Изнанка свободы

Сегодня ночь Большой игры и Элвина не будет до утра. А дома все готово к побегу. Золото. Драгоценные камни. Собранные сумы с одеждой. Седой парик и грим — я наловчилась с его помощью рисовать морщины, не отличишь от настоящих.

И даже прощальное письмо. Я переписывала его дважды начисто, и каждый раз портила слезами. Сама не знаю, почему мне так важно было его оставить. И почему так больно было писать.

В письме я просила не преследовать меня. Знаю, что зря. Элвин не захочет терять игрушку. Все равно будет меня искать, но это не важно. Я все продумала. Завтра с постоялого двора «Последняя кружка» уходит купеческий обоз в Анварию, и у меня выкуплено место на подводе до Братсмута. Самая опасная часть пути, в ней я уповаю только на маскировку.

Из Братсмута идут корабли. Вдоль побережья Анварии, огибают Эль-Нарабонн и через пролив Никкельхольм входят в Срединное море.

Разенна, Лувия или на юг, в Тамери? Или осесть в одном из мелких горных княжеств? А может сменить корабль, пересечь море и отправиться дальше, через пролив Слез? Туда, где кожа людей смугла, словно хорошо пропеченный хлеб из ржаной муки…

Туда, где мой заботливый, мой деспотичный хозяин не найдет меня никогда.

Я буду ложиться спать, вспоминая голубой лед его глаз и насмешливое «сеньорита», и вздрагивать, услышав северный акцент. И, наверное, иногда плакать в подушку и думать, что свобода того не стоила.

Знаю, если все получится, я еще не раз пожалею об этом. Я не хочу уезжать!

Но я не согласна быть рабыней!

«Фамильяром», как он любит говорить.

Кем я могу стать в его жизни? Одной из многих женщин? О да, он хотел бы этого, никаких сомнений. Его настойчивые попытки и магия ошейника сводят меня с ума. А сплетницы из числа фэйри уже донесли, что у него репутация хорошего любовника.

…и бабника. Не пропустил ни одного смазливого личика.

…что вообще такое «хороший любовник»? Разве от этой болезненной возни под одеялом можно получать удовольствие?

Не важно. Я слишком уважаю себя, чтобы становиться его игрушкой. Никогда не соглашусь на позорный статус любовницы, тем паче не соглашусь стать одной из многих женщин, домашним развлечением.

В Рондомионе у меня нет будущего. Элвин меня не отпустит и не научится всерьез принимать мои желания. Не позволит жить так, как я хочу.

Он всегда будет делать все по-своему. Им невозможно, совершенно невозможно управлять! Он совсем меня не слушает!

Прямо как отец.

Видят всемогущие, всеблагие боги, я не раз пыталась объяснить, как душит меня его самоуверенная, ласковая властность, убежденность, что он один лучше всех знает, что именно мне нужно.

Раньше я думала, что для женщины один путь — принадлежать мужчине. Быть женой, быть матерью.

Раньше.

Женщины фэйри — свободны. Вправе выбирать, вправе идти любым путем. Поняв это, я позавидовала им.

— Вы ни гриска не понимаете, сеньорита, — с досадой ответил Элвин, когда я пыталась говорить с ним об этом. — Люди куда свободнее, только сами запирают себя в темницы. А фэйри с рождения предназначены чему-то или кому-то.

Я не поняла его слов. Совсем.

Зато я поняла иное. Поняла, что никогда не пойму, чего я на самом деле хочу, пока он меня опекает. И ничего не добьюсь.

Навсегда останусь кошкой лорда Элвина.

Дориан все еще вглядывается в лупу и вдруг изумленно охает:

— Это же…

— Что? — его тон пугает меня.

Он не отвечает так долго, что я пугаюсь еще сильнее. Сидит, уставившись взглядом в одну точку, и шевелит губами.

— Что-то случилось?

— Нет-нет, — маг резко вскакивает, и все его движения становятся суетливыми. Он подбегает к шкафу и начинает копаться в нем.

— Сможешь снять это?

— Дда… думаю да, леди. Не двигайтесь! — я покорно замираю после его резкого окрика, а маг выныривает из шкафа, сжимая в руках блестящий диск. — Видите отверстие?

В центре диска дыра, вокруг дыры — кольцо. Черное, как мертвый глаз Тильды.

— Смотрите в него. Очень внимательно.

Дориан раскручивает диск. Тот блестит, переливается радугой и серебром, словно летнее солнце играет в родниковой воде. Радужная пленка стекает с краев в центр диска, падает серебристыми каплями в черную дыру.

И я соскальзываю за ней в бархатную, беспамятную тьму.

Элвин

Последние три дня високосного года — особенные для обитателей Изнанки Рондомиона.

Большая игра.

Одна из гениальных традиций, заведенных княгиней. Без шуток: создание отлаженного механизма перераспределения благ — необходимейшая вещь. Фэйри склонны застывать в одном моменте, а Большая игра раз за разом меняет баланс сил.

На время игры в Рондомионе становится тесно от прибывших гостей. На игру не зазорно приехать и князю. Золото и драгоценные камни для фэйри не больше, чем поделочный материал. Здесь играют на земли, услуги, произведения искусства, артефакты и подданных. Бывали случаи, что князья не только проигрывали свои владения, но и сами поступали в услужение к победителю. Карточный долг свят.

Если в главной зале проигрываются княжества, то в прочих помещениях идет игра попроще. Здесь ставки ниже, и не обязательно сидеть за столом все три дня — можно выйти после окончания партии. Здесь же происходят встречи, заключаются сделки, завязываются знакомства и достигаются договоренности о браках.

Я играю не каждый раз, но в этом году твердо вознамерился испросить расположения леди Удачи.

* * *

Где-то вдалеке тихо и лирично плакали скрипки. По залу неспешно дефилировали фэйри в парадном облачении, между гостями сновали брауни с закусками и вином.

Шел второй день Большой игры. Основная толпа сейчас собралась в главной зале, за спинами игроков. Я не пошел, это зрелище цепляет первые пару раз, потом становится скучно.

Потянулся за кубком и замер, услышав знакомый, лающий смех. Ну точно, как и думал. Фергус.

На зеленом сукне стола перед ним лежало знакомое колечко.

Будь я проклят, если упущу такой шанс!

— Лорды, леди Шаграй. Вы играете?

— Присоединяйтесь, лорд Элвин, — кивнула леди Шаграй, растягивая толстые губы в улыбке. — Этот милый мальчик тоже Страж, как и вы. Славно, не правда ли?

«Милый мальчик»? Чтобы придумать что-то менее подходящее Фергусу, надо очень постараться.

Альбиносу тоже понравилось: он снова хохотнул, глотнул из кубка и сделал пригласительный жест:

— А, мой осторожный братец! Садись, если не трясешься. Нам как раз четвертого не хватает.

Третьим участником игры был незнакомый мне очень высокий фэйри в одеждах цветов осеннего леса. Худое лицо в резких, словно высеченных скульптором, морщинах, почти лысый череп и две ажурные медные звездочки на висках — как приклеенные.