Измена. Проиграть любовь

– Мне плевать, что ты надумала о нашем разводе, но Сашка – и мой сын тоже.

– Ты не сможешь…

– Что? Давать ему лекарства и поить водой через равные промежутки? – Кирилл осторожно касается моей щеки и одно то, что я это позволяю, доказывает, что мне и правда пора отдохнуть. – Кир, я справлюсь.

– Хорошо! – Я решаюсь, сбросив его руку. – Если вдруг что-то случится, сразу же буди!

– Разбужу, – обещает он.

Сашка спит, и я ложусь на кровать в папиной спальне – она ближе, но всё равно не могу уснуть. Слышу, как Кирилл садится на пол – по скрипу лаг, как легко будит Сашку и даёт ему попить, его длинный выдох… и открываю глаза, услышав голос сына.

Голова всё ещё как в тумане, но сумерки за окном недвусмысленно намекают на время.

Сашка сидит на диване, Кирилл – напротив него на стуле и показывает что-то на пальцах. Впервые за последние сутки на осунувшемся лице сына искренняя улыбка и на мгновение я прикрываю глаза, позволив волне облегчения прокатиться по всему телу.

– Мама, смотли, – Сашка замечает меня первым. – Фокус.

Он пытается показать, как одна рука откручивает большой палец другой и весело фырчит.

– Действительно, фокус.

Лоб не горячий, щёки с едва заметным розовым отливом, а глаза – живые, блестящие, наконец-то отражающие, что происходит вокруг.

– Хочу куфать, – просит Сашка.

– Пару часов назад он съел сухарь, – замечает Кирилл.

– И?

– И ничего, – хмыкает он, а я иду греть приготовленную на этот случай гречу.

Кирилл уезжает в середине ночи, убедившись, что Сашке лучше, а я не предлагаю ему остаться на ночь. Благодарность за помощь во мне есть, но всего остального – нет, и он понимает это по одному взгляду. А на следующее утро меня будит привычный скачок рядом.

– Мама!

– Саш? – Словно и не было двух тревожных дней.

– Хочу кафу!

Какое же это счастье, когда ребёнок просто здоров и голоден! Пусть ещё слишком худой, пусть каша на воде, зато со сладким чаем и моим ощущение радости на грани с эйфорией. И по тому, как мы играем всё утро, я понимаю, что смогу всё же съездить в университет.

Папа приезжает к обеду и пустому куриному бульону с сухарями.

– Как Сашка?

– Слава богу, отпустило! – Мы сидим в гостиной и смотрим, как он играет с конструктором. – Пап, со всем этим я забыла тебе сказать, что мы переезжаем.

– Когда? – Вместо недовольства – лёгкая грусть.

– Пока не знаю, но точно не позже, чем через две недели.

– Ты нашла жильё? – Папа подаёт Сашке отлетевший кубик.

– Не совсем, – я чувствую себя некомфортно, говоря об этом, – Кирилл покупает для нас квартиру.

– Кирилл? – он хмурится. – Кира, а ты уверена в том, что это правильно?

– Если честно, не очень, но у него получилось меня убедить.

– А тебе не пора ехать? – Я с тяжёлым вздохом поднимаю на него взгляд.

– Пора, но я не могу.

– Кир, всё будет нормально! Сашке лучше, вместо ужина погрызём сухари с чаем, а график приёма лекарств ты написала крупными печатными буквами! Читать я ещё не разучился.

– Хорошо! – Я встаю рывком и не оглядываюсь, пока не сажусь за руль.

До университета я доезжаю на одном упрямстве, ежесекундно проверяя телефон, а в уме представляя такие ужасы, каких не было даже вчера. Страшно сказать, до чего может додуматься воспалённое беспокойством материнское сознание!

Зачёт не составляет для меня трудности, и Фаина Ивановна останавливает меня на середине второго вопроса.

– Отлично, Самсонова, давайте зачётку.

– Спасибо. – Я протягиваю ей корочку.

– Если у вас всё так хорошо с историей, то в октябре теория социально-массовой коммуникации тоже не вызовет у вас трудностей.

– Я перевожусь в Федеральный, Фаина Ивановна, – она поднимает на меня внимательный взгляд.

– Из-за всей той гадости, что вокруг тебя развернулась? Мне казалось, что вы выше этого…

– Меня мало волнуют слухи, – Разумовская возвращает мне зачётку. – Спасибо!

– Насколько мне известно, Хоффман написал заявление на отчисление. После случившегося.

– Дело даже не в нём. – Хотя чего-то в этом роде я и ожидала. – Во мне, хотя я не думала, что всё это дойдёт и до преподавателей.

– Милая моя, – насмешливо тянет она, – вся это громадина – сплошной змеиный клубок! И не важно первокурсник ты или завкафедрой – темы для обсуждений у всех одни и те же.

– В любом случае, я уже всё решила. Всего вамхорошего, Фаина Ивановна.

– Удачи, Самсонова!

Единственная остановка – в аптеке, для покупки регидратационного порошка, и домой. Но, когда я влетаю в дверь, выходящий из гостиной папа недовольно на меня шикает.

– Сашка только уснул.

– Всё нормально?!

– Кир, если бы что-то случилось, я бы тебе позвонил!

На часах – начало девятого, и мы чинно пьём в кухне чай и болтаем об общих знакомых. Завтра папа собирается возвращаться на дачу, и вскоре мы расходимся, чтобы на следующее утро, сразу после завтрака, проводить его на электричку.

Наступает знаменательный день. Для меня знаменательный – сегодня должно вступить в силу решение суда о разводе и я решаю это отпраздновать. Мы с Сашкой всё же едем в парк.

Погода чудесная – ярко переливаются брызги в фигурных фонтанах, по расходящимся под разными углами аллеям гуляют бабушки и молодые мамы с колясками, а в вышине шелестящих листвой крон весело перекликаются разноголосые птицы. Я иду по центральной аллее, держу за руку окончательно поправившегося Сашку и чувствую, как кружится голова. От кислорода ли или от навалившейся свободы – не знаю.

А ещё не знаю, чего стоило сегодня Кириллу появление в ЗАГСе. Он позвонил мне в субботу и сказал, что моё присутствие не требуется, хватит его заявления о расторжении брака и решения суда. Я не стала спорить, а сегодня утром он сбросил мне фото заверенного ЗАГСом заявления, без каких-либо собственных комментариев.

Мы никогда не станем друзьями, но и забыть друг о друге не сможем потому что нас связывает нечто гораздо большее, чем мифические понятия о любви. Тот, в ком объединилось всё лучшее, что есть в нас. Наш сын.