Измена

Посмотрев на себя в зеркало напротив, увидела залитые красные щеки, опухшие губы от терзаний мужских губ, от страстных поцелуев Хьюго. Рябь на коже и синяки на шее, груди, а глаза… Глаза, будто смоль, отражающие избыток чувств, пережитых несколькими минутами ранее.

Трясущимися руками еле надела слегка мятое платье, ощущая во всем теле страшную болезненную дрожь. Выхожу из кабинета, стараясь быть незамеченной. Но не тут-то было! Моей руки мягко касается чья-то чужая грубая ладонь, призывая тело обернуться.

— Где же вы пропадали, миссис Кэмпбелл? — спрашивает с такой интонацией, будто поймал меня с поличным, уличил в чем-то греховном и низком. Взяв себя в руки, стараюсь придать голосу твердости и спокойствия.

— Мне стало нехорошо, я отошла ненадолго. Хотела побыть одной, — киваю, не смотря в глаза, пытаясь поскорее скрыться из виду.

— Знаете, Джозефин, — продолжает говорить мне вслед. — В одном из романов, благородно преподнесенном одним уважаемым господином мне на долгую память, была интересная и содержательная мысль. С вашего позволения я процитирую ее. Это не займёт много времени, — оборачиваюсь, стараясь унять накатившую дрожь в теле. — «Очевидно, каждой человеческой душе необходимо отвлечение. Грех в этом отказывать себе. Но беда любой поездки в том, что рано или поздно всем нам приходится возвращаться домой», — поцеловав ладонь, Адам Холд покинул меня, оставляя в центре зала одну. Невероятно потрясенную и окончательно потерянную. Он явно под этой цитатой имел в виду двойной смысл ее значения, намекая на мою супружескую жизнь… Неужели он все видел? Что же будет, если он расскажет о своей догадке Дэвиду? Либо у меня паранойя, либо…

— Джозефин, вот ты где! Я повсюду ищу тебя… — не успел до конца высказать свою мысль мой муж, как я незамедлительно бросаюсь в его объятия, словно вернувшись домой к человеку, чьи умные карие глаза всегда наполнены любовью, а бескорыстная душа и большое чистое сердце безвозмездно согреют в любое время мою лживую сущность, нутро предательницы и изменщицы.

— Прости… Прости меня, Дэвид, — тихо шепчу, уткнувшись в теплую грудь, стараясь всеми силами скрыть непрошеные слезы…

Что я наделала? Что? Зачем? Это измена… Предательство! Боже! Господи, это измена! Я предала мужа… Остается только назвать себя тварью, последней конченой проституткой и рассказать все как на духу Дэвиду, а потом молиться, чтобы он меня не бросил…

Эта мысль и сотня подобных посещает меня вот уже неделю. Ровно семь дней я не могу нормально спать, есть, думать о чем-либо другом. Просто схожу с ума. Совсем потеряла покой. Не отвечаю ни на чьи звонки, сообщения. Исчезла как будто для всего мира.

Самое ужасное во всем произошедшем, что когда я была с другим мужчиной, то совсем не почувствовала вину за свой проступок. Совсем! Как будто все шло правильно, именно так я и чувствовала. Нет! Ну как так можно? Я смотрела в глаза мужу через стеклянное помещение, находясь в чужих объятиях, и чувствовала такой сильный жар и желание, которое не испытывала вообще никогда в своей жизни! Никогда! Смотрела в глаза Дэвида и получала истинное удовольствие! Адреналин.

Какая же я дрянь! Мне нужно забыть Хьюго, это же просто. Взять и забыть. Все! У меня есть муж, правильно? Да еще какой! Высокий кареглазый брюнет. Слишком миловидный, безумно добрый, мягкий, искренний, понимающий, наивный и преданный. Мой Дэвид… мой бесконечно любящий мужчина… Что тебе еще-то нужно, дура набитая?

Небо, еле проглядываемое из-за нагрянувших туч, омрачает все вокруг, всю окружающую местность Бостона. Тучи бегут, несутся туда-сюда. Они мчатся прочь, олицетворяя мое внутреннее состояние…

Хватаюсь руками за волосы, дергая их у самого основания. Вот уже примерно час я мечусь из стороны в сторону, не зная, как вытравить из своей головы, из неуемной памяти тот злосчастный секс с зеленоглазым наглым парнем, который по злой насмешке судьбы появился на моем жизненном пути и все испортил! Да, он сам и виноват. Виноват… Черт!

— Черт, черт, черт! — кричу на всю улицу, не зная куда себя девать.

Решила забыть его, да? А что же ты, Джозефин Кэмпбелл, примерная жена и мать, вот уже как час стоишь под дверью Фолегара? Не успеваю ответить сама себе на вопрос, как дверь открывается, и я вижу удивленный взгляд, пронзительно направленный на меня. Тот самый взор, который неизбежно затягивает в омут изумрудных глаз.

