Измена. Я лучше чем она

Хватаю за рукав грубой куртки, дергаю. И тут же жалею. Нельзя касаться. Запрет. Любое тактильное действие в сторону аспида запрет! Кожа мгновенно нагревается под пальцами. От тела бывшего будто импульсы идут, пробиваются внутрь и заставляют мое тело гореть.

Противостояние продолжается. Оно никогда не закончится. Как же это надоело! Бессильный гнев заливает от макушки до пят. Сколько раз задавалась вопросом, почему Барский так на меня действует? Что со мной не так? И ответа нет. Не существует.

Бывший накрывает скрюченные пальцы ладонью. Зажимает, совсем не двигается. Горячий. Настолько горячий, что кожа плавится. Но все ерунда в сравнении с тем, как он бережёт мою руку в своей. Не гладит, не схватывает. Барский словно держит над землей. Чуждо, непонятно и крайне волнительно.

Несмотря ни на что, продолжаю сопротивляться. В едином порыве душу ростки адекватности, рушу на корню. Зачем прыгать с обрыва, зная, что разобьешься насмерть. Парашют порвался давно и его никто не чинил, не менял. Разбиваться с призрачной верой в чудо желания нет.

– Давид!

– Дина?

– Издеваешься? Вали отсюда.

– Обязательно. Как поговорим, так и свалю.

Его ледяное спокойствие подрывает мою слабую психику. Я стала законченной идиоткой. Не понимаю ощущений. Не могу разобраться, как одновременно хочется гнать в шею и остаться с ним. Моя биполярка раздирает надвое.

Так невозможно. Нужно бежать как можно дальше. Бежать без оглядки. Пропасть, исчезнуть, чтобы с собаками не нашел. Спасение, что отделаюсь лишь разговором. И чем скорее поговорим, тем быстрее выпровожу и крепко подумаю, как быть.

– Слушаю.

– Во сколько ты оцениваешь жизнь со мной? Назови сумму.

Вопрос неконтролируемый горький смешок вызывает. Так вот зачем приехал. Совесть замучила? Рейт человечности бывшего с грохотом рушится вниз. Ларчик просто открывался, мой личный ключ не подошел. Калькулятор вместо сердца, в голове сплошь рассчетные диаграммы. Человек-машина, прагматик приехал узнать, что мне задолжал. Козлина. Змей подколодный.

– Ноль рублей.

– Даже не евро и не долларов.

– Даже не копеек.

– Почему?

– Акт угробления своей жизни считаю нельзя оценить. Бесполезно прожитый кусок жизни.

Выпалив фразу, где сквозит боль в каждой брошенной букве, закрываюсь, как ракушка. Палю Давида взглядом, а он лишь руки в карманы глубже сует. Двухметровый аспид, сволочизм зашкаливает. Разит своей аурой, будто фонтан разбрызгивает.

Когда в истинной мере до него доходит подача слов, морщится и выворачивает губы. Не нравится. Не привык, чтобы кормили тем, что сам направо и налево раздает. Замечаю, как по породистому лицу волна осточертелого неприятия ползет.

Щелкает пальцами в карманах. Качнувшись на пятках, снова давит.

– Тебе не хватит той суммы, что взяла в сейфе. Особенно при сегодняшних обстоятельствах.

– С момента подписания документов, тебя моя жизнь не касается.

– Согласен. Но я все же рискну. Квартира на Патриках и ежемесячное содержание устроит?

По схеме что ли идет? Не перепутал ничего?

– Завадской предложи. Она согласиться. Ты меня с ней путаешь.

– Дин, хватит. Нет никакой Завадской уже давно.

– Ты знаешь, наплевать.

Да, мне наплевать. Я забыла о ней. Просто вычеркнула фамилию из памяти. Не слежу больше за их постельными приключениями, потому что все равно. Пусть хоть с Мадонной спит.

– Дина, будь благоразумна. Ведь впервые нормально разговариваем. Оценить не хочешь?

– Оценить? Этому есть цена? Сколько? А-а-а, квартира на Патриках, я же забыла! – тяну с ядовитой усмешкой. – Нет. Уезжай.

Леплю с размаху в лицо. Ору практически. Пусть катится. Нечего ему здесь делать. Пусть провалится со своими увлекательными предложениями. Даже если с голой задницей останусь посреди зимнего поля в пургу, не возьму подачек.

Откупиться хочет? Совесть очистить? Так ее у Барского нет. Он родился без нее.

Мне хочется орать, визжать. Прыгнуть и разодрать лицо в кровь. Можно просто оставить в покое? Забыть имя, забыть, что я рождена по факту. Вычеркнуть меня из жизни можно или нет?!

Мало того, что все наперекосяк, так еще приперся со своей благотворительностью.

Не успеваю уклониться, потому что Барский мгновенной тенью оказывается рядом. Замирает в паре шагов и яростно выталкивает.

– Ты, блядь, только язык насилия понимаешь? На таком с тобой разговаривать?

– Пошел ты, Давид! Знаешь куда?

– Иди-ка сюда. Быстро!

Не успевает притянуть к себе, выворачиваюсь быстрее. В забытьи хватаю железную кочергу. В глазах искры рассыпаются. Я сейчас обвиняю бывшего во всем. Все, что накопилось обрушиваю на голову. Возможно несправедливо, но понять и разобрать атомный взрыв внутри не по силам.

– Я за себя не отвечаю. Если ты подойдешь, то…

– Да ебаный в рот! – ревет Барский. У меня слезы от крика выступают. Пелена в глазах мешает и через секунду Давид отшвыривает крюк, нечаянно роняя меня на пол. Взмахиваю руками, он успевает подхватить под голову, но все равно падаем. – Мы по нормальному хоть когда-нибудь сможем? Ушиблась, Дин?

– Ты сделал все, чтобы так не было, – сталкиваю с себя, но змей не спешит убираться. – Поздно.

– Разве?

Бог меня наказывает неразумностью. Поднимаю глаза и встречаюсь взглядом с Давидом.

Глава 33

Тело бомбят взрывные реакции. Каждый ебаный раз, когда соприкасаюсь с Диной, они есть. Бушуют, раздирают и качают сознание. Придавливаю сильнее, чтобы вдоволь в глаза насмотреться. Нет, я не преследую цель спустить штаны и сунуть в нее свой гудящий член. Не то!

Я чувствую совсем другое. Хочу вкусить не борьбу. Единения хочу постичь.

В душе звенят дрожащие струны. Откуда взялись, не знаю. Только ощутил их с того самого вечера, когда также лежал на Дине в нашей прихожей. Бесит до белых глаз, мотает по буеракам сознания, только в очередной раз ярко понимаю – попал.

Сталкиваюсь с ней взглядом. Пытаюсь нарыть что-то для себя весомое. Только ни хера там нет. Уничтожил все. Дина дрожит, но взгляд не отводит. Трясется не от страха, больше бесится. Оторваться от нее сейчас не смогу ни при каких обстоятельствах. Если только вывернется и голову мне раскроит.