Изольда Великолепная
Шрифт:
Очередная гадость. Все знают, что Тисса не умеет улыбаться. У нее зубы видны! А леди улыбается лишь губами! Дает намек и все! А Тисса скалится, как кобыла.
И надо было напоминать об этом?
– Если вы… вы и дальше собираетесь издеваться надо мной… то я на вас это выверну, – Тисса указала на соусник. Мизинчиком, как учила леди Льялл.
– Радость моя, – шепотом ответил тан, наклоняясь как-то совсем близко, – сегодня на меня столько всего вывернули, что соус меня не испугает.
И вот как с ним разговаривать?
Тисса решила, что никак и повернулась к леди
– У вас чудесное платье, – сказала Тисса вежливо. Разговор следовало начинать с комплимента собеседнику. А платье и вправду было чудесным.
– А у вас – нет, – ответила не леди Арианна, но тан.
Угомонится он когда-нибудь?
Вряд ли сегодня.
– Насколько я знаю, вам выделяют деньги. Неужели Кайя настолько скуп, что их не хватает на нормальный наряд?
Тисса задохнулась от обиды. Ну зачем ему лезть в эти дела? Да, какие-то деньги выделялись. Леди Льялл не уставала повторять, что девочкам повезло – Их Светлость несказанно щедры. И денег хватает на проживание, еду, учебники и одежду.
У них есть все, что требуется леди. А желать большего – неучтиво.
– Тисса, – тан наклонился еще ближе, к самому уху, и заговорил очень тихо. Вроде бы и хорошо, что его никто больше не слышит, но и плохо. Вдруг подумают, что он говорит неприличное? А ведь так и подумают. – Сколько?
– Не ваше дело!
– Мое. И если не ответишь ты, то я спрошу у Кайя.
Спросит ведь. Вон как смотрит – зверем просто.
– Я… я не знаю.
– Понятно. Денег ты не видишь. Извини, пожалуйста, за грубость.
Тисса сглотнула ком в горле.
– Вы… вы же никому не скажете?
– Конечно, я скажу. Не сегодня, но завтра или послезавтра.
– Нет!
Он не понимает! Будет плохо! Тиссе, девочкам…
– Да, – он покачал головой и, неожиданно взял Тиссу за руку. От подобной наглости она онемела. – Прости, но здесь не только твои интересы. Моего друга обворовывают. Это первое. И второе – его репутацию мешают с грязью. Его долг – о вас заботиться. А из-за какой-то хитрой су… твари, он этот долг не исполняет.
– Не смейте ко мне прикасаться, – Тисса вырвала руку и вытерла о юбки. – Я вообще не с вами разговариваю.
Тан лишь вздохнул. На мгновенье Тиссе стало жаль этого ужасного человека, который совершенно не представляет, как себя вести в приличном обществе, но жалость она в себе подавила. С подобными ему надо вести себя строго. Иначе случится беда: так говорила леди Льялл.
Та самая, которая страшнее смерти.
– Милая, – леди Арианна поманила Тиссу пальцем и, когда та наклонилась, сказала. – Ты аккуратней с ним, а то сбежит ведь…
Вот была бы радость…
– …а такими женихами не разбрасываются…
Кто жених? Тан?!
– Он не… не мой жених. Я ему даже не нравлюсь!
Иначе, зачем бы он стал смеяться?
– Нравишься. Деточка, у меня два брата, четыре сына и муж. Поэтому верь, чему говорю. Нравишься. И если перестанешь хвостом крутить, будет тебе счастье.
– Нет!
От такого счастья Тисса в могилу сойдет во цвете лет.
– Я
никогда за него замуж не выйду! Он права не имеет! – Тисса не знала, как еще донести до этой странной женщины, что не испытывает ни малейшего желания стать женой тана. – Он даже не настоящий рыцарь!Леди Арианна рассмеялась. Смех был приятный, грудной. И зубы она не стеснялась показывать – на Севере, наверное, другие порядки.
– Зато мужик всамделишний, – ответила она, отсмеявшись. – Рыцарей ныне – что собак, а мужиков нормальных – раз, два и обчелся.
Безумные люди!
Юго скользил меж гостями, оставаясь незамеченным. Слишком уж эти люди были заняты собой.
Душно.
Зал достаточно велик, чтобы вместить всех. Но воздуха не хватает.
Пылают камины. И тысячи свечей убивают то малое, что поступает сквозь трубы воздуховодов. Юго ненавидит духоту. Ему плохо…
Плохо, плохо…
Шелестят веера в ручках дам. Взлетают платки кавалеров, прикрывая батистовыми крыльями испарину. Пудра на лицах вбирает пот. И навощенные парики сияют, что жучиные надкрылья.
Отвратительный мир!
Юго подмывает разбить окна, впустить ветер, пусть бы погасил проклятые свечи. Нельзя. Юго ловит на себе неодобрительный взгляд нанимателя и показывает в ответ язык.
Никто не видит Юго.
Никто не знает.
И не поймает.
Юго нет в этом мире. А кто есть?
Тот, кто ответит за все. В том числе и за раздражающее спокойствие Кайя Дохерти. В другой ситуации Юго восхитился бы: лэрдов и вправду делали на совесть. В другой ситуации Юго ломал бы лэрда медленно и с удовольствием, разбираясь в сложной системе ментальных предохранителей. В другой ситуации он, возможно, вообще предпочел бы прямой контакт на вскрытие.
Но сейчас ему было плохо.
Жарко.
Как-то иначе представляла я себе безудержное веселье свадебного пира.
Зал был удручающе огромен. Выбеленные стены со щитами и флагами. Узкие окна. И сотня изящных колонн, поддерживавших сводчатый потолок.
Шеренги столов. И люди, которые все просто изнывали от счастья за Наших Светлостей. Даже не будучи эмпатом – кстати, очень этому обстоятельству порадовалась – я чувствовала их настороженность и недовольство.
Кайя приходилось туго.
Он вновь замкнулся и помрачнел. Меня подмывало плюнуть на все приличия разом и увести мужа в какое-нибудь тихое, уединенное место. Вот неужели так сложно раз в жизни порадоваться за человека?
Нет, я понимаю, что вряд ли в глазах гостей являюсь поводом для радости, но… не во мне же дело.
– Не сердись, – Кайя сжимает мою руку. – Так всегда, когда людей много.
Я даже обнять его не могу, потому что так не принято. И отвечаю на прикосновение прикосновением.
– Яркая, – он все-таки улыбается. И злость моя уходит. – Никто из них не видит, насколько ты яркая. Они слепые.
И жестокие. Но я не должна думать об этом сейчас. У меня все-таки свадьба…
Наш с Кайя стол стоит на возвышении, не то для того, чтобы хозяевам было гостей видать, не то наоборот. Нашлось за ним место и могучей кучке уже в состоявшемся составе.