Изнанка
Шрифт:
Борис ответил не сразу, испуганно прижав к неудобному свитеру авоську.
– З-зачем?
– Мы выступаем в крестовый поход.
– Какой еще поход? – Ученый был совсем сбит с толку.
– В эсе будет много неверных. Они помешают счастливо жить остальным.
– С вами в-все в порядке, Кристина Николаевна?
– Более чем. Я несколько изменила планы. Нужно научить людей элементарным нормам поведения в благополучном мире – у них с этим всегда были проблемы. Халява расслабляет.
– Но эс не позволит, вы же знаете...
Сти улыбнулась:
– Мы как-нибудь договоримся.
На некоторое время в просторном кабинете обозначилась тишина, бередимая лишь пугливым потрескиванием ламп дневного света.
– Люди взбунтуются, они ложатся
– Нет, – снова усмехнулась Сти. – Мы будем разборчивы... И милосердны к невиновным. В новой эпохе не должно остаться места злу. Мы ждали тысячи лет и теперь не имеем права на ошибки. Слишком большое доверие оказала нам пришедшая сила... Поэтому останутся только те, кто готов взойти на следующую ступень эволюции. Останутся избранные и покорные. А иным не будет места в эсе. Пусть они бросаются здесь, в отжившей свой век реальности, друг на друга и перекусывают глотки, пусть они бегут прочь от карающей тьмы «капель», текущей из городов, пусть уходят в леса и добывают там пищу, чтобы прокормить чахлых детенышей. Пусть возвращаются в пещеры!
– Это похоже на инквизицию, – пробормотал Борис.
– К тому же, – продолжила она, игнорируя его слова, – нам нужно найти кое-кого. Одного неугомонного человека, возомнившего себя избавителем цивилизации от гнета взбесившихся снов... Его нужно остановить. Он – самый опасный враг эса.
– Вы говорите о...
– Борис, почему ты задаешь так много вопросов? Неужели не доверяешь мне? Разве не я привела тебя к прозрению? Кому ты обязан своими гениальными открытиями? Кто выделял тебе миллиарды на оборудование, подбирал квалифицированный персонал?
Ученый как-то сморщился и крепко стиснул в руках авоську.
– Я хотел помочь людям... Наука не палач, а демиург, Кристина Николаевна.
К Сти постепенно возвращались спокойствие и рассудительность. Нагнувшись, она подобрала острую хрустальную крошку.
– Знаешь, что я подумала? Когда-то мы были единым целым. Все люди, понимаешь? Дух и плоть. И кто-то очень давно разбил нас. Теперь мы валяемся мириадами стеклянных осколков. Порознь. Ощетинившись бритвенными краями. Если брать каждый по отдельности и пытаться склеить – ничего не получится. Изрежешься... Но можно собрать веником в совок, швырнуть в печь и выплавить новый бокал. А чтобы он был таким же прозрачным, как тот, изначальный, чтобы в стенках и ножке не попадались камешки, грязь, окурки и дохлые муравьи, нужно очистить материал... Так что, как видишь, я тоже демиург, а вовсе не изувер. Ступай, мой мудрый Борис, и собирай армию справедливости, которую когда-нибудь обязательно нарекут священной.
Неподвижный, фанатичный взгляд Сти был устремлен в набирающую силу пургу за окном. Задумавшись, она выронила маленький хрустальный осколок и вздрогнула от еле слышного звона, с которым он упал на паркетный пол.
Она подошла к столу и взяла маленькую деревянную фигурку лебедя – самую дорогую вещицу в этом безумном мире. Бережно поставила подарок отца на ладонь. Тонкая изогнутая шейка была заломлена назад и вбок. Своенравно, горделиво и... очень беззащитно.
Щелкнула дверь.
– Демиурги не боятся порезать палец, – совсем тихо произнес ученый, выходя из кабинета.
Кадр семнадцатый
Двойное стекло
Занятие, в которое Рысцов ушел с головой, было занудным, несподручным, но крайне необходимым. Держа в левой руке рейсфедер, до предела вывернув шею и скосив глаза, он выщипывал редкие черные волоски на тыльной части правого плеча. Валера терпеть не мог нахальную растительность на плечах, спине и в носу.
Наконец он извлек последний, самый строптивый волосок, предательски вылезший почти на лопатке, и повернулся перед зеркалом, чтобы полюбоваться результатом. Замечательно!
