Изнанка

Ещё утром она считала себя самой счастливой женщиной на свете. Месяц назад познакомилась с Мишей. Он был моложе её на восемь лет. А красавец какой! Она считала, что ему бы с такой внешностью в фильмах сниматься, причём в главных ролях. Роль благородного рыцаря ему очень подошла бы – так и представляла его себе в сияющих доспехах, на белом коне. Маргарита была уверена, что в свои сорок три она, наконец, встретила мужчину своей мечты. Он цветы ей дарил, стихи читал. Очень галантный, ну просто очень. Одна беда – женат. Правда с женой не жил и терпеть её не мог, и мечтал развестись. А эта стерва деньги требовала, говорила, что не подпишет никакие бумаги, пока на её счету не будет полмиллиона рублей. Вот же подлая тварь! Маргарита ни разу не видела эту дрянь, но ненавидела её всем сердцем. И она готова была помочь небогатому Мише с разводом. Этим субботним вечером у них с возлюбленным намечалось свидание в кафе в Шатуре. С собой она намеревалась привезти все свои сбережения, плюс сумму, которую взяла в кредит в банке. Маргарита так и предвкушала, как обрадуется Мишенька.

А теперь…

Прямо сейчас, в эту самую минуту, возлюбленный ждёт её в кафе. Ждёт, надеется, с волнением поглядывает на дорогие наручные часы, которые она ему подарила.

Ждёт.

А она здесь.

Непонятно где.

Проклятие какое-то!

– Мишенька, – с новой силой зарыдала Маргарита. – Бибочка…

Глава восьмая

Капелька допивала уже вторую чашку чая и доедала третью шоколадную конфету. Марина смотрела на дочку так, словно не видела её очень долгое время и сильно соскучилась.

У Бориса не выходили из головы слова девочки: «Зоя вывела меня из темноты». Он больше не задавался вопросами, вроде «как такое возможно?» Время таких вопросов осталось в прошлом. Теперь же приходилось принимать всё, как есть. Изумляться, но принимать.

– Ты разговаривала во сне, – сообщил он Капельке, задумчиво разглядывая чаинки в своей кружке.

Марина посмотрела на него с укором, мол, пускай ребёнок сначала чаю попьёт, в себя придёт, а разговоры подождут.

– Это был не сон, – заявила Капелька. – Не-а, вовсе не сон. Я на самом деле бродила в темноте. Ходила, ходила, на стены какие-то натыкалась. Страшно было.

Она потянулась к очередной конфете в коробке, поглядела на маму вопросительно – видимо та, как поборник здорового образа жизни, ограничивала дочку в большом количестве сладкого.

– Я спедалирую ещё конфетку?

– Ешь, ешь, – разрешила Марина.

Капелька взяла сладость, съела, глотнула чаю.

– Ма, а из самовара чай вкуснее, чем из чайника, правда?

Марина улыбнулась.

– Правда, золотко, правда.

– А я всегда это говорил, – поддержал Виталий. Он сидел, откинувшись на спинку стула, крутил в руке кусочек сахара.

Капелька покосилась на окно, вздохнула.

– Я даже не знаю, как там очутилась. Ну, в той темноте. Сидела себе на диване, смотрела телевизор – как раз начинался мультик про фиксиков – и вдруг телевизор взял, да перестал работать. Голова почему-то заболела. На улице что-то загрохотало. А потом я очутилась в темноте. Только что на диване сидела, а тут… – она глотнула ещё чаю. Помолчала. – И тихо там было. Совсем-совсем тихо, как в космосе. Помнишь, мам, ты говорила, что в космосе вообще никаких звуков нет? Так вот в этой темноте тоже не было звуков. Я испугалась, но потом подумала, что это сон. Мне часто сны снятся, правда, они цветные и красивые, а этот не был цветным и красивым. Но потом я поняла, что не сплю. Не знаю как, но поняла.

