Измена. Спустя годы. Бывший, ты не купишь меня!
Шрифт:
Я хочу броситься на Манкирова, выцарапать глубокие глаза, стереть с лица усмешку победителя – но сдерживаюсь. Только смотрю на него, вкладывая всю ярость в этот взгляд.
Потом медленно разворачиваюсь.
Он настигает меня, как зверь, ещё до того, как я делаю первый шаг прочь, к свободе. Хватает за запястье, потом за второе, разворачивает к себе. Продолжает ухмыляться.
– Может, не так ты и изменилась, Аля, – шепчет он мне, наклоняясь к моему лицу. Поднимает мои руки над головой. Его губы так близко! Почти целует, а на деле – показывает свою силу, превосходство, власть. Мы дышим одним воздухом. Я снова улавливаю древесный аромат дорогого парфюма. – Пытаешься
Одной рукой удерживает как в тисках мои запястья, а второй проводит по спине, останавливается на пояснице. Я задыхаюсь от простой властности страстного жеста. Гляжу ему в глаза и выплёвываю:
– Я отказываюсь.
Понимая, что сейчас он вышвырнет меня со всеми моими дурацкими надеждами вон.
Уже зная, что я вернусь.
5. Хищник
Не вышвырнул. Подождал, пока сама уйду. А я убегала на остатках адреналина, не смея обернуться, зная, что Манкиров наблюдает за мной. Он контролировал ситуацию, он контролировал все.
Почему на эту сволочь так отзывается сердце? Почему дыхание перехватывает, как подумаю о его горячем дыхании на моих губах, о неслучившемся поцелуе. Я знаю, каким был бы этот поцелуй: ненасытным, жёстким, словно он ест, а не ласкает.
.
Я провожу пальцами по волосам, по рукаву пальто, к запястью левой руки. Кожа на нем все ещё горит, словно мужчина по-прежнему держит меня, а его жаркая кожа греет мои вены… И тут смотрю в зеркало прихожей: там отражается уставшая женщина в дешёвом пальто в клетку, с чуть потрёпанной сумкой, со взъерошенными русыми волосами, с растерянным и немного детским выражением лица. Смотрю на себя – и вспоминаю его. Волосок к волоску, блестящий Порш, кожаные ботинки, костюм без единой ворсинки на дорогущей ткани.
Мы – не пара. Никогда не были. Он мне сам тогда сказал, беременной, обожающей его и готовой простить ему всё.
.
"Убирайся уже, – звучит в моих ушах. – И чтобы чеки из клиники переслала. Мне не нужны потом проблемы".
"Пожалуйста, Дима, – плачу я. – Почему ты так жесток?"
"Да брось, Аля, – лениво тянет, отмахиваясь, как от назойливой мухи. – Ты же не думала, что мы всегда будем вместе. Бери деньги и уходи, сохрани хоть немного достоинства. Смотреть тошно".
.
Приказываю себе собраться. За эти годы я очень изменилась, стала сильнее, жестче. Как там говорилось в «Москва слезам не верит»? Учителя хорошие были.
Если Манкиров думает, что я та, прежняя, нюня – его ждёт сюрприз.
Надо обзвонить всех знакомых, оставшихся в Ростове – они дадут мне в долг. Понемногу наберу на операцию Паше. Потом пойду на любую работу, любую. Ужмемся, но отдадим.
Я понимаю, что найти деньги надо прямо сейчас, сегодня же, иначе я натворю глупостей, которые… нет.
Беру в руки телефон – а он неожиданно взрывается трелью. Номер незнакомый.
Почему-то мне страшно, что это Манкиров. Я верчу телефон в руках, не отвечаю, и он перестает звонить. Закрываю глаза, вдыхаю… и снова звонок. Номер тот же.
На этот раз принимаю звонок, подношу к уху, молчу. Жду, когда собеседник заговорит.
Вот только это оказывается не Манкиров.
– Алина, здравствуй! – слышу голос Мишки. – Что молчишь? Я тебя слышу! Нам надо пого…
Дрожащими пальцами сбрасываю звонок. Блокирую номер. Сердце колотится в горле. Откуда он узнал? Откуда?!
