Измена. Проиграть любовь

– Иди.

И понимающее веселье в серых глазах. Потому что сказать легко – гораздо сложнее выбраться из ненавязчивых, но надёжных объятий. С другой стороны, в моей жизни остался только один главный мужчина – тот самый, что спокойно спит в соседней квартире.

– Спокойной ночи! – Без прощальных поцелуев, грозящих затянуться надолго.

Утром мне с трудом удаётся открыть глаза. Ванная, каша, игры – всё на автомате, а в обед мы ложимся вместе, иначе я просто не доживу до вечера. Вот оно, преимущество восемнадцати лет перед двадцатью семью!

Правда, очень быстро меня будит мелодия звонка.

– Привет, ты дома? – Не удивлюсь, если на Вадиме прошедшая бессонная ночь не сказалась никак!

– Привет, да.

И пусть голос все ещё хриплый со сна, а сознание только-только начинает включаться в работу – слишком послушные ему мурашки уже толпами объявляются под кожей. Потому что то, что отвечает за мои эмоции – не спит.

– Тогда открывай дверь.

Открываю, срочно пытаясь проснуться.

– Признайся честно, ты ведь можешь…

«Открыть дверь и сам», – застревает в горле, когда передо мной оказывается высокий бумажный стакан, от которого во всей прихожей разливается аромат корицы и ванили.

– Я всё могу, – с улыбкой хмыкает Вадим и ставит что-то жутко горячее на тумбу. – Ездил по делам и решил на обратном пути зайти к тебе.

– Что это?

Да какая разница?!

Ведь ладони уже обнимают его за шею, а неспешный, какой-то утренний, поцелуй загоняет сознание туда, откуда оно до этого пыталось выбраться.

– Кофе с корицей, название можешь не спрашивать – не знаю.

Кофе, название, корица… Вадиму идёт расстегнутая чёрная кожаная куртка и деловой вид. Настолько, что руки чешутся от желания оставить её там, где ей самое место – на вешалке.

– Ты же понимаешь насколько это…

– Мило? – улыбается он.

– Волшебно, – и я тоже, но совсем иначе.

– Отдыхай, Кир! – его издевательский поцелуй в лоб смешит Вадима.

– И это всё? – Подавить возмущённое желание не сложно, особенно, пониманием, что всё это игра, не больше. Ровно до того момента, пока мы не останемся наедине.

– Возможно, ты согласишься посмотреть вечером фильм. – Он останавливается в дверях с неизменной улыбкой.

– «Возможно» и «фильм»? – Невозможно не уловить иронию в моих словах.

– Ты же помнишь, решать тебе.

И он закрывает дверь с обратной стороны.

А я решаю, что буду умнее.

Настолько, что киносеанс летит ко всем чертям как только его накрывает осознанием того, что под коротким платьем вместо белья – тонкая ажурная цепочка, обнимающая шею и талию. В конце концов, ведь и меня нельзя назвать святой!

Но это только начало того, чему нельзя дать название. Я и не собираюсь, замечая, что самоедство очень быстро отступает в тень, не смея нарушить спокойствие, которым меня из раза в раз накрывает в обществе Вадима. Правда, было бы слишком просто, если бы всё оставалось так же радужно всегда.

Потому что сделка оформлена. Потому что завтра туда перевозят наши вещи с Комсомольской. Потому что я боюсь представить, что будет дальше. И не могу решить это одна.

За эту неделю вечерний ритуал становится настолько привычным и необходимым, что я иду в душ, крашусь и одеваюсь без участия сознания. И оказываюсь в его квартире также, под шум воды из ванной с ногами забираясь на диван. После первой же нашей совместной ночи Вадим перестал закрывать дверь по вечерам.

Нам нужно поговорить.

У меня есть обязательства – перед собой, перед Сашкой и даже перед Кириллом, но меньше всего мне хочется превращать разговор в дешёвую мелодраму. Как это, вообще, должно выглядеть?!

Я тебя люблю, но мы не можем быть вместе, потому что… Стоп! Я – что?! Идиотская мысль оглушает нелогичностью, невозможность, недоступностью и тем самым ощущением правильности. Чёрта с два! Это – влияние момента и неразрешимых переживаний, и лишний аргумент в пользу скорейшей их решаемости.

– Кира?

В голове вмиг пустеет, а я чувствую себя гормонально зависимым подростком. А как иначе смотреть на лю… близкого мужчину после душа в одном полотенце на бёдрах? Сохраняя разумность – никак.

Вадим садится рядом, и в полумраке комнаты я чувствую привкус крови на языке. Прокусила губу?

– Тебе не кажется, что нам нужно поговорить? – Что-то всё же остаётся, но назвать это разумностью я не могу.

– Кажется.

Я засматриваюсь на одинокую каплю воды, упавшую с коротких волос на плечо, и очень быстро пробивающую себе путь по плечу, груди и животу. Радует, что тянущее беспокойство чувствую не я одна – в этом мы тоже оказываемся удивительно созвучны. Вот только я ни разу не заикнулась о собственном переезде. Так же, как и о том, что квартиру покупает Кирилл, и вопросами обустройства занимается тоже он.

Трусость? Да. Потому что я представляю, как может отреагировать Вадим на эти новости и подозреваю, что после этого хрупкое умиротворение между нами мгновенно разлетится режущими осколками.

– Вадим, я должна…

Ничего я никому не должна! Особенно, когда его ладонь убирает выбившуюся прядь волос, касается скулы, скользит настойчивой лаской по щеке, а внезапно страшно чувствительная нижняя губа ощущает лёгкое поглаживание.

Мы встречаемся неделю. Семь ночей искреннего, незамутнённого посторонней шелухой, восторга, а мне мало! И с каждым разом всё хуже, а это страшно! Действительно, страшно! Но что может моя воля против моих же желаний?

Только опрокинуть на себя того, кто откликается с вдохновением, кажется, даже большим, чем моё.

Я просыпаюсь одна, от звонка будильника и первые минуты осознаю себя в чужой квартире и чужой постели. Сажусь с желанием потереть глаза, но вовремя вспоминаю, что не потрудилась смыть макияж, ложась спать. Хотя какое там спать…

Приятная ломота во всём теле и нега, уговаривающая лечь обратно, не сбивают меня с пути, и я не спеша одеваюсь, по тишине понимая, что Вадима нет. Подтверждает это и записка, найденная на кухонном столе, под связкой новеньких блестящих ключей.

«Вызвали на службу. Не стал тебя будить. Ключи на столе – твои и извини, что не удалось поговорить. Я вернусь через пару дней».

Без подписи, без обращения, зато уверенным размашистым почерком.

Два ключа приятно позвякивают, когда я рассматриваю их на ладони. «Извини, что не удалось поговорить». Да, в общем-то, и говорить не о чем. У меня сын и всё ещё слишком неопределённая жизнь, у него – работа. И я не представляю, как могла бы выглядеть наша совместная линия судьбы, поэтому не стану настаивать на откровениях.