Положив рейсфедер на полочку, пришпиленную к стене возле исполинской русской печи, Валера надел рубашку и шлепнулся на высокую кровать. До сеанса оставалось еще три часа.
Бродить, заляпывая сапоги слякотной грязюкой до самых голенищ, по окрестностям деревни Каспля, которая находилась километрах в сорока от Смоленска, надоело – он уже вдоволь насмотрелся на бесконечные гряды холмов с кляксообразными проталинами и на вешние воды узкой речушки, несущие с верховьев всякий мусор вперемешку с громоздкими льдинами в Днепр. Они уже на протяжении месяца жили в просторной двухкомнатной хате троюродного дяди Петровского.И Рысцов, откровенно говоря, три недели из четырех маялся бездельем.
Жратвы пока хватало, благо Андрон в первый же день катастрофы по баснословной цене закупил на какой-то продбазе сухпай на год вперед, забив продуктами целый «ГАЗ-66» с крытым кузовом, переоборудованным под рефрижератор. Так что лопать позволялось от пуза...
Вытесненные «каплей» жители Смоленска уже не осаждали укрепленные почище фортов деревенские дворы так рьяно, как в первые несколько дней. Тогда, помнится, Таусонскому пришлось пару раз садануть из своего «стечкина» в воздух для острастки обезумевшей толпы, чуть не разгромившей деревеньку. А одному особо строптивому и буйному хулигану, ретиво машущему обледенелой мотоциклетной цепью, он даже прострелил ляжку. Визгу было... Сейчас народ немного угомонился – большинство городских беженцев ушли в Центры...
Сережку Валера скрепя сердце передал на попечение осунувшейся от беспокойства за пацаненка Светке, которая вместе со своим хахалем Сашей уехала к его родственникам в Таганрог, где «капля» не появилась – странное, кстати, дело: город-то довольно большой.
Поэтому Рысцову оставалось лишь исправно терпеть ежедневные получасовые сеансы, проводимые профессором, и скучать по сынишке, а в остальное время – бить баклуши.
Первоначальная лихорадка страха, связанная с внезапным ростом «капель», понемногу утихала: люди – существа с крайне высоким коэффициентом адаптации. Приспособленцы...
На территории России меж тем к нынешнему дню было зарегистрировано более четырехсот «зараженных» населенных пунктов. В основном это оказались мегаполисы, крупные города и поселки городского типа, но кое-где «капля» вылезала посередь какой-нибудь деревушки в двадцать дворов. Где, спрашивается, логика?
На планете же таких мест насчитывалось около восьми с половиной тысяч.
Люди прозвали это «черной чумой». Она лишила более девяноста процентов городского населения планеты крова, бросив целые народы на произвол судьбы.
Естественно, нарушились основные коммуникационные системы, загнулись СМИ: находившиеся в черте городов телефонные станции, узлы мобильной связи, Интернет-провайдеры, здания телеканалов, радиостанций, периодических печатных изданий – все было уничтожено. Немногочисленные предприимчивые барыги состряпали новую сотовую сеть с многозначительным названием «Стикс», договорившись каким-то образом с военными, отвечающими за орбитальные спутники связи, но воспользоваться ее услугами стоило таких астрономических деньжищ, что позволить себе иметь в кармане трубку нового стандарта могли лишь очень богатые буратино. Немного лучше функционировала транспортная сеть. Кое-как работали аэропорты, в которых сотрудники таможни и паспортного контроля совсем перестали понимать, кого пропускать, а кого нет, поэтому вскоре плюнули на все и открыли зоны свободного доступа, что, безусловно, повлекло за собой веер терактов, скачок преступности и небывалый расцвет наркобизнеса. Но на фоне всеобщего помешательства и коловерти эти страшные по меркам прошлого события выглядели немного даже смешными... Некоторые железнодорожные направления также действовали, хотя и пришлось для этого строить новые здания вокзалов за пределами населенных пунктов и перенаправлять некоторые контуры энергосетей к действующим АЭС. Довольно успешно бегали по магистралям автомобили, уцелевшие после катаклизма. С учетом, правда, того факта, что стоимость бензина выросла на порядок, и владельцы машин, привыкшие накручивать на спидометре лишние мили или километры, банкротились вдрызг.