Изнанка модной жизни

– Расскажите, Софи, - я села в ванну, наполненную отваром - в воде плавали листья и сухие цветы, которые раскрывались прямо у меня на глазах. Если она начнет рассказывать о том, что это дикая страна, в которой водится множество диких обезьян, я окачу её водой.

– Если рано утром выйти в мороз на улицу и поднять голову, можно увидеть, что небо - как синий сатин, а звезды в небе - как тысячи свечей. Это из-за мороза воздух столь прозрачен. В Париже, да и не только здесь... говорят, что ни в Англии, ни в Испании нет такого, - она говорила именно то, что я хотела слышать.

– Нам нужны шубы, Софи. Большие, прямо в пол, шубы. А еще теплые шапки и валенки...
– выдала я.

– Что?
– переспросила меня компаньонка, перестав намыливать плечи.

– Ва-лен-ки, - по слогам повторила я, и тут же встала.
– Софи, милая, у меня есть идея!
– я вышла из ванны, вытерлась большим отрезом ткани, накинула платье прямо без корсета, повернулась к ней спиной : - Срочно застегни, мне надо рисовать!

– Но куда же вы?
– Софи, видимо, не поняв моего импульса и находясь в замешательстве, делала все, что я ей велела. Застегнула платье, накинула шаль на плечи и побежала за мной в кабинет, чтобы подкинуть дров в камин.

– Там уже валяют пимы, там вовсю уже производят войлок. Да это же просто песня!
– бурчала я себе под нос и шагала так быстро, как могла.

– Мадемуазель, к вам прибыл некто Архип, говорить не может на французском, но передал записку от графа, - как черт из табакерки выпрыгнула передо мной служанка.

– К черту Архипа, - на автомате сказала я на русском, но потом потрясла головой, и продолжила: - Архипа накормить, напоить и усадить в гостиной, скажи, что через пару часов я выйду к нему.

– Да как я ему скажу, коли он ни слова не понимает, - заныла служанка.

– Нарисуй ему часы, и покажи во сколько я выйду, - пошутила я.

Валять шерсть единым полотном много проще, нежели валять на формы, как и делалось с пимами, а вот сшивать из них удобные ботики, украшать их стеклярусом и прочим бисером еще не догадались. Валенки были обувью крестьян. А мы сделаем так, чтобы при дворе глаза на них загорелись у самых привередливых модниц.

Не удобны они тем, что даже подшивая валенки, чиня дырки в подошве, никто не делал пяток - каблучков, и от этого долго в них ходить было нельзя - тянуло икру. А мы сделаем каблучки из нескольких слоев войлока, а потом, нижним слоем сплошную войлочную подошву. И тем самым получим некое подобие танкетки. Средние слои можно провощить, и они будут оставаться сухими.

Ай да разгул для идей, только успевай рисовать - думала я, кропя над десятым по счету рисунком с высунутым языком, когда Софи кашлянула за спиной:

– Архип странно себя ведет, мадемуазель.

– Кто?
– удивленно переспросила я.

– Архип, ну, тот человек, что нашу карету поведет, помните, вы велели служанке часы рисовать?
– со странным видом, медленно переспросила Софи.

И только тогда я вернулась на землю из своего модного экзерсиса, осмотрелась, отметив отличные рисунки, описания к ним, выдохнула, поняла, как затекла спина.

– Все, я иду, подайте чаю, и еще чего-нибудь, - в животе урчало. Надо полагать - время шло к вечеру. И тут до меня дошло все, что касалось Архипа! Граф по нашей же просьбе отправил его, чтобы тот донес до наших голов, которые были погружены только в модные новинки и варианты избавления от женихов, что нам потребуется в дороге, сколько на это уйдет времени.

Из гостиной доносился смешок – сначала мужской, басовитый, с кряхтеньем, потом женский – высокий и явно не лишённый ноток флирта. Когда мы с Софи вошли, служанка сидела рядом с мужчиной, что казался в этих стенах совсем чужеродным: светлые волосы пострижены «под горшок», окладистая борода цвета льна, рубаха, поверх нее легкая, но теплая безрукавка.

– Барышня, - вскочил он с дивана, и забегал глазами на меня, и на Софи. Служанка ретировалась мгновенно.

– Барышня? – переспросила я на русском, чем вызвала немалое удивление нашего нового друга. Я с первого момента увидела в его глазах, что мы и правда найдем общий язык. Крестьянин смотрел прямо в глаза, не лебезил, хоть и осторожничал. – Коли хочешь, зови «барышней», а имя мое Мадлен, или мадемуазель де Вивьер.

– Я такое сразу то и не заучу, мамзель, если можно, то лучше барышней Мадлен буду величать, а я Архип, меня к вам граф направил, чтобы на все вопросы ваши ответить, да помочь разобраться – что брать в дорогу, а чего можно и не брать – у нас навалом, - ответил он, и немного расслабился. Я не хотела напугать его.

– Ты значит, свободный крепостной? – уточнила я. Не хотелось испытать на себе месть завистливого человека, но по Архипу было видно невооруженным взглядом, что и мухи не обидит.

– А как же? Правда, не совсем полностью… - неудобно морщась ответил он, но я заметила, что не хочет продолжать эту тему.

– Как же это «не полностью»? Позволь, это значит, голова у тебя в крепости, а ноги вольные? – решила рассмешить я его, и это сработало – он раскатисто и громко рассмеялся.

– Да вольный я, вольный, аки птица – аист, только раз вырос в каком дому – все время в него вороча'юсь – все равно при графе, да и лет мне не сильно больше, нежели графу – всего на пяток годков постарше.

– Ну, хорошо, Архип, чай нам подадут сейчас, а ты расскажи нам о дороге, да не стесняйся, говори как есть, чтобы мы не оплошали, - указала я ему на кресло, где все еще валялась его шапка.

47

Мужчина устроился в кресле, чувствуя себя немного неловко, и сдвинул пятерней волосы с мокрого лба. Его добрый, спокойный взгляд задержался на мне, и он сказал:

– Дорога дальняя и времени заберет немало. Есть два пути: от Парижа до Кронштадта - так опасно там, городов по пути мало, постоялых домов тоже. Кто налегке - может и хорошо ему, а нам нельзя – слишком народу много, да животины. Неповоротливые мы. А второй путь – от Парижа до самого Берлина, а уж оттуда к самому Петербургу. Не один месяц ехать будем барышня, и вы должны понимать, что вас ожидает много трудностей.

– Ох, как я разволновалась, - мне было тяжело сдержать эмоции, но они были исключительно положительными, не смотря на его слова. Даже столь длительное путешествие не пугало меня. – Совсем в толк не возьму, что мне нужно, а что нет.

– Главное, приобретите дормез, - Архип посмотрел на меня, а потом на Софи, которая расставляла чайные кружки, словно пытаясь понять – понимаем ли мы, о чем он говорит. – Конечно придется потратиться, но он того стоит.

– Карету? – переспросила я, но он весело приподнял брови и пожал плечами:

– Карету – да не простую. По-моему с французского, это как спальня значится, - он слегка порозовел, делясь с нами своими познаниями. – Большой экипаж для дальней дороги. Вам, барышня, удобно в нем будет. И вещички личные есть куда приткнуть, в нем все для этого приспособлено, и устроиться поудобнее. Все ж не с поджатыми ногами маяться.

Я вспомнила интересную информацию о том, что у Екатерины второй была карета, на которой она ездила в Крым. Это была воистину махина, вмещавшая в себя восемь человек, карточный стол, кабинет и все удобства. А тащили её тридцать лошадей.