Изнанка свободы

Если это правда, значит…

— Сомневаюсь, что подобное можно устроить на одних рунах, — пренебрежительно протянул я.

Голос не дрогнул.

— Не знаю, Элвин. Он был сильный маг, просто любил работать через руны. И очень скверно умер. Если легенды не врут о силе Гунтара, могут не врать и насчет проклятья.

— Значит, у меня теперь есть личный корабль и команда. Можно наладить торговлю с Востоком.

— А вот теперь мы переходим к твоему вопросу, о шансах на возвращение. Здесь все еще хитрее, потому что в теории там, где плавает корабль, нет не только пространства, но и времени. И путешествие должно быть мгновенным.

— Звучит уж слишком хорошо. В чем подвох?

— В том, что севший на него, должен иметь якорь.

— Якорь?

— Что-то, что держит его в этой жизни. Важное дело. Обязательства. Близкие люди, которые любят, помнят и ждут. Без якоря корабль унесет в безвременье, где он будет блуждать, пока другой безумец не воспользуется Горном. Это может занять день, год или столетие.

Я засмеялся:

— Погоди, если горн у хозяина, а хозяин на корабле, то как кто-то другой может им воспользоваться?

— А вот тут, — Джанис назидательно поднял палец. — И есть настоящий магический парадокс. Из тех, которые вообще непонятно, как решать. Потому, что согласно проклятию Горн — якорь, который держит корабль и всех мертвецов. И, чтобы проклятье действовало, он должен оставаться в этом мире. По поводу того, как это все работает, у меня есть любопытная теория, задействующая созданную мною модель пространства-времени. Но, чтобы я ее вкратце объяснил тебе, потребуется неделя времени.

Я допил вино и понял, что злюсь. На себя, в первую очередь. Пока я развлекаюсь и волочусь за бабами, Джанис занимается чем-то настоящим. Почему я так не могу?

Потому, что мне не так, чтобы очень интересна природа бытия. Не настолько, чтобы тратить время, пытаясь ее постичь. А еще я не люблю заумные теоретические выкладки и сложные модели.

Нет, все понятно — моя жизнь наполнена тем, что я сам в нее привнес, никто кроме меня самого не виноват, что в ней столько ерунды и хлама. Просто я внезапно ощутил себя калекой, которому невзначай наполнили о его уродстве.

Мы помолчали. Джанис подкинул в огонь пару поленьев.

Ладно, это умник у нас — теоретик, постигающий природу магии. Так же, как Августа — маньяк, влюбленный в магию жизни, Фергус — пьяница и бестолочь, Мартин — политик, а Мэй — тупая кокетка. У каждого свое место в этом мире. Я вот — бездельник, трепло и циник. Между прочим, роль тоже по-своему очень непростая, требующая недюжинных способностей.

Готов спорить, Джанис никогда не сумеет так эпично и бездарно профукать свою жизнь, как это делаю я. Чем не особый талант?

Франческа

Прихожу в себя кошкой.

Прильнувшей к полу кошкой на четырех легких лапах. Маленькая Фран внюхивается в следы, в остатки запаха и возмущенно чихает. Ей тоже не нравится Дориан Таф. И не только потому, что он нас связал.

Меня. Маленькая Фран свободна, и я свободна вместе с ней.

Вместе с ней я крадусь по чужому дому. Чутье рассказывает, что маг в комнате дальше по коридору. Отсвет свечей мелькает в щели — Дориан Таф не спит. Из за двери тянет кожей, бумагой, чернилами и сургучом. Не спальня. Кабинет или библиотека.

Запахи ведут дальше, на кухню — сейчас ночь, там темно и пусто, очаг остыл, продукты убраны в погреб. Но я пришла сюда не за едой.

Ножи на подставке у стола. Игривый толчок плечом и они падают с негромким стуком.

Я пережидаю томительную паузу — никто не приходит проверить отчего на кухне ночью падают ножи. Значит, можно дальше.

Можно возвращаться…

Стать снова человеком — неприятно. Руки и ноги по-прежнему связаны. Уходит знание о мире — такое ценное для меня сейчас. Я больше не могу слышать и чуять приближение опасного, сумасшедшего мистера Тафа.

Зато я снова могу мыслить и чувствовать, как обычный человек. И первейшее чувство, что посещает меня — негодование и стыд.

Вот ведь дура! Размечталась, сбежит она от Элвина, как же. Боги, как я могла нанять этого психа Дориана и не заметить, насколько он странный?! Ведь знала, что коллеги сторонятся его, что не желают иметь дела лишний раз. Почему это меня не насторожило?

…потому, что я отчаялась.

Да, отчаялась. Все приличные маги Рондомиона уже отказались помочь моей беде.

Не переставая мысленно костерить и фанатичного Дориана Тафа, и себя, за то, что не разглядела вовремя его неуравновешенности, я шарю за спиной связанными руками и, наконец, нащупываю нож. Он великолепно заточен — большая удача, которая оборачивается неприятностью. Поначалу у меня никак не получается наставить лезвие на веревки. Клинок ложится мимо, оставляя на коже глубокие кровавые царапины.

Запах крови. Суматошный стук сердца. Страх, что кто-то войдет раньше, чем я успею разделаться со своими путами.

Выпачканный в крови нож держать сложнее, я вцепляюсь в него, но он выскальзывает и падает. И я, вспоминая все слышанные от Элвина ругательства, ищу его впотьмах. И снова пытаюсь приладить к веревке.

Наконец, мне удается перепилить путы. С веревкой на ногах разобраться куда проще.

Я слизываю кровь с запястьев. Останутся царапины, и Элвин их обязательно заметит. Что бы соврать ему, чтобы поверил?

С ножом в руке я крадусь по дому мага. Он кажется заснувшим, но это — обманка, иллюзия. Спят лишь слуги, опасный хозяин бодрствует.

Наверное, я могла бы сбежать в облике Маленькой Фран. Выскользнуть сквозь неплотно задвинутое окно на первом этаже, забрать свою лошадь — я оставила ее в трактире чуть дальше по улице. И вернуться в башню, пока не поздно. Если повезет, успею раньше Элвина.

Не вернусь. Не хочу потом шарахаться от своей тени и бояться, что мистер Таф вернется за мной.

Поэтому я приникаю к замочной скважине. Дориан Таф сидит за столом. Что-то пишет. Он кажется совсем поглощенным своим занятием.

У мага радивые слуги — хорошо следят за домом. Половицы почти не скрипят, на полу идеальная чистота, и, когда я надавливаю на ручку, дверь открывается без скрипа.

В узкую щель просачиваюсь уже не я, но Маленькая Фран. Створка за спиной остается приоткрыта, ворвавшийся в комнату ветерок колышет пламя свечей, и я замираю от ужаса. Ему достаточно обернуться…

Не оборачивается. Слишком занят своей работой.

Крадусь почти не дыша, бесшумно. Я — кошка, меня здесь нет.

Маг одышливо сопит над листом бумаги, не замечая ничего вокруг. Он не видит, как я за его спиной превращаюсь обратно в человека, как прихватываю с низенького комода тяжелую медную курильницу, отлитую в виде черепахи. Она пуста, не тлеют угли на дне, и это моя удача.