка с объёмным пакетом в руках.

– Открывай сова, медведь пришёл! – она весело подмигивает и проходит в квартиру.

– Ты как здесь? – меня разом накрывает детская беспомощность, и я просто стою, пока она снимает высоченные лодочки и скидывает безразмерный светлый пиджак. У мужа стащила или поддалась моде?

– Молча, Кир! – потеснив меня, Агата прямой наводкой идёт на кухню.

К тому моменту, как я отмираю, на столе уже стоит Ред Лейбл и Кола для меня, и сухое красное для неё. Закусывать предполагается двумя видами сыра, пирожными и виноградом.

– У меня полный холодильник еды, – замечаю я.

– С чем тебя и поздравляю! – Агата быстро моет руки тут же, на кухне, и достаёт тарелки под сыр и виноград.

Из всей нашей старой компании я продолжала общаться только с ней, с остальными ограничиваясь поздравлениями по большим праздникам. И именно она знает эту квартиру едва ли хуже меня – мы часто веселились здесь в выходные, когда мои родители уезжали на дачу.

Проходит пара минут, а стол уже накрыт, бутылки откупорены, и мне в руку всунут бокал. Агата садится напротив и это настолько неожиданно, и чертовски приятно, что у меня снова слезятся глаза. Долбанные нервы! Одной ночи с весёлым соседом явно не хватило, чтобы успокоиться окончательно.

– А теперь можешь рассказывать! – разрешает Агата и делает глоток.

– Как ты пьёшь эту кислятину? – вместо рассказа в миллионный раз удивляюсь я.

– Так же, как ты эту синтетическую дрянь, – она кивает на мой бокал. – Ну, так что, кто начнёт? Я с историей о твоём муже или ты о нём же?

– Мы разводимся.

А смысл тянуть, если она здесь? Всё лаконично и по делу, но Агате почему-то не нравится.

– Знаешь, – задумчиво начинает она, – это я поняла в тот момент, когда Кирилл возник на этаже. Когда он предложил зайти ко мне в кабинет, я осознала, что дело пахнет керосином. Но стоило ему начать говорить… Короче, мой отказ был быстрым и окончательным.

– Отказ в чём?

– Помочь тебя вернуть.

Пока я осознаю размер подставы, Агата накалывает кусочек пирожного. Она отказалась и для меня это отличный знак, потому что с её помощью у Самсонова мог появиться реальный шанс наладить отношения.

– Но, вообще, зная тебя, должно было случиться что-то из ряда вон, чтобы ты перестала считать его безгрешным. И одно то, что Кирилл притащился ко мне, да ещё не с пустыми руками, сказало мне гораздо больше, чем он со своими уклончивыми недомолвками.