Минуту смотрю на гаснущий и зажигающийся
под моими пальцами экран. Зачем-то захожу в заблокированные сообщения…А там смс от Миши.
СПб, улица Октапенко, дом 23, к 3, КВ 196.
Роняю смартфон на кровать. Мой адрес – с точностью до корпуса, который все доставки забывают указывать… Миша знает. У меня нет сомнений – надо исчезать, иначе он снова будет меня караулить у дверей, пугать Пашу…
Может, поехать к маме? Он сюда, я туда. Но в Ростове нет ни Военно-медицинской академии, ни хирургов такой категории, как нужны Пашеньке.
К Верке? Вот она позубоскалит. На гостиницу же денег нет, да и не будешь же в гостинице жить постоянно.
Потихоньку темнеет. Скоро надо идти за Пашенькой, а я сижу в темноте и дрожу, как заяц. Не раздеваясь, в пальто прямо на кровати. В окне проносятся огни от фар машин. Где-то наверху работает телевизор.
Мне хочется плакать.
.
И снова трель. Мне всегда нравился мой звонок – перелив бубенчиков и голоса птиц – но сейчас от него тошнит. В этот раз номер не отображается вообще – скрыт. Только аббревиатура: ЭКЗ.
Какая-нибудь экзаменационная комиссия? Может, из школы? Хотят сообщить, что сказали Михаилу, где я?
Помедлив, все же беру трубку.
– Должен признать, ты впечатлила меня, Аля, и это уже интересно, – без приветствия говорит Манкиров. Его низкий голос вибрацией струится по моим венам. – С тобой связался отец твоего пацана?
– Откуда знаешь? – хотелось бы гордо спросить, а вместо того лепечу я, краем сознания отмечая, что он считает Мишу отцом Паши.
– Видишь ли, Аля, – насмешливо тянет Манкиров, раз за разом повторяя то самое, уникальное, почти принадлежащее ему имя. – Мои ребята связались с ним и скинули ему твой, то есть ваш, – он делает ударение на этом слове, и я холодею, – адрес. И купили билеты на ночной. Он думает, ты перешла дорогу серьезным людям. Летит тебя спасать или убивать, или похищать сына. Тебе виднее, но с места он сорвался. Утром будет в Петербурге.
– За-зачем? – шепчу я сквозь слезы.
Я верю Манкирову: таким голосом не лгут. Он знает, что ситуация принадлежит ему, знает, что я загнана в угол.
– Чтобы ты приняла мое предложение сегодня. – Деловым тоном продолжает: – У тебя три варианта. Первый: остаться и ждать твоего благоверного, на которого ты не раз писала заявление в полицию, так что вряд ли вы встретитесь по-хорошему. Второй: забрать из школы вашего отпрыска и через четыре часа сесть в машину, которую я пришлю за вами, и тогда Михаил останется ни с чем. Третий: сесть в машину и по приезду вести себя со мной по-настоящему хорошо, и тогда утром Михаила встретят в твоей квартире люди, общение с которыми навсегда отобьет у него охоту к вам соваться. Выбирай. Ах да, – смеётся свысока. – По деньгам условия пока прежние, хотя ты обходишься мне все дороже, Аля.
– Зачем тебе это?! – Уже не шепот.
– Я всегда получаю, что хочу, – отрезает Манкиров и вешает трубку.
6. Ловушка
Забирающий нас из «хрущевки» огромный лимузин, пахнущий кожей и роскошью, кажется мне очередной издёвкой. Паша в восторге елозит по сиденьям, спрашивает меня о светящемся потолке и полированных ручках, а я молча гляжу в затонированное дочерна окно. За ним пролетают далёкие вспышки огней ночного города.
Вот они сменяются абсолютной темнотой – мы выезжаем за город. Я держу на коленях сумку, прижимаю ее к себе, словно защищаюсь. Водитель за стеклом молчит, Паша рассказывает, как прошел день, а я все думаю, что будет дальше.