Борис вспомнил, как полчаса назад Капелька отреагировала на новость, что часть деревни очутилась в странном пустынном мире. Она долго глядела в окно, округлившимися от изумления глазами, после чего изрекла: «Ух-ты! Вот это да!» О чём она думала, вглядываясь в сумрак? Борису почему-то тогда показалось, что воображение ей рисует отнюдь не унылые картины, а нечто по-детски сказочное, навеянное книжками и фильмами. Надеялась ли она, что там, за тёмным горизонтом, высятся белокаменные замки и шумят вековечные леса, в которых живут эльфы и феи, резвятся единороги? Вполне возможно. Если так, то её ждёт разочарование и Борис сознавал это с горечью. Он был уверен, что за чёрным горизонтом просто не может быть ничего хорошего.

Капелька продолжила:

– Не знаю почему, но я больше не боялась. Ну, если честно, всё-таки боялась, но не так сильно, как сначала, – она взяла ещё конфету, откусила кусочек, внимательно изучила начинку и положила конфету на стол. – А потом я увидела девочку, она вышла из темноты. Как будто дверь какая-то открылась и она вышла. Только что её не было, и вдруг появилась. И эта девочка была… не знаю, странная очень. И глаза странные.

Борис слушал, затаив дыхание. В голове возник образ сестрёнки: тёмные прямые волосы, узкое личико с острым подбородком, щуплая фигурка, облачённая в светлое платье… «Но она же мертва! – взорвался в сознании голос здравого смысла. – Её больше нет!» Борис почувствовал себя так, словно внутри него борются – нет, отчаянно дерутся – безумец, готовый поверить во всё что угодно и скептик.

– Она сказала, что её зовут Зоя, – Капелька посмотрела на Бориса. – А ещё, дядя Боря, она сказала, что она ваша сестрёнка. Я спросила: «Где мы?» И Зоя рассказала, что ей пришлось перенести меня в эту темноту…

– Но зачем? – опешила Марина.

Капелька нахмурила лобик. В её круглых очках отражалось пламя свечи.

– Зоя сказала, что я могла умереть, если бы она не перенесла меня в эту темноту.

– О чём ты говоришь? – Марина схватила её за руку.

– Она сказала, что так было нужно. Что моё сердце могло остановиться, если бы она не спасла меня. Но теперь всё хорошо, мама. Я ведь жива. Всё теперь хорошо.

Растерянный взгляд Марины блуждал по лицу дочери, и Борис вполне мог представить, какой вихрь эмоций бушует сейчас в её голове. Ведь Капелька, похоже, была на волосок от смерти, её могла постичь участь тёти Иры и Гениной тёщи. А Зоя, получается, спасла девочку? У Бориса от всего этого голова шла кругом, и он сознавал: осмыслить такое просто невозможно. Это то же самое, что пытаться представить, где заканчиваются границы вселенной. Слишком чуждо для понимания, слишком запредельно.

– Она спасла тебя? – осипшим голосом произнесла Марина.

Капелька кивнула.

– Спасла. Мы сели с ней на землю и стали разговаривать. Зоя сказала, что она уже давно здесь. Не в темноте, а вообще. Однажды она попала в чёрную пустыню. До этого играла возле своего дома и вдруг – бац! – очутилась в пустыне. Она не знала куда идти, ей было ужасно страшно. Зоя кричала, звала на помощь, но кто её в пустыне-то услышит? А потом она пошла, куда глаза глядят. Долго шла, очень устала, ей пить и есть хотелось. Начало темнеть и она увидела людей. Много людей. Побежала к ним. Они ей обрадовались и забрали её с собой. Теперь Зоя живёт с ними, и она счастлива. Она так и сказала: «счастлива». А ещё просила передать дяде Боре и вообще всем, что людей в пустыне бояться не надо, они хорошие. А потом Зоя вывела меня из темноты и я очнулась.

Борис поднялся, поспешно покинул гостиную, вышел из дома, уселся на ступеньку крыльца, обхватив голову руками. Перед глазами возникла картинка: девочка в светлом платье бредёт по чёрному песку, в небе бледное светило медленно гаснет… Она сказала Капельке, что теперь она в безопасности и счастлива. Мощное слово «счастлива», категоричное. Но что-то не так. Борис чувствовал фальшь. Или просто включил упрямство назло самому себе? Решил за что-то наказать себя болезненным отрицанием? Рассказ Капельки должен был внушить оптимизм, но получилось наоборот. Погано. Очень погано.