— Здравствуй… — быстро и с тяжелым дыханием проговариваю, не зная, как себя вести и что мне сказать этому мужчине. Ведь я и правда не знаю, зачем вообще меня сюда принесли ноги. Вернее, знаю, конечно, но не понимаю, что хочу в данный момент больше. Разговор или… сбежать.

— Здравствуй, Джозефин, — сухо отвечает Хьюго, неотрывно глядя мне в глаза. — Я думал, мы встретимся раньше. Я писал… и звонил. Неоднократно.

— Это снова я… — не знаю вообще, что ему сказать. Все мои подготовленные слова канули в Лету. — Я не проверяла телефон. Прости…

— Я вижу, что это ты, — усмехается. — Понятно…

— А я… Я принесла кекс.

— Секс? — переспрашивает это недоразумение, на что я лишь усмехаюсь.

— Я пришла, понимаешь… Хочу поговорить с тобой, — сглатываю, пытаясь притупить острую боль от образовавшегося кома в горле, иначе попросту начну задыхаться.

— Спустя неделю? Почему не сразу? — Да помолчи ты сейчас!

— Мне нужно было время подумать, — озвучиваю слишком очевидные вещи, на мой взгляд.

— Проходи в квартиру, не на пороге же нам с тобой общаться, — забирает коробку кексов и отправляется на кухню. Плетусь за ним следом.

— Кофе? Не присоединишься раз уж у нас здесь кекс, детка? — подмигивает, обнажая ямочки на лице.

— Да, с удовольствием. Кекс так кекс, — немного успокоившись, присаживаюсь на стул. Не зная, куда деть трясущиеся ладони, сцепляю пальцы между собой, нервно поглядывая то на руки, то на спину парня.

— Говори, — подает две чашки ароматного свежесваренного кофе. — Хотя я уже приблизительно знаю, что ты хочешь сказать.

— Я не знаю, что пошло не так. Так все быстро… Но говорить, что случившееся — ошибка, не стану, — парень удивленно смотрит, обдумывая мои слова. Развалившись вальяжно на стуле, прикасается пальцами к подбородку. — Правда, не стану. Мне было хорошо, очень хорошо. Никогда не было так… Врать не стану. Ни себе, ни тебе. Но я правда люблю Дэвида и не хочу рушить с ним семью. У нас общий сын, который нуждается в нас обоих. Хьюго, я не знаю, какие у тебя планы. Тебе всего лишь двадцать лет. Ты — свободный, молодой человек, который несет ответственность лишь за свою жизнь, не имея за плечами никого, за кого бы ты был в ответе. А у меня есть! Есть мужчина, за которого я несу полную ответственность. Тот, ради кого я больше не стану поддаваться порывам своих отвратительных и мерзких желаний.

— Кто? Муж? О чем ты вообще? — переходит на крик, сжимая плотно челюсти. — Он вроде уже не маленький мальчик, переживет как-нибудь…

— При чем здесь мой муж? — в ответ тоже повышаю голос. — Это мой сын, Хьюго! Джеймс не виноват, что его мать — кукушка! Я не собираюсь разрушать свою жизнь из-за какого-то малолетки, у которого разбушевались гормоны.

— Заткнись, слышишь! — подрывается с места и начинает мерить комнату своими шагами. — Просто закрой свой рот, Джозефин! Ты сама себя слышишь? Что ты несешь? Малолетка? Нам было хорошо вместе. Зачем ты, черт побери, врешь? Я же это видел, чувствовал и слышал! Да, признаю, это ни любовь, ни привязанность, а просто влечение. То, что произошло, всего лишь трах. Но признай, тебе было хорошо со мной. Мне тоже было хорошо. Зачем все портить? Разрушать? Что не так-то? Все люди изменяют! Абсолютно! Я не знаю ни одной семейной пары, которая бы не поддалась хоть единожды интрижке на стороне. Никто от этого не умер. Все это старо, как мир. И я не претендую на твою свободу! Не собираюсь рушить вашу семью. Я лишь хочу проводить с тобой время. Быть с тобой. Мистер Кэмпбелл ничего от этого не теряет. Он и дальше продолжит жить с тобой и сыном. Все будут счастливы! — с каждым сказанным словом мой гнев достигает апогея.

— Слышишь ты, ублюдок конченый! Ты может и спал со мной по моей воле в кабинете миссис Баклэнд, но даже не вздумай предполагать, что я сознательно соглашусь продолжать изменять Дэвиду! Слышишь? Забудь! На свободу он мою не претендует! На какой черт ты мне сдался?

— Трахал! Называй вещи своими именами! Я тебя трахал! — довольно-таки жестоко констатирует факт. — И обязательно повторю это. Мне все равно на твоего сына и мужа. Ты мне нравишься! Я, в отличие от тебя, имею смелость признать очевидные вещи. Ты мне правда нравишься, неужели это не видно, истеричка? Меня тянет к тебе. И после того, что случилось… Запомни! Ты — моя! — начинает орать пуще прежнего.