Изнанка судьбы

— И прикройся уже! Может, мы и нищие артисты, но у нас не принято выходить к завтраку голышом, — завершил директор свою тираду.

Рэндольф, который стоически выслушал весь ворох упреков исключительно из уважения к Ринглусу, пожал плечами и полез одеваться.

Вопрос с трупами решили просто — я спрятала их на Изнанке. Пусть теперь ищут хоть до сошествия богов. Запятнанный кровью снег мы перекопали и утоптали заново. Я удивилась, что смерть этих двух негодяев не всколыхнула в моей душе никаких чувств. То ли черствею и становлюсь циничнее, то ли прагматичный подход друзей был заразным. Нет людей — нет проблем.

— Нам с Элисон надо уходить, — сказал Рэндольф после завтрака, и ни у кого не возникло желания спорить.

После часа объятий, заверений во взаимной любви и дружбе и даже слез — преимущественно с моей стороны, хотя Фэй и Паола тоже всплакнули, — мы расстались.

— Если однажды в твоей жизни что-то переменится, девочка, — сказал Ринглус на прощание, подозрительно часто моргая, — найди нас. Помни, для тебя всегда отыщется место в труппе дядюшки Ринглуса. Можешь даже взять с собой этого молодого человека, если пообещаешь заняться его воспитанием, — тут он неодобрительно покосился на Рэндольфа.

— Время, — напомнил фэйри, неумолимый и бесстрастный, как сама судьба.

Я обняла Ринглуса, последний раз окинула их всех взглядом и постаралась запомнить. Такими, какие есть. Навсегда, что бы ни случилось.

А потом мы с Рэндольфом снова отправились на юг.

Юнона

Отто умирал долго.

Юнона смотрела, как он корчится, как ползет к двери — ноги уже отказали, и паралич медленно подбирался к сердцу. Поначалу он взывал к ней, умолял позвать лекаря. Потом перестал.

Она не двигалась. Ждала, наблюдая, как его выворачивает, как он пытается позвать на помощь слуг слабым голосом. Если те и слышали какие-то стоны из комнаты пленницы, предпочли сделать вид, что ничего не происходит. Так же, как делали это весь месяц.

Ждала в надежде, что вот-вот придет чувство успокоения, что полный ненависти ледяной ком в груди растает.

Но покоя не было, как не было и торжества.

Только брезгливая жалость и усталость.

Когда Отто закрыл глаза и в комнате больше не слышалось его хриплого дыхания, она отворила окно, чтобы хоть немного выпустить тяжелый и кислый запах пота и рвоты.

Смерть от дегтярки грязна и мучительна. Лекарю следовало лучше следить за своими пузырьками с настойками. А Отто — не пить и не есть в покоях пленницы.

Впрочем, у Отто были все основания ей доверять. Это был не первый и даже не пятый совместный ужин.

Юнона вздохнула. Она не любила и даже ненавидела этого мужчину. Но сейчас смерть стерла с лица Отто печать одержимости. Он казался юным и каким-то обиженным, и ей было его жаль.

Смерть отдает все долги. А месть — опустошает.

Она взяла мертвеца за руку, медленно расстегнула браслет с литыми золотыми бусинами.

То, что случилось, уже в прошлом. Но ветви из этого прошлого тянутся в будущее. Юнона не зря терпела и ждала, больше месяца играя со своим тюремщиком в покорную дурочку.

Надо созвать Братство! Это касается всех Стражей.

Элвин

Информация, которую удалось собрать, оказалась прелюбопытнейшей. Род Блудсвордов давно лишился почти всех своих капиталов и владений и пребывал в безвестности, пока двадцать лет назад сэр Хьюго Блудсворд не объявился с кучей денег и наследником, о существовании которого раньше никто ничего не слышал. Внезапное богатство он объяснил деловой хваткой отпрыска, который весьма удачно вложился в торговые предприятия.

Странно, но свет проглотил эту шитую белыми нитками байку не жуя. Родовитость и щедрость графа как-то избавляла от желания задавать лишние вопросы.

Ха, если бы мне потребовалось вписаться в высший свет на законных правах, я бы действовал схожим образом. Аристократия любой страны — та еще кучка снобов. Чтобы стать в этой среде своим, недостаточно обладать деньгами, приятной внешностью или умением держаться. Только раскидистое фамильное древо откроет тебе двери лучших домов. И неважно, если славные предки через одного были извращенцами и пьяницами. Главное, что пращуры «лучших людей страны» имели счастье выпивать и развратничать вместе с ними.

Жилище подозрительного графа нисколько не разочаровало. Верней будет сказать, что действительность превзошла все ожидания. Я с интересом изучил алтарь, скрижали, оборудование и маткомпоненты. Несмотря на гораздо меньший масштаб, все это до боли походило на подвалы Ордена.

Двадцать лет назад лорду-командору удалось скрыться. И почти сразу после разрушения резиденции Ордена в Рондомионе появился очень богатый и родовитый Оливер Блудсворд. Совпадение? Не думаю.

Дверь открылась неожиданно. Как раз в тот момент, когда я разглядывал колбу перегонного куба, до половины заполненную опалесцирующей бледно-розовой жидкостью, и гадал, что это может быть такое.

Я обернулся, вскидывая щит, и тут же расслабился. В дверях стояла женщина. Та самая жалостливая хромоножка, что выпустила мальца.

Очень удачно. Как раз собирался с ней побеседовать.

Она заметила меня, вздрогнула и замерла.

— Входи. Не стоит стоять в дверях, — предложил я, пожалуй, излишне доброжелательно. — Не рассчитывал, что ты вернешься ближайшие пару часов, но извиняться за вторжение не стану. Твое имя Кьяра, правильно? Поговорим?

— О чем? — хрипло спросила она, делая шаг навстречу.

— Дверь, кстати, лучше прикрыть. Да, вот так. О чем? Ну, например, о графе и любопытных ритуалах, которые он тут устраивает. И о маленькой комнатке в подвале этого дома.

— Вы из Храма? — она сделала еще шаг и замерла. Темные глаза уставились на меня с тревогой.

Правильное предположение и правильный вопрос. Если я из дознавателей Храма, ей не будет пощады, и неважно, что она всего лишь служанка.

— Нет. В некотором роде я представитель княгини. Ее беспокоит кипучая деятельность графа, направленная на ее братца. А я просто интересуюсь магами Хаоса. Можно сказать, я их коллекционирую. И попутно помогаю княгине навести в городе порядок. Могу обещать, что лично тебя правосудие фэйри не затронет. Разумеется, если расскажешь все, что знаешь.

Я почти не сомневался в ответе служанки. Сколько бы ни платил ей граф, жизнь дороже. Да и рассказ мальчика говорил в ее пользу.

На смуглом лице мелькнуло непонятное выражение.

— Брата княгини… Стормур фрой Трудгельмир, регент Хансинора?

— А ты, я смотрю, неплохо разбираешься в иерархии фэйри, — я прищурился, взглянул на нее внимательнее. — Монгрел? Нет, должно быть, квартеронка… М-м-м-м… воровские гильдии?

— Октаронка, — еще шаг. — Мой прадед — фэйри. Значит, вы пришли защитить жизнь регента?